Подводники проявили чудеса изобретательности. Идея родилась, как плод ратного труда всего экипажа лодки. Создав смесь из машинного масла и слитого керосина из оставшихся торпед, они смогли дать кораблю ход 4 узла. Спустя 37,5 часов и этот «коктейль» закончился. Подлодка снова легла в дрейф...
Статья, опубликованная в газете КРАСНАЯ ЗВЕЗДА 8 мая 1942 г., пятница:
Подводники
Уже в первые дни войны подводная лодка вышла в боевой поход, встретила фашистский транспорт, ринулась на него в атаку и благополучно отправила на дно. Это был первый боевой поход лодки и первый вражеский корабль, уничтоженный флотом, в который она входит.
Потом поход был не столь эффективный, «просто несчастный поход», как говорит мичман Степаненко. Десятки дней бороздила лодка неприветливое море и хоть бы какое достойное суденышко встретила.
Между тем лодки-соседки приходили и извещали берег выстрелами из пушки: победа! По установившейся традиции, на берегу закалывали для победителей поросят (по количеству потопленных кораблей), и все торжествовали, и в сводке Информбюро появлялись две скромные строки, которые много говорили сердцам патриотов.
На этот раз лодка тоже вышла в поход, и вот уже несколько дней командир и дежурные у перископа бесплодно напрягали глаза. Над убегающей, вскакивающей, метущейся волной — снежные заряды, переходящие в пургу. Горизонт невероятно сужен. Кроме гребней волны и хлопьев снега — ничего.
Лодка всплыла на поверхность. Белые гребни заплескивали люки, ледяная волна перекатывалась через лодку, заливала верхнюю вахту, и люди, промокшие насквозь, едва удерживались на мостике. Они поеживались, шевелились, стоя на месте, стараясь движением и теплом своего тела отдалить момент, когда пропитанные водой тулупы и шубы окончательно превратятся в ледяные панцири, и продолжали наблюдать.
Но в эти штормовые часы на море не видно было никого. Шторм нарастал и переходил уже в ураган. Барометр упал низко, как никогда. Штурман подходил к нему ежеминутно и настойчиво постукивал, не то проверяя барометр, не то урезонивая. Но барометр не поднимался.
Внезапно люди, находившиеся в лодке, ощутили тяжесть в ушах. Это волна закрыла лодку, закупорила люк, а дизеля отсосали воздух. Вода ворвалась в центральный пост и стала стекать в трюм.
Люди оставались на своих постах. Они держали в твердых руках штурвалы и рычаги машин. Помпа откачивала воду. Наверху, под ударами волны, продолжала стоять вахта. Она наблюдала и искала. Но врага не было.
Наконец, после долгих дней ветров, пурги и снежной метелицы короткой улыбкой сверкнуло над морем солнце. Открылось небо, утихомирилась волна. В полдень этого счастливого дня капитан-лейтенант уловил в перископ следы дыма на далеком горизонте. Нет, это был не просто дым, а целое собрание дымов, много дымов. И капитан-лейтенант подал слова команды о торпедной атаке таким голосом, который сразу свидетельствовал об удивительной удаче.
Через несколько минут стало совершенно ясно: нахально прёт несколько фашистских транспортов. Их охраняют миноносец, тральщики, катера. В воздухе самолет. Два транспорта ближе к берегу, два—мористее. Такая охрана говорит о том, что груз не пустяковый. На фашистский фронт идет серьезное пополнение.
— Эх!—восхищенно цедит командир, вжимая глаза в окуляры перископа,— транспортишко тысяч на восемь.
Миноносец вдруг взял курс прямо на лодку. Лодка ныряет, но вскоре всплывает снова на перископную глубину. Миноносец прошел мимо. Отлично. Не терять ни секунды! Лодка вздрогнула от покинувших ее торпед и, повинуясь немедленному маневру, ушла на глубину.
Через короткое время раздался взрыв. Он громыхнул наверху, прошел через толщу воды и был услышан в отсеках. Тем не менее командир и комиссар решили вскоре всплыть и проверить своими глазами. Восьмитысячного транспорта не было. На его месте вертелся миноносец, сверху кружил самолет.
Комиссар пошел по отсекам. Он поздравлял с победой личный состав, в особенности торпедистов. Но победа уже сияла в глазах людей. У каждого был свой счет к проклятому врагу.— Это им за нашего погибшего товарища,—заявил мичман Добродомов. Другой полагал, что лучше этот удар засчитать им, бандитам, за Киев. Третий — за Смоленск. И в общем выходило, что счет еще очень велик и одного потопленного транспорта для одной лодки даже в один поход мало.
В кормовом отсеке краснофлотец Мельников и мичман Егоров заявили в некотором роде претензию. Стреляют все из носовых аппаратов. Когда же мы, наконец, наши кормовые пустим в ход? Добродушно усмехнувшись, комиссар пообещал: обождите, будет случай — подадим и вам команду.
В этот же день в поле обзора перископа опять оказался вражеский караван: транспорты, тральщики, катера. В лодке совсем повеселели: «Везет. Вот бы еще стукнуть». Тяжело нагруженные корабли тесным кольцом окружила охрана: около десятка тральщиков и катера. Через такое кольцо, кажется на первый взгляд, и не добраться.
Капитан-лейтенант, обозревая корабли, выбирает цель пожирнее. Люда стоят у приборов и аппаратов в позах последней готовности. Ждут. Слово команды — как удар курка. Торпеды выскользнули из аппаратов, и в отсеках все замерли в ожидании. Вскоре раздался взрыв, какого еще никогда на лодке не слыхали. Металлический грохот, точно обвалилась гора железа и стали. Черт их знает, что они везли на этом транспорте.
Но обсуждать событие было явно некогда. Кругом шныряли корабли вражеского конвоя. Лодка нырнула в морские глубины, а растерянность фашистов была столь велика, что ей удалось уйти.
Счет лодки увеличился почти вдвое, но поход еще не кончен. Есть еще порох в пороховницах и торпеды в аппаратах. Лодка крейсирует в море, обходит свои маршруты, прорезает в разных направлениях подводное царство, всплывает, чтобы отдышаться, уходит снова на глубины. Транспортов больше нет. В наушники лодочного акустика попадает только шум винтов тральщиков, которые снуют туда и обратно. Враг, оправившийся от растерянности и взбешенный, усиленно ищет советскую лодку.
— Ну, что же,— вы нас ищете, можем и мы вас поискать, хоть вы и тральщики.
Лодка всплыла под перископ. На море опускались сумерки. Хлопья снега вертятся вокруг глаз перископа, закрывают горизонт. Но далее в этой снежно-сумрачной мути капитан-лейтенант заметил два тральщика. Они были очень близко. Решение надо было принимать молниеносно. Лишь несколько десятков секунд прошло после выхода торпеды, как раздался взрыв! Есть! Через несколько минут грохнул еще один взрыв, другой силы, другого типа. Это была глубинная бомба. Второй тральщик, оставшийся в живых, после первых мгновений паники стал сбрасывать в воду груз, давно запасенный им для нашей лодки.
— Вот теперь по нас,— сказал кто-то, прислушиваясь к грохоту бомбы.
— Теперь, если и пострадаем, не обидно,— три победы...—возразил старшина 2-й статьи Новицкий.
Комиссар посмотрел на него благодарный и уверенный:
— Обожди страдать, уйдем. Не в первый раз слушаем такую музыку.
А музыка становилась все более настойчивой. Расстояние между лодкой и тральщиком было слишком близко, и торпедная атака достаточно дерзка. Тральщик сбрасывал бомбу за бомбой. Лодка затряслась, заскрипела. Близкие взрывы поднимали тонны водяных пластов, и эти пласты обрушивались на лодку с такой силой и яростью, что начинали трещать ее стальные ребра. Страшный грохот переполнял лодку. Точно тысячи кувалд ударяли по ней одновременно со всех сторон. Стрелки приборов запрыгали в лихорадке, посыпалась краска, стали лопаться электрические лампочки. В некоторых отсеках погас свет.
Между тем лодка продолжала движение. Она шла своим курсом. Повреждения, нанесенные ей близкими разрывами бомб, привели к тому, что получился, как говорят подводники, дифферент на корму, то-есть лодка держалась в воде уже не горизонтально, а прихрамывая на корму. Она продолжала идти и в таком положении. Через час акустик доложил: слышу шум винтов. Фашистский корабль, не успокоившись, возобновил преследование. Вскоре последовала новая серия бомб. Лодка продолжала идти заданным курсом. Но повреждения становились все серьезнее. Люди кидались к вновь нанесенной ране, работая без устали, исправляя и чиня на ходу, накладывая заплаты, вводя в строй аварийное оборудование.
Вскоре повреждения стали слишком серьезными. Достаточно сказать, что лодка оказалась парализованной. Это была смертельная опасность. Люди готовы были выжать из своих мускулов последние резервы возможных усилий. Задача состояла в том, чтобы найти выход из необычайного положения, в какое еще никогда не попадала подводная лодка.
В эти критические минуты к секретарю парторганизации лодки пришел комсомолец Парфентьев и принес заявление с просьбой принять его в партию: «Прошу передать командованию, что мы будем драться до последних сил, пока останется хоть одна капля крови. Если придется погибать, то погибнем с честью, как большевики». Пришел с заявлением и моторист Чернавцев: «В критический момент хочу быть вместе с нашей партийной организацией». Потом явился торпедист Ивашев: «Если придется погибать, то хочу погибнуть членом партии».
Один за другим приходили беспартийные и комсомольцы. Почти все. Люди готовились к смерти и думали прежде всего о том, чтобы эта смерть была достойной. Но прежде чем умереть, большевики должны были сделать все возможное для победы.
Долгие часы, десятки часов в необыкновенной тишине люди думали. Уставшие от многодневного похода, измученные напряжением боев, они не ложились спать.
Всеобщая не объявленная вахта, всеобщий аврал, на который призваны были изобретательность и выдумка советских патриотов. И она пришла, народная русская смекалка: из исключительного положения был найден необычайный выход. Невероятный, на первый взгляд, но тем не менее действительный.
Никто не мог потом сказать, кто первый подал мысль: моторист Чернавцев, комсомолец Алексеев, или Данилов, или может быть старшина 2-й статьи Новак. Идея родилась, как плод сокровенного труда всех людей лодки, их мучительного напряжения, их воли к победе и любви к родной стране.
Идея родилась и была немедленно осуществлена. Примостили, приладили, попробовали. Ура! Идет!
Лодка была на пути домой, в родную гавань. Вернулась жизнь в веселом перестуке любимого труда, со звоном шуток, жизнь, осчастливленная сознанием победы и преодоленных трудностей.
На подходе к гавани лодка дала традиционный пушечный салют. Победа! Три выстрела — три уничтоженных вражеских корабля. Еще издали заметили на берегу встречающих. Те нетерпеливо вытягивали руки, трясли ими в воздухе:
— Здорово, други, здорово!
А через день, еще не успели ребята размять ноги на берегу, пришла телеграмма из Москвы. Нарком поздравлял весь личный состав с благополучным возвращением из героического похода. Телеграмму прочитал контр-адмирал перед выстроившимся в кубрике личным составом. Люди сияли, но были несколько смущены. Они не ожидали такого внимания, такой высокой оценки.
Указом Президиума Верховного Совета СССР лодка награждена орденом Красного Знамени. (М. ЧАРНЫЙ)
Кампанию 1942 года «Щ-402» открыла походом в район мыса Нордкин (позиция № 3). Вечером 21 февраля подводная лодка вышла в море, имея на борту старшего инструктора Политуправления СФ батальонного комиссара С.С. Шахова. Прибыв на позицию в первые часы 24 февраля, «Щ-402» уже 27 февраля провела две скрытые атаки конвоев. Первая атака была проведена через десять минут после полудня. Ее целью являлся крупное судно в 8000 тонн в составе конвоя (5 транспортов, 4 корабля охранения), шедшего в восточном направлении. Немцы не заметили атаки, но на подлодке зафиксировали взрыв, что дало основание считать, что цель поражена. Через три часа в 3 милях севернее мыса Сверхольт-клуббен «Щ-402» атаковала обратный конвой. Две торпеды были пущены по одному из шести транспортов, по оценке подводников в 6000 тонн, под охраной шести кораблей. Преследования подлодки не было, но на этот раз два взрыва, зафиксированные подводниками, свидетельствовали о поражении цели. «Щ-402» уничтожила сторожевой корабль «Vandale», вместе с ним погибло 24 немецких моряка.
Еще одну атаку на два тральщика, на деле оказавшимися парой охотников за подводными лодками «Uj-1102» и «Uj-1105» субмарина провела вечером 3 марта в районе Кьелле-фьорда. Одна торпеда была выпущена по головному кораблю с дистанции 4-5 кбт. Через минуту подводники зафиксировали взрыв, но проследить визуально за результатом атаки у них не было возможности; противник, заметив присутствие подводной лодки начал преследование. В течение часа противолодочные корабли сбросили на «Щ-402» 16 глубинных бомб (подводники насчитали 42 разрыва), в результате чего на субмарине несколько раз заклинивали горизонтальные рули, вышла из строя часть освещения, а через ослабевшие заклепки булевых топливно-балластных цистерн за борт начал сочиться соляр. К ночи субмарина сумела оторваться от вражеских кораблей и всплыть в надводное положение.
На исходе 7 марта «Щ-402» получила приказ занять район 71°08 с.ш., 23°10 в.д. (позиция «В») для прикрытия союзного конвоя «PQ-12». Рано утром 9 марта подлодка прибыла на место, но тут обнаружилось, что сочившийся из поврежденных цистерн № 3 и № 4 соляр оставляет за ее кормой демаскирующий след. Считая, что запаса топлива (не менее 10-15 тонн) в топливных цистернах будет достаточно, командир субмарины приказал продуть в море соляр из поврежденных балластных цистерн. Однако утром 10 марта, когда по приказу инженер-механика был произведен замер топлива во внутренних цистернах, оказалось, что его запас составляет всего 3,5 тонны, чего не хватало на переход в базу даже экономическим ходом. Подлодка повернула в Полярное, однако через 11 часов встала без топлива и легла в дрейф в точке 71°30 с.ш., 24°49 в.д. в 30 милях к северо-западу от мыса Нордкап, о чем было доложено командованию. На помощь «Щ-402» в ночь на 11 марта была направлена подводная лодка «Д-3», находившаяся на соседней позиции в 40-60 милях к северо-западу от аварийной субмарины. Кроме того, не закончив межпоходовый ремонт вечером из Полярного на одном дизеле (второй собирали на переходе) полным надводным ходом вышла «К-21». Пока помощь шла, экипаж «Щ-402», создав смесь из машинного масла и слитого керосина из оставшихся торпед, смог дать кораблю ход 4 узла. Спустя 37,5 часов и этот «коктейль» закончился, и подлодка снова легла в дрейф в точке 71°28 с.ш., 31°47 в.д.
14 марта «Щ-402» прибыла в Полярное. Уже в базе выяснилось, что причиной несанкционированной выработки внутренних цистерн стал неправильно собранный во время ремонта запорный клапан замещения соляра во внешней цистерне. Пока подлодка проходила навигационный ремонт и докование в Мурманске, 3 апреля Указом Президиума Верховного Совета СССР «…за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество» корабль награжден орденом Красного Знамени.
«Щ-402» стала последней погибшей подводной лодкой Северного флота в годы Великой Отечественной войны. Ее судьбу разделили 45 членов экипажа.
Несмотря на то, что проект "Родина на экране. Кадр решает всё!" не поддержан Фондом президентских грантов, мы продолжаем публикации проекта. Фрагменты статей и публикации из архивов газеты "Красная звезда" за 1942 год. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.