«Партенопа» Паоло Соррентино
Партенопа — сирена, не сумевшая соблазнить Одиссея и от отчаяния выбросившаяся в море. Не желая того, она стала основательницей города Неаполя, который и носил в древности ее имя. В новой работе Паоло Соррентино так зовут главную героиню, родившуюся в морской воде, — она становится для него человеческим воплощением родного города, которому он посвящает второй фильм подряд. Но если «Рука Бога» была картиной автобиографической, в которой режиссер рассказывал о себе, своей неаполитанской юности, потере родителей, выборе пути, то «Партенопа» (Parthenope) — абсолютный «фикшн», большой кинороман, пусть и далекий от всякой литературности, роман в красках и образах, и кое-какие из них не удастся забыть.
Впервые Соррентино помещает в центр своего повествования женщину — прогрессивные веяния докатились и до него? С другой стороны, кто как не красивая независимая женщина является главным героем сегодняшнего дня? Не Одиссей же с его вечным возвращением. Соррентино прямо заявляет о том, что героем современного эпоса может быть только женщина — хотя и не всякая, само собой.
Являясь предметом всеобщего вожделения и поклонения (как говорит Гэри Олдман в роли писателя Джона Чивера, «красота как война. Она открывает двери»), героиня (дебютантка в большом кино Челесте Далла Порта) недолго рассматривает возможность стать актрисой — это желание пропадает после знакомства с суперзвездой по имени Грета Кул, пародийной версией Софии Лорен (Луиза Раньери). Ей нравится, что актеры произносят короткие остроумные реплики, во всяком случае так было со звездами старого Голливуда, но и им эти реплики писали сценаристы, а Партенопа на ходу придумывает свои. Остроумие и прямота завоевывают ей друга в лице профессора антропологии (Сильвио Орландо — кардинал Войелло из «Молодого папы»). Антропология — значит видеть, объясняет он, делая красавицу своей ассистенткой, а видеть — сложнее всего, но это именно то, чем занимается Партенопа, рожденная из прибрежной пены Неаполя и неразделимая с этим городом даже во время вояжа на Капри. И мы видим Неаполь и окрестности ее глазами.
«Партенопа» — это портрет Неаполя в той же степени, в какой «Великая красота» была портретом Рима. Как и в том фильме Соррентино прибегает к феллиниевской фресковой структуре повествования (ближе к концу зрителя ждет незабываемый эпизод, рифмующийся со знаменитым финалом «Сладкой жизни» с выброшенным на берег морским монстром). Картина лишена прямолинейной драматургии, являя собой коллекцию наблюдений — антропологических, философских и поэтических. Соррентино непредсказуем — непонятно куда и зачем он тебя ведет, обдувая неаполитанским ветром, купая в бесстыдной и почти уже безобразной красоте, неотделимой от разложения. От красот, на которые так щедра Италия, и вправду слепит глаза (добавьте к этому еще костюмы Saint Laurent от Энтони Ваккарелло), но любой зритель Соррентино давно к этому привык, как и к его нарочито избыточной эстетике, уравнивающей в правах прекрасное и безобразное.
Главное же в этот раз состоит в том, что вслед за Коко Шанель Соррентино явно считает, что красота обязана выказывать свидетельства ума, иначе она быстро становится пошлой и неинтересной.
«Вещество» Корали Фаржа
И отвратительной! — добавила бы еще одна каннская конкурсантка Корали Фаржа, в своем хорроре «Вещество» (The Substance) тоже с избыточной наглядностью продемонстрировавшая, чем может обернуться молодость и красота в отсутствие ума — как выясняется, лучшего друга девушки.
Геройская Деми Мур возвращается на большой экран с шумом и грохотом. Она играет версию самой себя — уже не столь молодую, но все еще великолепно выглядящую актрису, с личной звездой на соответствующем голливудском бульваре, уже давно не снимающуюся, зато востребованную на ТВ с утренним шоу, где она в купальнике демонстрирует чудеса фитнеса. Актрису не может не угнетать ее нынешнее неидеальное состояние, да и токсичный босс-эйджист (привет томящемуся в заключении Харви Вайнштейну — персонаж упоительного Денниса Куэйда носит его имя) постоянно харрасит ее насчет пенсионного возраста. Как тут ни согласиться на удивительное, хотя и никем не сертифицированное предложение при помощи некоего вещества вызвать болезненное (из собственного позвоночника) рождение «второй себя» — моложе, красивее и лучше? Так рождается Сью (Маргарет Куолли) — Мур 40 лет назад, с телом, за которое мужчины готовы умереть, а не только отдать ей слот ее прародительницы в эфире.
Зачем неглупая с виду кинозвезда соглашается на подобную аферу — вопрос, ведь с самого начала ясно, что договориться с молодостью (даже собственной) не удастся, что она не станет соблюдать никаких ограничений. Какие ограничения, когда тебе предлагают вести «Голубой огонек» на «Первом канале»?! Впрочем, спишем все логические нестыковки на условности жанра.
«Вещество» — ультрасовременная версия «Портрета Дориана Грея», только в труху осыпается не персонаж на картине, а непосредственно ее оригинал. Режиссер не из тех, кто позволяет зрителю домысливать происходящее на экране, она не успокоится, пока все точки не будут расставлены, причем очень жирно и на века. Но ей удалось сделать жанровое, зрительское кино на самые обсуждаемые сегодня темы. Несколько лет что-то подобное произошло с «Паразитами». Посмотрим, повторится ли магия в этот раз.
«Анора» Шона Бэйкера
Анора (Ани) Михеева (Майки Мэдисон) — американка в третьем поколении, чья бабушка говорила по-русски. Ани не любит, когда ее называют «узбекским именем». Она еще понимает русский язык, но уже почти на нем не говорит. Она, почти голая, танцует в бруклинском ночном клубе на коленях мужчин и время от времени выступает в роли эскортницы и проститутки. Весело проведя неделю в обществе Вани, инфантильного сына русского олигарха (Марк Эйдельштейн), она соглашается на его предложение по-быстрому выйти за него замуж в Лас-Вегасе: Иван полагает, что женитьба на американке убережет его от возвращения на Родину, каковым его пугают предки (Дарья Екамасова, Алексей Серебряков). Но события, само собой, развиваются не по этому сценарию, хотя горластая, крикливая, не склонная к романтике Анора, вроде бы не ждущая от жизни чудес и рассчитывающая только на саму себя, все-таки поддается на провокацию.
В каждом человеке живет вера в сказку, и почему бы ей ни случиться не только в фильме «Красотка», ведь парень по имени Иван красивее Ричарда Гира, а Анора, если и не красивее, так уж точно напористее Джулии Робертс? Когда сказка заканчивается, начинаются унижение, драки, разборки с русской и армянской мафией и, наконец, встреча с родителями — тоже не такая, как показывает в кино.
У Юры Борисова в этой истории не такая выигрышная роль, как у купающегося в инфантильном делириуме Марка Эйдельштейна. Он играет русского гопника, которому обидно слушать от других, что он гопник. На самом деле это простой парень с золотым сердцем, которому не очень повезло в жизни (амплуа Борисова) и который явно заслуживает большего, чем быть на посылках у армянских «фиксеров». Это интуитивно поймет Анора, которая постарается вознаградить его за участие в своей судьбе единственным известным ей способом. Но иногда бывает достаточно и простого человеческого объятия.
Удивительно, как точно и тонко Шон Бэйкер (его предыдущий фильм, «Красная ракета», тоже был посвящен работнику секс-индустрии, бывшему порноактеру, тоже острому на соображалку и на язык, которые также не помогали ему видеть дальше своего носа) улавливает основные типажи современной России: безответственная молодежь, предпочитающая зарывать голову в песок при столкновении с любой проблемой, их полные классового превосходства, (не)понятно на чем разбогатевшие родители, и простой народ с его представлениями о чести и достоинстве, которому одна дорога в охранники или вышибалы. То, что действие происходит в Америке, не имеет решающего значения, — все то же самое можно разыграть, не покидая Москвы.
«Пойманные приливами» Цзя Чжанкэ
Главный китайский арт-режиссер Цзя Чжанкэ — мастер полудокументальных полотен, критически рисующих постиндустриальную действительность страны, чей экономический бум разрушительно отражаются на существовании маленьких «винтиков», собственно, и делающих его возможным. Свою новую вещь с поэтическим названием «Пойманные приливами» (Caught by the Tides), представленную в каннском конкурсе, он, как рачительный хозяин, собрал из обрезков своих фильмов последних 20 лет, в том числе таких эпических свершений, как «Натюрморт» и «Пепел — самый чистый белый», выигрывавших серьезные призы в Венеции и Каннах. Почему бы и нет, если в них действовали одни и те же артисты, главная из которых, Чжао Тао, к тому же его жена?
Но получился классический самоповтор — элегия о старом посткоммунистическом Китае, который сметает с лица земли Китай новый. Начинается все с хорового женского пения в провинциальном городке (между людьми была общность), завершается неуклюжим разговором постаревшей на 20 лет Чжао Тао с роботом в торговом центре (общности больше нет).
Некогда победивший в Венеции «Натюрморт» (2006) описывал жизнь простых людей в городе, 2000-летняя история которого пошла под воду после затопления. Говорить о приливах в этом контексте уже несколько поздно. Да и все уже было сказано.
«По своему образу» Тьерри де Перетти
В параллельной секции «Двухнедельник режиссеров» тем временем давали еще одно эпическое произведение — «По своему образу» (In His Own Image/Á Son Image), фреску корсиканской жизни, охватывающую несколько десятилетий ХХ века. Тьерри де Перетти с совершенно холодным носом, не поддерживая и не осуждая, представляет нам фрагменты из жизни некоей Антонии (Клара-Мария Ларедо), молодого фотографа, сотрудничающей с местной газетой, чьими глазами и через чью фотокамеру мы наблюдаем подъем молодежного движения на Корсике по освобождению от ненавистного французского ига.
На костер этой священной цели Антония и ее друзья-активисты готовы положить все — жизнь, любовь и дружбу, правда жертвы не только не приближают искомого результата, но как будто отдаляют его.