Когда советская власть только «брала вожжи в свои руки», могли и просто так расстрелять, без суда и следствия. Все враги страны советов отправлялись на тот свет сразу после решения народных комиссаров, а то и без оного. Но потом «цивилизация» все же просочилась в эту сферу деятельности большевиков.
В 1922 году появилось условие для приговоренных к вышке – ждали до наступления темного времени суток, обычно осуществляли вердикт на рассвете и где-нибудь вне тюрьмы. Например, вывозили под Москву, на Бутовский полигон, в 1930-е ставший местом исполнения массовых расстрельных приговоров.
К концу 1920-х стали «прятаться» - везли осужденных не на тюремных машинах, а на «гражданских», бывало, ехали на приговор обычные грузовички с надписью «Хлеб». В военные годы тоже не церемонились – трибунал выносил приговоры, а на исполнение отводились сутки, максимум пара дней.
После смерти Иосифа Виссарионовича ситуация немного стала меняться. Смертников стали содержать в одиночках, или максимум на две персоны, когда как до этого все ожидали своего часа в общих камерах. Никаких усиленных пайков или поблажек типа «последней папироски» не выдавалось. Никаких свиданий, прогулок и передачек тоже не полагалось. Лишь по особому разрешению, выданному председателем Верховного суда. Правда, осужденный мог взять из тюремной библиотеки книги или газеты.
Насчет последнего желания. Могли разве что дать прикурить, не более того, но была формальная традиция спрашивать об этом. Естественно, какие-то желания, не относящиеся к последнему куреву, не исполняли. Про визит священника тоже молчали – СССР было государством атеистов, какой там «последний путь и исповедь»?
Родственникам о смертном приговоре не сообщали вплоть до 1950-х. Они годами могли не знать о том, что произошло после ареста их сына, отца, мужа… Кстати, за всю историю СССР к смертной казни были приговорены лишь 3 женщины. Про одну из них - детоубийцу Татьяну Иванцову, я уже рассказывал:
Потому я и говорю про смертников - лиц мужского пола. У людей до последнего была надежда, что он находится где-нибудь в лагерях и не имеет права на переписку с родными…
Уже в 1980-е осужденный на высшую меру ожидал исполнения в одиночной камере. Он мог подавать кассационные жалобы в разные инстанции вплоть до Верховного совета СССР. Но, как правило, они оставались без положительного решения. О том, что ему отказали – смертнику не сообщалось.
В день исполнения приговора его выводили, не говоря, куда пойдут и какой на самом деле был ответ на жалобы. Это делали не из-за гуманизма, а для того, чтобы смертник спокойно шел к месту исполнения наказания. Правда, многие догадывались сразу – ведь за все время пребывания редко их водили на допросы ближе к ночи. Традиция исполнять приговор ночью сохранилась на протяжении всего существования СССР.
Очевидцы (охранники) рассказывали, что некоторые приговоренные к высшей мере прямо на глазах седели. Их заводили в маленькую комнату с резиновой обивкой стен. Ставили на колени спиной к двери. В двери было окошко, из которого стрелял исполнитель приговора. Вот и все…
Потом заходил в комнату начальник тюрьмы, прокурор и врач, который должен констатировать исход. Родственники не получали тело – им выдавалась лишь справка о смерти, и то только после 1989 года. Останки хоронили в безымянной могиле на отдельном кладбище, где ставили лишь номер. И он со временем терялся среди других таких же номеров…