Часть 3. ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ДЕТСТВА
Многое, если не главное, в человеке закладывается в юном возрасте. Я не исключение. Иногда, чтобы понять и переоценить нынешнее, я мысленно путешествую в свои детство и юность. Ищу там ответы на сегодняшние животрепещущие вопросы. Ведь, мне довелось еще ребенком встретиться с множеством умных, хороших и бескорыстных людей, преподавших мне бесценные уроки жизни. Без них я бы не стал тем Дмитрием Галихиным, которого вы знаете. А потом я возвращаюсь оттуда. Сегодня же мы путешествуем вместе.
Детский хор.
Самый популярный и известный Большой детский хор Всесоюзного радио и Центрального телевидения СССР можно было понять, только окунувшись с головой в его атмосферу. Мне это удалось сразу, и погружение прошло успешно. Хотя могло быть совсем по-другому. Сказать, что я пришел туда сам, потому что мечтал с детства о сцене, будет все же неправдой. Да, я любил петь, пел везде и всегда. Жутко ненавидел, когда кто-то из родственников пытался меня взгромоздить на стул и заставить декламировать стихотворение или петь песню. Я считал это каким-то унижением своего детского эго, хотя понимал, что за это могу быть наказан. В нашей семье могли и покарать за подобное свободомыслие. Не столько потому, что у меня были такие сложные родители. Скорее, общая атмосфера в стране и жизни людей не предусматривала такого свободомыслия. Вероятно, это коснулось и моей семьи. Но я всегда допевал песни до конца, и меня слушали. Помню, как в один из дней моему дедушке надоели мои распевки в его рабочем кабинете. И он дал четкое указание моим родителям отвести меня в какой-нибудь хор. Я рад, что меня не отвели в первый попавшийся хоровой кружок, а по стечению обстоятельств и по инициативе моей мамы разыскали самый лучший в стране детский коллектив, с активными зарубежными гастрольными выступлениями. Да, что греха таить, я очень благодарен моей маме, что она последовала таким мотивам. Ребенок должен увидеть мир. Но только никто из моей семьи и моих родителей не мог себе и предположить, что между далекими зарубежными странами и поступлением в детский хор, пусть и Всесоюзного радио и Центрального телевидения лежит огромная дорога, длиною в труд, талант, упорство и самоотверженность. Ведь желание петь у меня было, а вот трудиться до седьмого пота, репетировать, учить, заниматься и заниматься в мои желания точно не входило. Но все случается когда-то в первый раз, и эта история с моим поступлением в Большой детский хор напомнила принцип обучения плаванию, о каком я когда-то слышал. Завозят тебя на лодке на середину пруда и сталкивают в воду, доплывешь – научился, не поплывет, может ивыловят. Никто думать не думал, что у ребенка может быть потом психологическая травма и боязнь воды на всю жизнь. Не волновали такие мелочи. Вот и со мной было что-то подобное. Никто из родителей даже не задумывался, укрепит ли мою любовь к пению и музыке поступление в прославленный на всю страну коллектив. Разовьет ли во мне творческий потенциал выступление на телевидении, раскроет ли во мне талант исполнителя выступление на самых главных сценах страны. Я помню, как-то раз моя тетя Катя (жена известного авиаконструктора Яковлева) спросила: «Димочка, нравится ли тебе в Большом детском хоре?». Чем абсолютно точно поставила мой чистый и незамутненный детский разум советского школьника в жесткий тупик. Но это было потом. Пройдя через большое количество выступлений, работая рядом со взрослыми артистами, звездами СССР, получавшими за это все привилегии (зарплату я в счет не беру), я уже смело мог сказать: «Да, тетя Катя, нравится! Это моя жизнь, и другой мне не надо!»
Мой первый день в хоре я запомнил на всю жизнь. Вот так взять и спеть перед самым большим и прославленным детским хором в стране. Пусть это мальчики и девочки. Но они уже звезды, прошедшие весь творческий путь большого артиста. Это было невообразимо тяжело. Попасть в хор было очень непросто, я бы сказал, что просто невозможно. Да, можно было воспользоваться связями, по «блату», но руководитель хора Виктор Попов четко понимал, что блатных можно набрать и не одну сотню, а вот кто потом будет петь на правительственных концертах, кто потом будет представлять виртуозность вокала на международных фестивалях. Так представлять, чтобы западные «враги» смогли сказать: «Да, но искусство у вас самое лучшее в мире!». И именно потому первое мое знакомство было очень сложным и даже нелицеприятным. Думаю, что потом в своей жизни я едва ли испытал больший стресс, чем в тот раз. Тогда, смотря открыто на В.Попова во все глаза, я пытался понять, что же от меня хотят. Он начал разговор со мной, как со взрослым человеком, отвечающим за себя и свои поступки. «Да, Дима, я понимаю, что мне звонили и просили из ЦК КПСС от твоего дедушки, просили, чтобы я взял тебя в хор. Но ты должен понимать, что твое желание петь, должно совпадать с твоими возможностями. Для этого нужно прежде всего способности и талант. Другие у нас здесь не поют!». «Я - способный!» - закричал я со слезами в голосе. Он положил мне руку на плечо, и я сразу успокоился. Огромная волна тепла и света сразу наполнили меня от макушки до пяток. Я увидел, как засветилось его лицо, он был очень строгим, но глаза его были очень добрыми и улыбались мне. Эти глаза я не забуду всю свою жизнь, он долго смотрел на меня, пристально вглядываясь в мое лицо маленького и отважного мальчишки, кричавшего «Я способный». Мне казалось, что наш молчаливый диалог длится вечность, хотя это был лишь один миг, тот миг, что определяет всю твою жизнь. И именно тогда стоя с его рукой на плече я поверил и уже точно знал, что «Я - способный».
Мы прошли с ним гаммы вверх и вниз, я повторил за ним несколько мелодий, ответил еще на несколько вопросов, снова повторил, но уже по памяти. И помню его строгое лицо, расплывшееся в улыбке и фразу: «Ну что ж, способный! Давай попробуем!». Помню внизу под дверями школы, а занимался хор Всесоюзного радио и Центрального телевидения в самой обычной средней школе города Москвы, меня ждала мама. Я радостный сообщил, что Попов сказал мне: «Давай попробуем». Я смутно представлял, что мы будем пробовать, но в душе я чувствовал, что это что-то очень хорошее. Ну а дальше за праздничным и светлым настроением меня накрыли страхи, стали закрадываться сомнения, как я смогу ли, способен ли я не уступать ребятам, поющим в хоре? До моей первой репетиции было несколько дней. И эти дни стали для меня сущим кошмаром.
Самый известный в стране хор, участвовавший во всех знаковых концертах,репетировал несколько раз в неделю в обычной средней школе в будни по вечерам и в выходные с утра. Все остальное время мы учились тоже в самых обычных московских школах, а по вечерам сами или ехали с родителями на репетиции. Репетировали мы в школе у Нового Арбата. Это хорошо, если ты жил в центре. А вот если где-то в Марьино, то это было очень непросто. К тому же, никто домашние задания в обычной школе не отменял. И ее коллектив тебя в лучшем случае не поддерживал. А в худшем случае – зависть и ревность были такими, что… Об этом чуть дальше. Сейчас же я с нетерпением готовился к моей первой репетиции. Мне было очень интересно, что же они такое там делают, как они могут столько запоминать. Но главное, проходя на прослушивание мимо открытого зала, с шедшей тамрепетицией, я заметил, что в руках у ребят были ноты. Я сразу это понял, хотя и не учился в музыкальной школе. Что же делать? Ведь я не знаком с нотной грамотой, как же я буду учить новые песни? Да, какое там желание петь! Желание спрятаться, сказать маме, что я не хочу, что я заболел! Чувство гордости во мне говорило НЕТ! А самое главное эти Поповские глаза, которыми он смотрел на меня, обмануть их, смалодушничать? Я даже об этом боялся подумать.
И вот он настал, настал первый день моего занятия! Для меня всегда было очень важно, как я выгляжу. Где-то я прочитал или услышал, что артист начинается с костюма. Так и повелось, с самого раннего возраста, как себя помню, выйти на улицу не причесанным и в грязной одежде я не мог. Когда был совсем крохой, то устраивал скандал, чуть постарше упрямо настаивал на своем. Обвинить меня в том, что я как девочка, кручусь у зеркала могли все. Лишь только те, кто меня мало-мальски знал, уже не обращали на это внимания, либо приговаривали, говоря: ну что с него возьмешь - артист. Я долго выбирал из двух рубашек ту, в которой я пойду сегодня на свою первую репетицию. Наконец определившись с выбором, мы с мамой отправились в путь. Первое время нас водили родители, но потом, чуть позжес началом гастрольной жизни, уже как-то водить такого ребенка было не принято. Да, мы взрослели очень быстро.
Всю ту ночь я не спал. Что тогда проносилось в моей мальчишечьей голове,помню смутно. Меня очень беспокоили внутренние отношения внутри коллектива. Как я успел заметить в хоре был большой разброс по возрастам,и старшие девочки мне казались уже настолько взрослыми, практически,тетеньками. Может, мне так видится сейчас, но я почти уверен: все люди того периода смотрелись намного старше своего возраста. Беспокоило, как меня примут в коллективе. Как отнесутся ко мне мальчишки из хора, но самое главное, как примут девочки. Ведь их большинство. А что могут сделать девочки с мальчиками я на своем хоть и не большом, но имевшемся жизненном опыте, уже знал. Поэтому вопросов, страхов и сомнений было много. Но все они были накрыты каким-то общим покровом света глаз Попова.
Метро быстро выплюнуло нас в центр Москвы, и я оказался в огромном холле красивой, старой школы. А значит, актовый зал и классы были больших размеров с высокими потолками. Разумеется, это отражалось на акустике помещений. Уже с первого этажа около раздевалки я услышал звуки музыки и голоса поющих детей. Странно. Ведь я же не опоздал, неужели я что-то перепутал. И почему я слышу музыку абсолютно не ту, которую слышал по радио и телевидению в исполнении Большого детского хора? Это совсем другая, незнакомая мне музыка. Я стал вспоминать, но так и не понял, что это звучало. Как я не пытался разобрать слова, но это явно был не русский текст. И музыка была далеко не песенная. Потом я узнал, что большая часть репертуара хора составляла классическая музыка на разных языках, разных композиторов. А песни были своего рода программой на бис для концертов. За рубежом всегда востребована классическая русская и иностранная музыка. Попов эту конъюнктуру четко понимал. Поэтому программы были очень сложными. Когда я вошел в зал, то постарался сесть сзади, чтобы не привлекать излишнего внимания. Там оказались уже взрослые девочки, и я подсел к ним, мальчишек я не увидел, они были где-то впереди. Я скромно разместился у бокового прохода. Но девочка, внимательно на меня смотревшая, поманила меня пальцем и спросила мое имя. Я сказал, что меня зовут Дима, и я сегодня первый день. Она ответила, что уже это поняла. И вот пока мы так мило переговаривались, в зал вошел Попов. Сказать, что все озарилось вокруг, это значит не сказать ничего. Какой-то ветер прошел по рядам. Он вихрем подошел к роялю и пристально оглядел всех собравшихся. Я был уверен, что сейчас меня представят, расскажут обо мне, но этого не случилось. Вместо этого началась самая обычная для хора и необычная во всем для меня репетиция. Я был рад, что подсел к Тане, так звали эту девушку. Она мне казалась очень взрослой, и поэтому я внимательно смотрел, что она делает и старался ей подражать. Мы начали с распевания, а затем нам всем раздали ноты. Я ужасно переживал, что я буду с ними делать? Как понять что там написано, и что самое главное, как это все воспроизвести. Ну если с текстом было все более или менее понятно, то с нотами был просто заколдованный лес. И вот тут самым необыкновенным образом, Таня повернулась ко мне и сказала как-то очень просто и по-доброму: ”Дима, если ты ноты не знаешь, следи за мной и повторяй то, что я делаю”. Она не стала допытываться знаком ли я с нотной грамотой, не стала ставить меня в неловкое положение, а проявила верх деликатности и такта. И сразу стала для меня непререкаемым авторитетом. Она была для меня в тот момент практически родным человеком, человеком, которого я знал всю свою небольшую жизнь. И этот образ культуры воспитания, общения и такта я несу всю свою жизнь. Дальше все само собой устроилось, я пел знакомые и не знакомые мне мелодии, вжимался в стул, когда что-то не выходило, но всегда ловил на себе подбадривающий взгляд Татьяны. Первая часть репетиции прошла как одно мгновение, затем в перерыве меня окружили несколько мальчиков, ставших со мной знакомиться. Напряжения не было, все подкупало прямотой и простотой общения. Это было таким большим контрастом с обычной школой, где я учился. Думаю, ребята очень много общались с разными людьми, известными и знаменитыми взрослыми. Видимо, это отложило отпечаток на их общение между собой. Время перерыва быстро закончилось, и я уже с большей уверенностью вошел в репетиционный зал. Но как только я услышал, о чем начал говорить Виктор Сергеевич Попов, вся моя уверенность вмиг ушла в пятки. А говорить он стал обо мне. Что он говорил я не помню, не потому что это было давно, а потому что вместе с уверенностью, погрузившейся ниже моего пояса, туда же ушли все мои рефлексы и ощущения. Я только слышал, что в животе что-то забурчало и заерзало. Вдруг я почувствовал, что меня кто-то подталкивает. Оказалось, Татьяна поняла, что я уже где-то далеко не в зале, пыталась мне помочь встать, в ответ на приглашение подняться от Попова и показать себя всему коллективу. Я на ватных ногах поднялся, и как зомби направился к Попову, стоящему в центре зала у рояля. И вот тут опять произошло именно то, что было тогда на прослушивании. Виктор Сергеевич положил руку мне на плечо и все мое тело пришло в норму, из робота Димы я опять превратился в того самого мальчика, любящего пение и живущего музыкой. “Ну что, что Дима, что ты нам споешь? Ребята хотят услышать, кто с сегодняшнего дня пополнит наш коллектив!” спросил Попов, и я не услышал в этих словах ничего странного или обидного, я просто почувствовал, что могу поделиться с этими замечательными ребятами-артистами, объездившими весь мир, своей радостью и счастьем, что я могу с сегодняшнего дня быть вместе с ними. ”По секрету – всему свету”- не сказал, а прокричал я. И тут же увидел, как концертмейстер в очень забавных очках, которого я не замечал до этого, положил руки на рояль, и полилась замечательная и любимая мной и многими детьми нашей страны мелодия. Текст песни я здесь приводить не буду, песню Владимира Шаинского сейчас можно посмотреть в интернете, но слова казались мне такими же веселыми и смешными, как и сейчас. Потом узнал, как подшучивали над текстом этой песни, и еще много смешных переделок ребят из хора. Некоторые из них даже иногда звучали на концерте. Но об этом я расскажу дальше. Сейчас же, стоя рядом с Поповым, я пел и с наслаждением слышал, что мне подпевал весь хор. Если кто-то не видел старый фильм “Приходите завтра”, то там в одной из сцен главная героиня Фрося Бурлакова пела и плясала на сцене у рояля. И я так же, как она пел, приседал, прятался за рояль и смешно гусачком ходил взад и вперед, для убедительности расставляя руки. Но вдруг на втором куплете я не услышал,что хор идет за мной, понял – хор не поет. Странно. Они сидели передо мной, а я их не слышу! Я остановился, остановился концертмейстер, музыка остановилась и тут произошло нечто невообразимое, в зале раздался гомерический хохот, все смеялись и не могли продолжать петь, смеялся и сам Попов. Такую реакцию я никак не ожидал, сначала первая мысль была: меня обижают, но придя в себя, я присоединился ко всеобщему хору смеха. Да, все смеялись, но по-доброму, без злобы и унижения, без снобизма и издевательского подтрунивания. Вот так и закончилась моя первая репетиция. Все ребята дружно выходили из зала, но я не вышел, нет я вылетел пулей, я летел вниз рассказать всем “Я пою в Большом детском хоре Всесоюзного радио и Центрального Телевидения СССР”
полностью прочитать книгу можно на платформе Литрес по ссылке
#дмитрийгалихин #галихин #певецкотороговсеждали #домкниги #бдх
