Представьте себе такой диалог:
Вопрос: «Тебе нравятся Володя и Костя?»
Ответ: «Мне нравится Володя»
Будучи человеком, непрерывно находящимся в социуме с его языковыми играми, из этого диалога вы вынесете две инференции: во-первых, ответившему человеку нравится Володя, а во вторых, ему не нравится Костя. А как вы это понимаете? Откуда берется информация о том, что человеку не нравится Костя, если он прямо ничего не сказал?
Наука, которая отвечает на эти вопросы, называется прагматика. Это такая часть лингвистики, которая рассматривает значения и смыслы, прямо не закодированные в то, что мы говорим. Когда человек произносит: «Мне нравится Володя», в буквальном смысле он просто утверждает свою симпатию к Володе, но мы понимаем больше. Изучение этого «больше» и есть предмет прагматики.
Смысл, который вы извлекли, когда услышали «Мне нравится Володя», называется импликатура. Импликатура — это информация, которую мы получаем и понимаем, несмотря на то, что прямо она не содержится в том, что мы услышали. Из «Мне нравится Володя» вообще не следует, что «Мне не нравится Костя», но совокупность семантических условий, окружающих знаковые единицы располагает к выводу: «Мне не нравится Костя».
Представьте себе, что в ходе этого диалога у вас есть определенные ожидания насчет моего поведения. Не поведения меня как личности, а просто ответственного участника коммуникации. Если я ответственный участник коммуникации, то хочу ответить на ваш вопрос максимально полно и информативно.
Вот вы спросили: «Тебе нравятся Володя и Костя?». В случае, если мне нравятся оба, полный информативный ответ будет: «Мне нравятся оба». А Если я, стремясь быть ответственным, информативным, качественным участником нашего диалога, говорю: «Мне нравится Костя», значит сообщаю максимум о том, кто мне нравится. А раз «Мне нравится Володя» — это максимум того, что я могу сказать, значит, я не имею в виду, что Костя мне тоже нравится. Из этого вы заключаете: «Костя ей не нравится».
Рассуждения такого рода происходят абсолютно бессознательно. Они позволяют нам понимать больше, чем говорится прямо. Подобные выводы — это последовательная цепочка шагов, опирающаяся в первую очередь на представление о том, как ведут себя ответственные участники коммуникации.
Пол Грайс — лингвист, основатель теории импликатур сформулировал постулаты речевой коммуникации. Это такие вербальные принципы, которые регулируют что и о чем мы говорим. Грайс сформулировал их в виде нескольких максим:
•Максима количества («Говори столько, сколько требуется»)
•Максима качества («Утверждай то, что ты считаешь истинным, не ври»),
•Максима релевантности («Говори по теме, не уклоняйся от темы»),
•Максима способа («Не говори лишнего, будь краток»).
Когда мы осмысливаем услышанное, исходим из того, что коммуникативное поведение нашего собеседника соответствует этим принципам. В примере, который мы разобрали, понятно именно то, что собеседнику не нравится Костя, потому что, если бы он ему нравился, говорящий, стремясь придать своему высказыванию информативность и полноту, сказал бы это, а если не сказал, значит
это не так.
Импликатуры относительно слабые компоненты смысла. То есть, если мы решаем их отрицать, процесс коммуникации не нарушается, чего нельзя сказать о сильных компонентах смысла. Вот если мы скажем: «Володя в Карабаново» и «Володя в Москве» про одно и то же время, это будет противоречием, ибо нельзя быть в двух местах одновременно.
Совсем иначе дела обстоят с импликатурами. Предположим, мы слышим предложение: «Володя был добрый и щедрый» вне контекста. Сразу возникает мысль, что с этим Володей что-то случилось, что он больше не с нами, что он мертв. Такой компонент смысла рождается благодаря все тем же прагматическим принципам. «Добрый и щедрый» — это качества, которыми человек обладает на протяжении всего срока своей жизни. А если об этих качествах сказано в прошедшем времени, то мы начинаем думать, что у нас нет оснований утверждать будто человек обладает ими сейчас, ибо если бы это было так, ответственный участник коммуникации сказал бы об этом прямо. Так возникает понимание, что Володя уже не с нами. Это тоже импликатура. Если мы будем ее отрицать, то есть скажем: «Володя был добрый и щедрый, ну и сейчас он такой же, с течением жизни эти качества не изменились», то мысль о том, что Володя умер тут же исчезнет. Таким образом, импликатура легко поддается отмене.
Очень часто импликатуры прячутся в таких местах, где, казалось бы, им нет места, например, в числительных. Рассмотрим число «четыре». Большинство людей скажет, что «четыре» — это ровно четыре. Действительно, «У Володи 4 сына», то есть у Володи не три и не пять, а именно четыре сына. Но почему когда мы видим, например, объявление: «Всякий, кто имеет четверых детей, может получить скидку в нашем магазине», понимаем, что человек с пятью, шестью и более детьми тоже имеет право на скидку? Как это получается, если числительное «четыре» значит ровно четыре, а «пять» — ровно пять? Если бы это было так, то объявление значило бы ровно четыре, не три и не пять, но оно значит нечто другое. Оно значит «четыре или больше». Семантисты предположили, что на самом деле все числительные и значат «один или больше», «два или больше», «три или больше», «четыре или больше», а значение «ровно четыре» возникает именно как прагматическая импликатура.
Как она возникает? Для передачи информации о том, что у человека четверо детей есть несколько вариантов. Можно сказать «один», и если «один» значит «один или больше», то «четыре» сюда подходит. Я могу сказать «два», и если «два» значит «два или больше», то опять получается, что такое высказывание правильно описывает ситуацию, когда у меня четыре. Я могу сказать «три», «три или больше», четыре — это частный случай. Я могу сказать «четыре», которое значит «четыре или больше», — опять подходит. Я уже не могу сказать «пять», потому что «пять или больше» — это не четыре. Но если я хочу быть максимально информативной, то выберу просто «четыре». И именно поэтому, когда мы говорим «четыре», мы понимаем «ровно четыре». Только в некоторых контекстах, где, как в случае с объявлением в магазине, получается так, что информативность работает немного по-другому, подлинный облик числительных появляется на свет, они показывают себя ином виде и мы понимаем, что «четыре» — это «четыре или больше». Но в обычных ситуациях получается «ровно четыре», «в точности четыре», потому что «три», «два» и «один», которые тоже сюда подходят, оказываются менее информативными.
Импликатуры есть практически везде. Трудно себе представить, как выглядел бы наш язык, если бы они из него исчезли. Спасибо Полу Грайсу за анализ их устройства.