Виталий Песков (1944—2002)
12 мая исполнилось 80 лет со дня рождения советского художника-карикатуриста Виталия Пескова (1944—2002). Он начинал в самой либеральной из советских газет — «Литературке». А закончил как обличитель тех самых «святых девяностых», которые родились из победы либералов.
Недавно мне стали доказывать, что в СССР не могло быть либеральных художников. Однако жившие в те времена прекрасно знают, что они были. Чтобы это понять, достаточно сравнить творчество Пескова с творчеством, например, Кукрыниксов. У них на рисунках мы то и дело видим дядюшку Сэма, британского льва, пузатого буржуя в цилиндре и другие образы из этого ряда. Ничего подобного у Пескова днём с огнём не сыщешь. Его главный герой — это простой обыватель, «носатый человечек», «чудак». Рубрика карикатур «Литературной газеты» так и называлась — «Чудаки». Мировые глобальные проекты для «носатого человечка» совершенно неинтересны, коммунизм там, рай на земле — это не о нём. Он аполитичен, он целиком занят своей собственной маленькой жизнью, погружён в неё. Вот типичный рисунок Пескова 1977 года:
Обличений, в духе тех же Кукрыниксов, нет (они ведь и «бюрократов» обличали), есть добродушное подтрунивание над начальством, которое по сути — тот же «носатый человечек» в чуть более высоком кресле. Но чаще он так же незло посмеивался над рядовыми «чудаками». Примерно так:
Шутил на литературные темы, это, например, рисунок 1985 года:
Посмеивался над писателями:
Это уже добродушная насмешка над официальным лозунгом о том, что СССР — самая читающая страна:
А вот один из самых известных рисунков Пескова доперестроечной эпохи — птицы, летящие в клетках. Тут он, как видим, уже переходит к теме свободы и несвободы.
Кстати, продолжая сравнение творчества Пескова и тех же Кукрыниксов (Куприянова, Крылова и Николая Соколова). Один из сотрудников «Литературной газеты» вспоминал, как в 70-е годы к какому-то из официальных праздников его отрядили за рисунком к этим мэтрам советской карикатуры. И журналист с удивлением узнал из разговора, что титулованные художники внимательно следят за творчеством Пескова в «ЛГ», причём следят ревниво и даже более того, неодобрительно. Один из «Кукрыниксов» во время беседы несколькими штрихами очень похоже изобразил на бумаге носатого человечка («фирменный» образ Пескова) и ехидно спросил: «Кто это у вас там рисует?». Журналист дипломатично ответил, что у каждого художника свой стиль. Мэтр на это возразил, что стиль стилем, а в карикатурах Пескова видна «тенденция».
«Тенденция» у Пескова действительно была. Рассматривая его рисунки, либеральная аудитория «ЛГ» с удовольствием «отдыхала» от красной и всей официальной идеологии, которая была неотделима от творчества тех же Кукрыниксов.
Тем, кто уже не застал карикатуры Пескова на 16-й, сатирико-юмористической полосе «Литературной газеты», должен быть знаком, как минимум, блестящий мультфильм 1980 года «Пиф-паф, ой-ой-ой!» по мотивам детской считалочки, где художник выступал режиссёром и постановщиком.
В первой половине 1980-х этот мультик был весьма популярен. Вспоминаю такой эпизод: в школе, где я тогда учился, как-то на уроке учитель принялся строго отчитывать одного из учеников, и другой с места иронически воскликнул: «Сейчас прольётся чья-то кровь!». Это была цитата из мультфильма. Весь класс дружно захохотал...
Потом наступила перестройка. Карикатуры Пескова стали резче, мечты о свободе — смелее.
Рисунок 1989 года:
В этом рисунке заметен антииндустриальный пафос перестройки — одна из излюбленных либеральных тем:
Писатели выясняют отношения резче, чем раньше, патриоты и демократы в Союзе писателей — это уже готовые политические партии:
Ирония по отношению к государству тоже росла:
В общем...
И вот пришёл 1992 год. «Рынок» победил...
Рисунок 1992 года:
С этого момента, кажется, всё в рисунках Пескова поменялось. Своим пером он ярко очертил все основные приметы «святых девяностых».
Знаменитые, воспетые либералами «полные прилавки»:
«Рост благосостояния» населения:
Выплата пенсий:
Другие прелести рынка:
Расцвет рэкета и заказных убийств:
Не того ожидала интеллигенция в годы перестройки от наступающего рынка, совсем не того...
«Свобода» Святых годов граничила не только с сумой, но и с тюрьмой:
Реформа здравоохранения:
Образовательная реформа:
Рост духовности:
Межнациональные отношения:
Терроризм:
Высокая политика:
Независимая пресса:
Перевороты 1991—1993 годов:
В общем...
Как заключительный аккорд:
Эпоху, наступившую вслед за девяностыми, Песков не застал, вернее, был свидетелем только самого её начала, и поэтому развёрнутого портрета её не создал.
А интересно было бы увидеть её глазами «маленького человечка» Пескова...
Может показаться парадоксом, что творчество вчера ещё подчёркнуто «аполитичного» автора с какого-то момента внезапно стало сплошным обвинением победившим порядкам. Но ничего удивительного в этом нет. Скорее, наоборот, это было совершенно закономерно. Ведь Святые девяностые больнее и разрушительнее всего ударили именно по тому самому «маленькому человечку» Пескова, который был главным героем его творчества и который хотел просто спокойно жить своей мирной жизнью в своём маленьком уютном мирке.
Как верно написал кто-то в статье о художнике в Вики (потом этот абзац, к сожалению, стёрли, вероятно, как «Орисс» — строго запрещённое Вики-цензурой «оригинальное исследование»): «Симпатии художника всегда на стороне этих нищих, неумелых, слабых, забитых людей. В своих карикатурах он продолжает тему русского искусства милосердия к маленькому человеку. Но бессловесность карикатуры даёт возможность без перевода быть понятной в любой точке мира — везде есть такие же одинаковые богатые и бедные, властные и униженные, всесильные и слабые, презирающие и презираемые. Его можно назвать последователем Чарли Чаплина, персонажи которого также уморительны, но всегда вызывают любовь и сопереживание зрителей».
Разумеется, «носатый человечек», «чудак» Пескова — ближайший родственник чаплинского бродяги. Который тоже желает только одного — маленького, тихого, спокойного счастья в кругу семьи, но судьба то и дело его выносит куда-то вверх — то во главу массовой рабочей демонстрации под красным знаменем, то даже в великие диктаторы.
Постсоветский либерализм 90-х от этого своего гуманистического прошлого резко и решительно отрёкся, провозгласив всеобщий культ успеха, «удачи» (вспомним распространившееся в те годы, как чума или холера, прощальное приветствие — «удачи!»), если совсем просто — то культ денег. И тут творчество Пескова оказалось, в общем-то, не ко двору. Его рисунки 90-х годов — в сущности, сплошной протест и обвинение против этой эпохи «победившего либерализма», оказавшейся гораздо более бездушной и безжалостной к «маленькому человеку», чем предыдущая. По-моему, одна из самых ярких карикатур Пескова этого времени — приведённая выше: лежащий в постели пациент с трепетом спрашивает у врача: «Доктор, я жить буду?». На что тот отвечает со скучающим видом, полуотвернувшись: «А смысл?..» Одна эта картинка заключает в себе приговор целой эпохе...
Кстати, подписи к рисункам Пескова часто такие же меткие и афористичные, как и его зрительные образы (вроде банка в форме кукиша). Чего стоят фразы:
«...А это наш палач, действует с головой».
«На этом передача «Здоровье» приказала долго жить».
«Внимание! Прибытие поезда и выплата зарплаты задерживаются».
«На нашем канале хорошие новости — платные!».
«Не поверишь, Коля, а я голосовал за дальнейшее обнищание трудящихся».
«Мы не только лечим, но и оказываем ритуальные услуги».
«Вначале я хочу узнать ваше состояние, а потом здоровье».
«Закусывать мы, Коля, не будем — всё отравлено».
«...Ежели не питаться, то мне моей пенсии вполне хватает».
И, может быть, самый грустный из его рисунков:
«Где-то тут была наша страна». Такой невыразимой печалью веет от этих слов. Как и от всего вроде бы уморительно-смешного песковского творчества. Вот уж действительно, по Гоголю, — видимый миру смех сквозь незримые, невидимые ему слёзы.