10 июня актеру Евгению Стычкину исполняется 50 лет
Когда-то его называли «русским Луи де Фюнесом», «надеждой поколения тридцатилетних». Но с тех пор много воды утекло. Полтинник – это уже серьезный возраст. И Евгений встречает эту дату достойно – пятеро детей, 120 картин. Он по-прежнему чертовски талантлив, ни на кого не похож, невероятно работоспособен. Каждый год стабильно радует новыми ролями в кино и театре. И по-прежнему совершенствуется в боевых искусствах, метании ножей – это его любимая фишка.
Предлагаю небольшое интервью Евгения Стычкина 2014 года.
«МЕЧТАЮ ХОРОШЕНЬКО ЗАГУЛЯТЬ»
- Евгений, у вас завидная по числу ролей фильмография. Приходилось играть роли, за которые сейчас стыдно?
- Было пару раз, когда, начиная проект, думал, что он выльется в одно, а он выливался в совершенно другое. И в этом есть доля моей ошибки. Но таких ролей, чтобы я потом сказал» «О, Господи! Лучше бы я этого не делал!», чтобы мне было противно или стыдно, у меня нет ни одной. Мне кажется, главное не идти на компромисс с самим собой, а делать то, что доставляет тебе удовольствие. Чтобы это совпадало с твоим вкусом, твоим представлением о прекрасном.
- Словом, вы не из тех, кто в самый разгар работы, может заявить, мол, «мне неинтересно» и хлопнуть дверью?
- Ну, что ж я барышня что ли?! Надо отвечать за свои поступки. Взялся – работай!
- А способны сорваться, сорвать съемки, загулять?
- Нет. То есть я очень хочу на это быть способным. Я умираю, как хочу, чтобы в какой-то момент я не смог себя сдержать и я бы – х-ха! – легко бы так загулял на три дня. Потом приехал, привез три ящика шампанского и повинился бы перед всеми, мол, простите, вот такой я козел. Не способен. Но я научусь! (Хохочет.)
- Ваш отец работал переводчиком-синхронистом в ООН, мама – прима, потомственная балерина Большого театра. Признайтесь: у вас, наверное, было «бурное и вольное» детство?
- Детство было неровным… У меня были сотни маленьких пластмассовых солдатиков в то время, когда мои друзья могли похвастаться одним… оловянным. Это я к тому, что, с одной стороны, меня растили в любви, и ни в чем не отказывали, а с другой, видимо, изначально родители не хотели, чтобы я превратился в избалованного придурка. И поэтому у меня было достаточно жесткое воспитание.
- Папа строгий был?
- Папа – да! Тем более, что он начал мной заниматься в тот момент, когда я уже мог отвечать ему с придаточными предложениями.
- Евгений Стычкин того периода….
- Хулиган – безусловно. Причем не только по складу характера, а еще потому, что это единственное, что у меня хорошо получалось. Бывало, и с приводами в милицию и с угрозами выгнать из школы, и с портвейном, и даже с брагой.
Учился я чудовищно, еле-еле переходя из класса в класс. Серьезно занимался только иностранным языком. Правда, еще читал я много, но, как правило, то, что либо опережало школьную программу, либо не соответствовало ей вообще.
«ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ РАБОТАТЬ. ОЧЕНЬ!»
- Почему, имея такого папу с перспективой поступления в МГИМО, интересной дипломатической работы, вы вдруг решили стать лицедеем?
- Случайно как-то. Просто жизнь вдруг выкинула фортель, который привел меня в эту профессию. А единожды попробовав этим заниматься, я, во-первых, понял, что ничего другого не умею, а во-вторых, - что только это доставляет мне самое большое удовольствие.
- А когда вы поняли, что стали известным?
- Вообще-то я не считаю себя таким уж известным. Вопрос надо сформулировать несколько иначе... Помню, однажды мне сказали: «Теперь, Женя, ты стал знаменитостью!» Оказалось, в журнале «Семь дней» одним из вопросов кроссворда была моя фамилия. (Смеется.)
- Известность, популярность – это когда ты режиссерами нарасхват…
- (Перебивает.) Во-первых, вовсе не нарасхват, и работы у меня могло быть в десять раз больше. То есть сказать, что я какой-нибудь неудачник, меня жизнь бьет и макает все время в грязь лицом – нет. Но, безусловно, моя актерская судьба (я очень не люблю слово «карьера») могла складываться гораздо проще. За каждое мое достижение мне некому сказать «спасибо». Конечно, кроме друзей, которые меня поддерживают, да, и за каждую отдельную роль я благодарен режиссеру, партнерам, сценаристам или авторам…
Но так, чтобы мне что-то дано в подарок или авансом за какие-нибудь мои дальнейшие свершения, так нет. Кроме, может, моего кинодебюта в картине «Пчелка», когда в 17 лет на первом курсе ВГИКа я снялся в главной роли с Татьяной Догилевой. Вот это безусловное везение. В остальном... Я очень люблю работать. Очень. И работаю очень много. Практически всему на свете могу научиться. Наверное, иногда за это меня ценят.
- Готовясь к роли Чарли Чаплина (за которую в итоге вы получили свою первую награду), вы пересмотрели чуть ли не все его фильмы, перечитали массу литературы о своем герое. Вы к каждой роли так готовитесь?
- Стараюсь, насколько это возможно. Лгать не буду. Если играю, пусть даже небольшую роль, но, например, в таком великолепном произведении как «В круге первом» у Глеба Анатольевича Панфилова (роль Прянчикова), то, безусловно, я и само произведение прочел и попытался немножко почитать об этом времени.
Но сказать, что я настолько вникаю в его профессию инженера и теперь знаю, как собирать вакодер, как шифруются обертона нашего голоса… Нет, этого я нифигашечки не знаю. Это невозможно и, мне кажется, это не всегда правильно. Есть моменты, когда важно понимать, чем живет твой герой, а есть моменты, которые можно пропустить.
«ГЛАВНОЕ, ЧТОБЫ РАБОТА НЕ БЫЛА ЦИРКОМ»
- Хотели бы прожить жизнь как Чаплин – сняться в десятках суперфильмов, получить кучу «Оскаров», стать папой множества детей от множества жен. То есть достичь…
- Адекватного успеха? Я вам честно скажу, что особенно признаваться в каких-то своих амбициях, и делиться ими, я не склонен. С другой стороны, было бы смешно, если бы я пошел в эту профессию, и при этом хотел, чтобы меня никто не знал, чтобы я был нищим и сидел бы где-нибудь под забором один-одинешенек – без детей, жен и так далее. Да, я хотел бы (если уж говорить совсем серьезно) позволить себе большую степень свободы, чем позволял до сих пор. Свободы в разглядывании жизни. Но делать это так, чтобы не причинять никому из окружающих никакого зла.
- Когда вас сравнивают с Луи де Фюнесом или де Вито, это приятно или коробит?
- Не коробит. Но быть ни тем, ни другим, ни кем-нибудь еще из известных комиков, я бы не хотел. Изо всех сил борюсь с тем, чтобы не стать актером слишком устойчивого и однообразного амплуа, пусть и великолепного. Мне кажется, это неинтересно и мне, как артисту, этого мало.
- И на сцене, и иногда в кино вы с легкостью применяете навыки владения боевыми искусствами. Особенно эффектно смотрится, как вы ловко метаете ножи и прочее холодное оружие. Откуда это?
- Я достаточно долго, лет с десяти, занимался разными боевыми искусствами. К сожалению, за счет лени, видимо, никаких особенных номинальных высот не достиг. Несколько лет ездил на сборы в Ялту, потому что там работал знаменитый советский каратист, тренер по киоку-шинкаю Николай Всеволодович Севцов. Кстати, его школа «Спарта» до сих пор существует. Всему остальному я обучался в Москве - в разных кружках я занимался разными вещами. А началось это все с того, что я пытался избавиться от астмы, потом уже естественно перетекло в какие-то серьезные боевые занятия.
- Вы как-то признались, что танцевать и петь не умеете…
- Я сказал, что не танцую и не пою?! Видимо, в тот момент я был в каком-то несвойственном мне самобичующем состоянии. (Смеется.)
- Кроме универсальности, трудолюбия, что еще, по-вашему, что нужно уметь актеру, чтобы добиться признания, народной любви, славы?
- Вы понимаете, какая штука! Мы все-таки люди подневольные, поэтому очень много зависит от везения. Если тебе никогда не предложат играть интересные, большие, разноплановые роли, ты никогда не докажешь, что ты большой и разноплановый. Были великолепные артисты (как Гердт, например), которые всю жизнь играли эпизоды, и в них были совершенными виртуозами. Но мы никогда не узнаем, как бы они сыграли большие роли...
А высший пилотаж, мне кажется, - это обладание великолепной, максимально разнообразной формой и умение там, где нужно, наполнить ее содержанием. Чтобы работа не была цирком… Кстати, когда меня спрашивают, что для меня важнее кино или театр, я отвечаю: «Для меня важнее роль, в которой я могу большего достичь и интереснее «расковырять» свой актерский аппарат». Так мне правильней работать на данный момент.
«ПОКЛОННИЦЫ НЕ КАРАУЛЯТ МЕНЯ У ПОДЪЕЗДА»
- Вы успели сыграть Чаплина, Пушкина, Лермонтова, императора Николая Второго и даже Гитлера. Кого бы еще с удовольствием сыграли? И вообще существует ли «список любимых несыгранных ролей Евгения Стычкина»?
- Он бесконечен. Например, Ленина я бы сыграл с удовольствием. По-прежнему считаю, что это моя роль. Другое дело, что должен быть какой-то невероятно талантливый сценарий, он не должен быть политагиткой. Потому что сниматься про то, какой Ленин был ничтожество или дурак, так же, по-моему, глупо, как сниматься про то, какой он был хороший. Ни ничтожеством, ни гением он не являлся, как мне кажется. А написать какую-то правдивую историю, чтобы она была интересна, очень трудно. Снять – тем более и сыграть трудно. Но если такой сценарист появится, я с удовольствием возьмусь за эту работу.
- Почему большинство актеров предпочитают играть негодяев? Они что, как материал, интереснее, тоньше, глубже, сложнее?
- Я не могу сказать, что предпочитаю играть злодеев, хотя за последнее время что-то я много понаиграл отрицательных персонажей. Просто очень хорошего, доброго героя, без страха и упрека и без каких бы то ни было переживаний играть вообще неинтересно.
- Последнее время вы - частый герой бульварных таблоидов. Приходилось сталкиваться с тем, что вам приписывали небывалые похождения, писали откровенные гадости?
- Гадости – нет! Ерунды собачьей - туча!!! Я даже примеров приводить не буду, потому что объясняю всю эту ерунду либо непрофессиональностью ваших коллег, либо некой халатностью: мол, напишу, а народ схавает. А Стычкин, мол, газет не читает и этого не увидит. Что, кстати, правда…
- Кстати, несколько лет назад была в моде тема - про ваш резкий развод и быструю женитьбу…
- (Перебивает.) Лучше давайте еще о работе поболтаем, иначе, я знаю себя. Может, я сейчас что-нибудь и наговорю под вашим обаянием, под разговор, а потом, когда мы будем читать то, что получилось, я буду все это вычеркивать, потому что я очень не люблю разговоры про семью, жену, детей.
- Но почему?!
- Мне не хочется всем этим делиться, потому что если ты все время отдаешь это в разговоре, это перестает быть твоим. Я скуп на откровенности.
- Тема поклонниц тоже закрыта?
- А у меня их нет. И никогда не было. Нет таких, которые каждый раз приносили бы мне на спектакли цветы, караулили возле подъезда или звонили по ночам. И слава Богу!
«АКТЕРСТВО МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К ШИЗОФРЕНИИ»
- Вы четырежды пробовали себя в роли телеведущего, но… Что не срослось?
- Действительно мне часто предлагают вести телепередачи. Думаю, одна из причин – я могу долго или быстро абсолютно на любую тему разговаривать, и при этом у меня всегда радостная русопятистая морда. Но я отказываюсь из последних сил. Да, всем хочется зарабатывать много денег и быть знаменитым, но пока я держусь.
Причина? Я твердо уверен, что серьезная телевизионная карьера несовместима с серьезной театральной и кинематографической. А я надеюсь, что мое упорство даст мне возможность играть роли, о которых я с юности мечтал. Соответственно просто так взять и все свои труды, старания, все отказы от каких-то выгодных с финансовой и любой точки зрения работ взять и предать ради того, чтобы заработать немножко денег и стать немножко известным – было бы как-то пошло, глупо.
- Вам что – на самом деле не нужны деньги и слава?
- Почему? Наверное, я хотел бы быть богатым и знаменитым, но, приглядываясь к своей жизни, я как-то слишком много делаю шагов в другую сторону. Были и есть гораздо легкие способы заработать гораздо большие деньги и гораздо быстрые и простые способы стать знаменитым. Поэтому, покопавшись в себе, я не сочту и то и другое для себя какой бы то ни было важной целью.
- Причина в характере?
- Пускай господин Фрейд разберется. Не знаю.
- Говорят, актерство – это некая шизофрения. А вы как считаете?
- Актерство, к сожалению, может привести к шизофрении – это правда. Потому что у тебя все равно есть некое раздвоение личности, твои герои оставляют в тебе кусочки тобой придуманных персонажей. И ты иногда принимаешь решения сообразно тому, как поступил бы твой герой. В некоторой степени. Это не то, что, сыграв в фильме «Бесы» по Достоевскому Верховенского, я буду делать революцию, а, сыграв уголовника, кого-нибудь зарежу, оболью серной кислотой. Нет! Но при этом ни одна роль не проходит бесследно. И поэтому актеры выпивают, и поэтому крайне редки долгие актерские браки…
Для того, чтобы производить впечатление на зрителя, ты должен свою психику расшатать. Расшатав, ее не просто остановить. Да и плюс… профессия вообще тяжелая. Ведь это на Западе артист может позволить себе сняться в какой-то роли, а потом полгода или год готовиться к следующей. Учиться ездить на лошади, стрелять, нырять или просто поехать на два месяца в Индию, гулять по Гималаям. Для того, чтобы набрать эмоциональный и творческий багаж. Но ведь это надо и нашим артистам. Ведь мы все равно чем-то делимся, что-то отдаем, когда входим в кадр. А чем делиться, если в душе и сердце все пусто, бессмысленно, когда одолевает усталость? А зритель прекрасно чувствует фальшь.
- Вы нашли свой собственный способ релаксации?
- Спасают семья и мои дети. Кстати, хотя я депрессиям и не подвержен, скажу вам честно, дети – мощная поддержка мысли, что жизнь прекрасна, и она продолжается.
- Что еще помогает?
- Спорт, баня, камин, рюмка водки. И безусловно – общение.
- Круг общения большой?
- Просто огромный. Очень приятный, которому тоже нужно уделять много времени. Другое дело, что к отдыху это не имеет никакого отношения. К расслаблению, к борьбе с депрессивными настроениями или наоборот какой-то излишней возбужденностью от работы – да! Отдых – это когда ты лежишь, и тебе омывает пятки море, у тебя нету с собой телефона, и есть только книжка. А вокруг люди, которые ни бельмеса не понимают из того, что ты говоришь. Вот что такое отдых!
- А что такое счастье?
- Для меня? Ты не должен делать того, чего тебе делать не хочется. Это касается всего. И наоборот – если ты что-то хочешь делать – это делать необходимо. По-моему, именно в такой гармонии и есть счастье. И в этом смысле я вполне счастливый человек.