Глава из книги Владимира Илларионова "Крымский маршрут. Записки спасателя"
Часть1. Как военные вспомнили о спасателях
Шел 1987 год. Очередной год афганской компании, в которой молох войны собирал свою жатву. В Одесском военном округе тренировали очередную роту призывников срочной службы для отправки в Афган. Командование округа по каким-то причинам решило эту группу подготовить особенно тщательно. Ведение боевых действий в горах требует особых навыков. В том числе и умения передвигаться по сложному рельефу. Возвращавшиеся из Афганистана офицеры понимали, что там местные формирования такими навыками обладали. Кто же сможет обучить наших юношей тонкостям горной жизни? Выбор пал на Крымскую Туристическую Контрольно-спасательную службу, подчинявшуюся тогда ВЦСПС (Всесоюзному Центральному Совету профсоюзов). Штатных сотрудников КСС решили не привлекать к обучению, чтобы не оголять внутренний фронт работ. В те времена костяк всех спасотрядов Крыма составляли инструкторы-общественники. Это опытные альпинисты, скалолазы, спелеологи, горные туристы. Вот их-то через военкоматы и мобилизовали на военные офицерские сборы. На предприятиях, где работали эти люди, было известно, что призваны они для плановой переподготовки. Все они – офицеры запаса, и ничего странного в таких сборах не было. От Севастопольского контрольно-спасательного отряда призвали Евгения Мешкова, Владимира Илларионова, Михаила Зимина, Бориса Илющенко, Валерия Пруткова. Феодосийский КСО отправил Александра Кругленко, Симферопольский - Николая Леонова.
Медицинскую часть офицерского корпуса взял на себя врач Областной онкологической больницы Игорь Похвалин, перспективный альпинист. А возглавил отряд ветеран крымской спаслужбы рядовой запаса Хорхе Корнысь Мигуэль Никитович.
В Симферополе, в одной из воинских частей всех одели в военную форму давних времен, погрузили на ГАЗ-66 и отправили в село Перевальное на Алуштинской трассе. Там располагался Центр подготовки национально-освободительных движений, где Советский Союз щедро делился опытом экспорта революций с многочисленными своими союзниками по всему свету. Знакомство с бытом военнослужащих Центра повергло нас в глубочайшее уныние. На ужин нам в общевойсковой палатке выкатили казан вареного гороха и по здоровенному куску абсолютно несъедобного отварного жесткого сала. Скорее всего, кенгурятина австралийская, сохранившаяся в стратегических холодильниках с времен Второй мировой. Без ножа, даже с легким чувством голода, с этим куском плексигласа бороться было невозможно. У нас с собой были бутерброды, привезенные из дома. И мы собирались уйти в свои полевые палатки. Но тут явился генерал, по инициативе которого нас и пригласили. Глянув на стол, он вызвал прапорщика и «порекомендовал» ему инструкторов горной подготовки кормить как надо.
Игорь Похвалин тот случай вспоминал так:
«- Что едим, товарищи офицеры?
- А попробуйте товарищ генерал-лейтенант…
- Что за г…? Старшего ко мне!!!
«Старший» прапорщик был на голову выше Генерала. Тогда я реально увидел, что значит приказ Генерала. Прапор, мягко говоря, был перепуган. Оказывается, нам еще полагалось и сливочное масло!
-Тебе что, погоны жмут, товарищ прапорщик? Чтоб аттестат на питание моих офицеров, лично мне… Сука!»
Мы тут же получили по хорошему куску свинины, не хуже ресторанного рациона. И впредь претензий к кухне Центра не было.
Вечерять наш партизанский корпус собрался в палатке при свете накальной лампочке. Расписали два преферанса. Игра интеллектуальная. Из сопутствующих напитков признавался только марочный красный крымский портвейн Массандры. Благо до Перевального и магазина минут 10 ходьбы. Бутылка на восьмерых. Ну, может быть, потом и вторая. Чайник с чаем с камбуза предусмотрительно захватили. Залегли под казенные одеяла где-то в 2- 3 часа ночи. Проснулись еще до рассвета от топота какого-то табуна. Выглянули. Мимо палаток пробегали африканцы огромного роста в болоньевых костюмах вызывающе яркого оранжевого цвета. Освободители африканских наций вставали явно раньше нас и гостеприимством Центра подготовки пользовались с полной отдачей.
Мы допили заготовленный с вечера чай, без фанатизма сделали зарядку, умылись, оделись, отведали офицерского ненавязчивого завтрака (хлеб, масло, какао, манка) и поехали знакомиться со своими учениками. Все они оказались студентами и выпускниками ВУЗов и техникумов без военной кафедры. Рядовой состав. Отсрочка от призыва обрывалась в самое неподходящее время. Им от 20 до 25 лет. На лицах написано одинаковое безразличие к происходящему. «Хотите нас со скалы спустить здесь – пожалуйста. Хотите в Афгане – опять же, пожалуйста». Многие уже имеют семьи, кому-то светила хорошая работа. А тут – повестка из военкомата. Да еще и на войну. Правда, сначала в горно-стрелковый батальон. Часть элитная, но не вполне название ее суть определяло. Как этот батальон Советской армии оказался под Одессой - уму не постижимо. Стрелки пострелять еще как-то ухитрялись, но горной подготовки быть не могло однозначно. Горы они видели только по телевизору. Но уже заочно их не любили. Короче, особого энтузиазма солдатики наши не проявляли, были рады любому поводу отлежаться под кустами. Характерная картина – взводный повел солдат на пробежку по склону горы. А автоматы, сложенные в пирамиду, просто оставили на поляне без охраны. И это на оживленной туристической тропе у Кизил-Кобы. Но те же солдаты неплохо разбирались в живописи, спорили о творчестве поэтов, цитировали философов. Ну, никак не военные люди.
В первый же день Хорхе попросил командование округа всю роту обеспечить страховочными обвязками для работы в горах. Запросил около сотни скальных крючьев для обработки тренировочной скалы у Красной Пещеры. За обвязками пошла машина в Одессу, за крючьями полетел огромный транспортный самолет на Иссык-Куль. Ближе в Советском Союзе Министерство Обороны крючьями не располагало. Хотя производила их в то время Ленинградская судоверфь. Под вечер Никитич кивнул в небо: «Полетели родимые. Завтра-послезавтра крючья привезут». Мы возле своей палатки наблюдали в синем небе рассекающий на взлете пространство и уходящий на восток транспортник. И белый след его двигателей, сносимый ветром.
Часть 2. Учись военному делу, а то пожалеешь!
Потекли серые будни тренировок. Мне с Игорем Похвалиным достался уже во второй день участок на входе в ущелье Кизил-Кобы. Здесь на пологих холмах и невысоких скальных террасах мы с Игорем организовали начальную подготовку солдат, учили их вязать узлы, пользоваться карабинами и веревкой для подъема и спуска по скалам. Постепенно на их лицах появлялись улыбки. Они перестали бояться высоты и сами ловко встёгивались в дюльферные спуски. На этом склоне в июне цвели многие лечебные травы. Игорь успевал и сам их насобирать, и мне подсказать, и солдатам для заварки рекомендовал. Тогда Игорь еще не был известным всему миру покорителем вершин семи континентов. К нему за автографами не выстраивались очереди. Хирург областного онкологического диспансера пользовался авторитетом среди спасателей Крыма, как безотказный медик-альпинист. Он готов был по сигналу тревоги выехать на аварийно-спасательные работы в любую горную систему мира. Но чаще приходилось вызволять людей из беды в Крыму.
За день до показательных учений командующих военными округами и флотами Советского Союза какой-то полковник (оказалось - Удут) Одесского округа, ни с кем не советуясь, дал команду горный склон снести бульдозером и сделать образцовый плац. Можно представить лицо этого «инициатора» в погонах, когда из-под ножа бульдозера попёрли руины уничтоженной при немецкой оккупации деревни или хутора. Домашняя утварь, стропила, обожженные кирпичи, обувь, посуда, черепица. Годы затянули все эти следы травой. И вот «чудесное» открытие. Когда мы прибыли на площадку, этот «археолог» собственноручно помогал солдатам засыпать песком из соседнего карьера его открытия. Едва успел, но под шнур отбил края плаца. Естественный тренажерный комплекс уничтожен. Само собой, что этот плац мы проигнорировали, и дальнейшие действия разворачивались ближе к Красной пещере.
Конечно в военной тактике нашим инструкторам-«партизанам» разбираться было сложно. Мы действовали в полном согласии с командирами роты, боевыми офицерами, прошедшими Афган, имеющими ордена, ранения. Среди них были старший лейтенант С. Ткаченко, капитан В. Винниченко, капитан С. Скрипка. Они проявили просто ребячий интерес ко всем альпинистским прибамбасам, и к тем, которые уже были признаны в стране, и к тем, которые мы еще только втихаря внедряли в свою практику. Карабины с муфтами, спусковые восьмерки, жюмары, закладные элементы и крючья они видели впервые. Как, впрочем, и обычный рыбацкий 10-милеметровый фал в качестве страховочной веревки. Отвоевав в горах по 3-4 года, офицеры не знали, что есть ботинки «Вибрам». В Афгане солдаты по скалам ходили либо в сапогах, либо в кедах. Показали им настоящую альпинистскую обувь, австрийскую веревку, не путающуюся, не впитывающую влагу, не замерзающую, очень легкую. Дали сравнить вес стальных, титановых и алюминиевых карабинов. Специально привезли через неделю пуховки и спальники для демонстрации. Капитан с орденом Красной Звезды на груди и двумя шрамами от сквозных ранений между ребрами сделал большие глаза и только спросил: «А почему же у нас этого не было?» Вопрос, что говорится, не по званию. Мы пожали плечами и предложили офицерам еще по разу спустится со стены по нашим веревкам. Здесь мы на каждый вопрос готовы отвечать. Они усваивали уроки молниеносно и с большим восторгом. Женя Мешков привез из дома гидрокостюмы и предложил офицерам совершить прогулку по Красной пещере за сифоны. Они успешно пронырнули зависающий в воду подземной реки свод и оказались в красивейшем зале. Восторгам не было границ. Спелеоэкскурсия укрепила доверие боевых офицеров к «партизанам». Большой знаток современного вооружения Женя часами вел вполне профессиональные беседы с «афганцами», применявшими это вооружение в реальном бою.
Огромный педагогический талант проявил Валера Прутков. Вверенный ему взвод горных стрелков за неделю освоил емкую программу вязки узлов, страховки и спуска по веревкам. Даже элемент соревновательности появился между равнодушными прежде бойцами. Не обошлось без курьезов. Стрелок упустил узел Прусика при спуске, тот затянулся на веревке. Боец ни вверх, ни вниз. Валера вторую веревку сверху кинул, спустился и выручил бойца. Тот от радости дальше заскользил и… снова упустил узелок. До площадки приземления - 2 метра. Прутков спустился к солдату и достал нож: «Готовься, сынок. Вспомни все, что я тебе говорил». И перерезал злосчастный репшнур. Стрелок плюхнулся в траву, но уже в тот же день самостоятельно совершил два спуска.
Часть 3. Гонки на военном грузовике
На воскресенье «партизан» отпускали домой. Комфортно подвозили в субботу к вечерней электричке, а в понедельник встречали с утренней. Вот тогда мы узнали, что правила Дорожного движения писаны не для военных. Водила срочной службы вытворял такое, что мы в кузове дурели от страха. И обгоны по встречной полосе на закрытом повороте, и подрезка зевак. А раз, когда водила «Жигуленка» с характерной кавказской жестикуляцией ругался, пытаясь обогнать крытый брезентом грузовик, наш соратник поднял с пола ручной пулемет РПК, выставил его за борт и демонстративно передернул затвор. «Жигуленка» с дороги будто ветром сдуло. А это был 1987 год.алера Прут
Основная наша задача – научить роту призывников элементарным навыкам передвижения в горах в боевых действиях. Но это – наша задача. Командование округа хотело поразить министра обороны СССР и высокое собрание массированными учениями со стрельбой и канонадой. На скалах мы организовали три огневые пулеметные точки. Через каньон провесили тросовую переправу, по стенам пробили страховочными крючьями маршруты для «внезапной» атаки диверсионными группами. Благо, что транспортный самолет с Иссык-Куля вовремя прилетел с полусотней крючьев. Тренировки каждый день. Дел хватало. Успевали и с солдатами поработать, и пульку расписать. За одной такой невинной шалостью в обеденный перерыв на Туфовой поляне застал нас самый главный наш вдохновитель. Сидим в трусах, загораем. Воду из родничка попиваем. Тут УАЗик снизу на поляну вылетает. Как он туда поднялся, трудно сказать. Генерал-лейтенант выпрыгивает, улыбается: «Здравствуйте, товарищи воентуристы!» Ну, мы, конечно: «Здравия желаем, товарищ генерал-лейтенант»! У него конкретные вопросы по подготовки маршрутов, дистанций, эпизодов предстоящего боя. Каждый доложил об уровне готовности вверенному ему участку. Генерал остался доволен и, недолго побеседовав с Хорхе, укатил вниз по головокружительной тропе. Женя все это наблюдал сверху из своего орлиного гнезда с пулеметной точкой. Говорит, пытался нас и криком, и по рации предупредить о приближении подозрительной машины. Да мы рации на обеденный перерыв выключили. А на крики внимания не обратили. Мало ли чем его отделение занимается. Может приемы каратэ осваивают, может голос ставят.
На тренировки и репетиции боя для звукового сопровождения выдавали нам холостые патроны. Вооружены «диверсанты» были укороченными автоматами Калашникова АКС74У калибра 5,45 мм. Разработанные и поступившие на вооружение десантников, спецназа и экипажей боевых машин в конце 70-х годов, миниатюрные автоматы были бы похожи на детские игрушки, если бы не их вполне «взрослые» тактико-технические данные. Для огневых точек мы получили ручные пулеметы. Взрывпакеты должны были имитировать боевые гранаты. А ШИРАСы (шумовой имитатор разрыва артиллерийского снаряда) – соответственно, работу артиллерии. Первую неделю сполна настрелялись, накидались и наслушались всего этого грохота. После уже и не интересно было. Работали втихаря.
Были еще и праздники. По секретной линии связи «Рябина» Черноморского флота 30 июня вдруг связист вышел открытым текстом и пригласили Мишу Зимина к трубке. В этот день у него родился второй сын. За здоровье Сергея Зимина инструкторы горной подготовки подняли символическую чарку еще до захода солнца и без связи с традиционным преферансом.
Часть 4. День «Ч».
Все боеспособные «партизаны-спасатели» на скалах над Туфовой поляной. Радиостанции включены на прием. Есть сигнал, да мы и сами уже видим, как к ущелью подтягивается огромная змея автобусов. База гидрогеологов – конечная точка автотранспорта. Колона генералов и адмиралов, полковников и капразов, человек в 500 растянулась в пешем порядке на пару-тройку сотен метров. Им предстояло подняться на Туфовую поляну ко входу в пещеру. В бинокль было хорошо видно, что многие пузаны проклинали все на свете, взбираясь по крутой горной тропе под палящим солнцем. Обливаясь потом, они, наконец, выстроились полукругом под нами, но нас не видя. В радио-эфире слышим переговоры координаторов «боя». Пошла артподготовка. Из чего и чем стреляли с танкового и артиллерийского полигонов – не знаю. Но что-то с воем проносилось над головой в сторону Долгоруковской яйлы. Скорее всего, болванки. Нам обещали танки и гаубицы. Но места падения снарядов мы не видим и просто не слышим разрывов, если они были. Мешков, занимавший высшую точку театра боевых действий, во время артподготовки залег меж камнями и головы не поднимал, пока рация не вызвала его на связь. Потом подоспели вертолеты. Штурмовики произвели пуски ракет по выставленным внизу целям. Когда вертушка задирает хвост и пилот ловит в коллиматор цель на уровне твоих глаз – удовольствие не для гражданского человека. Но дальше и мы вполне отыгрались на генералитете. Диверсанты (Зимин, Кругленко, Прутков, Илющенко) «внаглую» полезли по заранее пробитым маршрутам, демонстрируя чудеса военного скалолазания. Мегафон внизу комментировал каждый шаг. Вот Зимин достиг вершины, откуда безостановочно и бесцельно поливает округу пулемет. Летит граната-взрывпакет. Пауза для рукопашного боя. Видно, как две фигуры на фоне неба борются не на жизнь, а на смерть. Но одна из них отделяется от скалы и с душераздирающим криком летит с 40 метрового отвеса практически к ногам зрителей. Летел, конечно, комбинезон танкиста со шлемофоном. Его еще за три дня набили соломой, кизяками и тряпками. Ну а уж ор мы репетировали всем колхозом. Получилось славно. Один микроинфаркт и один инсульт, два флакона валерьянки разлиты среди наших звездных гостей. Почти, как на войне. Вторые диверсанты изощренно обошли окопавшегося противника и свалились ему как снег на голову по навесной переправе. Женя Мешков ухитрился во время этого полета вести стрельбу из ручного пулемета, не теряя контроля над скользящими роликами.
Еще минут 20 напряженного боя в соответствии со сценарием штаба округа, и герои-спасатели выходят из леса. На Туфовой уже никого. Занемогших старших офицеров санитары унесли на носилках, остальные спешили к своим автобусам. Их ждал разбор полетов и праздничный фуршет. А нас – долгое общение с «владыкой армии», прапорщиком, который уже в Симферополе никак не мог найти время принять от нас матрацы и выдать наши документы. К счастью попался нам на глаза генерал, удивившийся нашим пребыванием в столь поздний час под сенью тополей. Прапору он объяснил, что сегодня истекает срок нашего пребывания в армии за счет основных мест работы, и ему придется самому оплачивать наше дальнейшее гуляние по части. Через пять минут мы получили свои военные билеты и разъехались по домам, пообещав никому о своих приключениях не рассказывать. Но вынужденный простой под тополями (лежку на матрацах) мы компенсировали находкой под окном учебного класса муляжа артснаряда с реальным весом в 20 килограммов. Боря Илющенко его незаметно пристроил в рюкзак Мешкова, между гидрокостюмами, как сувенир. Но ему, конечно, сказать «забыли». Женя, казалось, и не заметил прибавления веса и без того тяжелейшего рюкзака, дотащил спокойно его до электрички, а в Севастополе от электрички до дома. Распаковал его только часа через два. И тут уж наши квартирные телефоны залились трелями. Множество ярких эпитетов в свой адрес наслушались. Но отвечали, что ничего не знаем, никакого снаряда в глаза не видели. Женя остыл и уже совсем другим голосом спросил, а не было ли на той свалке, где мы снаряд подобрали, чего-нибудь еще интересного. Он готов был еще разок в Симф съездить. Позже сувенирный снаряд перекочевал в спасотряд, как память о военных сборах.
Несколько удивило нас то, что месячные сборы офицеров запаса в горах, даже в качестве инструкторов, не позволили военкоматам изменить наши ВУСы (военные учетные специальности). «Вот, - говорил военком, - если бы еще недельку вы там пробыли, тогда другое дело». Так и остались мы с Мешковым и Илющенко командирами взвода зенитной артиллерии комплекса С-60. Уже тогда комплекс был снят с вооружения и активно продавался «друзьям-товарищам» по всему миру. Он незаменим для борьбы с «кукурузниками». Вьетнамцы им даже «Фантомы» валили. Но в конце 80-тых С-60 годился только для съемок фильмов о войне. И частенько, даже во втором десятилетии 21 века, наши однокурсники по Севастопольскому приборостроительному институту узнают в кино о Великой Отечественной родную технику.
В том же 1987 году в «Красной звезде» вышла моя статья о сборах на Кизил-Кобе. В комментарии к ней старший офицер управления боевой подготовки Одесского округа Н. Удут оценил правильность постановки вопроса офицером запаса В. Илларионовым. Он выразил надежду на то, что впредь подготовка горных стрелков будет обеспечена и квалифицированными инструкторами, и современным горным снаряжением.
До окончания афганской войны оставалось полтора года.
P.S. Прошли годы. Боря Илющенко погиб на мысе Фиолент. Женя Мешков стал профессиональным спасателем и работает сегодня в Севастопольской Коммунальной Аварийно-Спасательной Службе. Сердце Миши Зимина остановилось год назад. Валера Прутков сам в соревнованиях уже не участвует, но помогает организовывать и судить их. Саша Кругленко обеспечивал безопасность соревнований спасотрядов на скале Парус в Крыму осенью 2011 года. Игорь Похвалин стал теперь Суперзвездой – первым и пока единственным крымским покорителем высших точек всех континентов мира. Он – первый и единственный крымчанин-покоритель Эвереста.
Ноябрь 2011 года
Рассказ о сборах в Перевальном попал на глаза Игоря Похвалина. И вот что он ответил на него.
Комментарий Игоря Похвалина
С большим интересом прочитал рассказ Володи Илларионова о событиях 1987 года в Кизил-Кобе. Мне было очень приятно, что он так тепло вспомнил меня. Володя совершенно правильно всё вспомнил, но только немногое, кажется, забыл. Забыл он некоторых «не севастопольских» фигурантов нашего сбора. А именно Володю Кузнецова, который и организовал «проход» через сифон Кизил Кобы и, кстати, активно участвовал в подготовке бойцов ОВО.
Что касается наших сборов 1987 года, то могу сказать, что и солдаты, и офицерский состав нашего сбора были не случайными людьми. Конечно, нас собрали со всего Крыма. Оказалось, что нас немного. До этого призыва мы встречались только на соревнованиях по скалолазанию и в экспедициях. Спортивный уровень – не ниже КМС (кандидат в мастера спорта) по альпинизму или скалолазанию. До этого я никогда не надевал сапог и не умел наворачивать портянки. На флоте сапоги не носят. Мой ВУС (военно-учетная специальность) значился как 6443, то есть врач больших надводных и подводных кораблей. Я служил и принимал Присягу в Гарнизоне ВМА в поселке Гвардейский с примкнутым штыком АКС в Ленинской комнате гарнизона. Воинское звание на момент призыва – старший лейтенант. В пункте призыва нас никто не информировал о цели призыва, но мы её хорошо знали: подготовка и демонстрация возможностей специально обученных подразделений для осуществления боевых действий в условиях гор. У многих из нас была высокая спортивная квалификация альпинистов и скалолазов, не ниже КМС (кандидат в мастера спорта), но не было практической специальной горной подготовки для войны. В условиях нашего призыва происходила подготовка (горная) наших подопечных бойцов и наша личная военная подготовка под руководством боевых офицеров, майора Тулузакова, ст.л.Сергея Ткаченко и специального, совершенно лишнего дилетанта полковника Удута. Хорхе Мигуель Никитич, по званию был сержантом, но по своей спортивной квалификации Мастером Спорта СССР по скалолазанию и альпинизму. Хорхе родился и до 12 лет жил в Буэнос-Айресе и совсем непонятно почему его родители переехали в СССР. Великий Человек! Знаю его с 1976 года и всегда им восхищаюсь. Сколько маршрутов на знаковые Крымские стены мы пошли по его стопам! Володя правильно всё пишет: И про «своих», севастопольских, и про нас, симферопольских и феодосийских. Саша Кругленко (позывной - Хохол), замечательный человек и товарищ. МС по альпинизму и мой друг с 1980 года, года экспедиции в Кок-Су. Заочно мы все были знакомы. Соревнования спасотрядов Крыма каждый год собирали нас то на Красном Камне, то в Бахчисарае. И в этой, совсем не показной активности, мы тесно и по-хорошему общались, как спортсмены. Спасательные работы на стыке горных районов Крыма, зимой и летом, сводили наше неформальное общение к самостоятельному и тесному взаимодействию. Тот минимум знаний и навыков, которые мы имели, был более чем достаточен даже на Жетон «Спасательный отряд» СССР. Фердинанд Алоисович Кропф, самый известный спасатель СССР, был номинально Почётным членом Основного спасотряда Крымской КСС и имел номер значка - №1. Олег Гриппа, Миша Хергиани, Витя Маркелов, Сергей Бершов, Миша Туркевич, Гена Василенко - да и другие выдающиеся альпинисты, были нашими старшими друзьями, у которых мы многому учились.
Теперь о нашем непосредственном начальнике, генерал-полковнике Пьянкове. Нас он лично опекал и очень был добр к нам. Называл «воен-туристами», но прислушивался к нашему, особенно Хорхе, мнению. Скажу, что имею личную устную его благодарность за службу. Теперь досье:
Пьянков Борис Евгеньевич 1935 г.р., генерал-полковник (1988)., начальник ГО СССР - зам. министра обороны СССР, с янв. 1992 зам. главкома ВС СНГ, с сент. 1993 командующий миротворческими силами СНГ, в 1994-95 1-й зам. начальника штаба по координации военного сотрудничества государств - участников СНГ, с ноября 1995 в отставке.
Небольшого роста, открытое славянское лицо…
Тогда, в июне 1987-го лили проливные дожди. Паводок в Кизил-кобе бил все рекорды. Су-учхан ревел, как Ниагара. Из Грифона в Алёшиной воде пёр фонтан более 2-х метров. Мы сидели под потоками воды в своей землянке-палатке редко вылезая за едой и нуждой. Вымокшие, голодные, злые. Майор Тулузаков опекал нас, периодически поигрывая с нами в преф влажными картами. Наш с Володей «Учебно-тренировочный» склон стараниями полковника Удута, был в основании перерыт землеройной техникой и засыпан розовым щебнем из мраморновского карьера. Ливень размыл склон, лишенный дёрна и только валуны на склоне напоминали о наших попытках создать силами бойцов мелкую, среднюю и крупную осыпь.
«Мои» бойцы. Хорошие мальчишки из разных республик Союза. Вечно голодные, временами глупые и ленивые. Проверяя их оружие, часто находил патроны в стволе. То есть дети не понимали, что после команды «положить оружие» в стволе не должно быть ничего, кроме воздуха. Заинтересовали их «горной романтикой», умением вязать узлы и лазать по крутым скалам с полной боевой выкладкой, организацией правильной страховки и абсолютной ответственностью за друга.
Я один раз принял присягу. Я не военный человек, я – врач-хирург. Так случилось, что в какой-то момент присвоили мне звание - генерал-майора УСП (Украинской Службы Спасения, 911). Но я так и остался советским офицером.
Игорь Похвалин.
Глава из книги Владимира Илларионова "Крымский маршрут. Записки спасателя"