В то последнее утро я решил сходить на рыбалку.
Командировка заканчивалась и было глупо не воспользоваться выпавшей возможностью.
Юрий Никанорович, у которого я остановился, показал место, где можно накопать червей.
Я копал сухую, песчаную землю и вспомнил, что последний раз также искал червей ещё до войны.
Было совсем рано.
Море спало, прикрывшись лёгкой пеленой тумана.
Чайки своим криками старательно будили его. Солнце помогало им, медленно поднимая свой багровый диск над слегка качающейся поверхностью.
На пирсе никого не было. Если не считать худенького подростка, сидящего на краю причала и смотрящего вдаль, обхватив колени руками.
Размотав снасти я не сразу заметил, что у него ничего не было- ни удочки, ни других предметов для ловли рыбы.
Мне показалось это странным- сидеть на пирсе в такую рань без удочек и наблюдать за морем.
А ещё подумалось неудобным находиться в одном пространстве с неожиданным спутником, и подошёл к нему.
- Как тебя зовут? - спросил я дружелюбно и протянул ему руку.
Вопреки логике, паренек даже не шелохнулся. Он также продолжал смотреть вдаль, не обращая внимания на мою протянутую руку.
Мне сделалось неловко. Пауза затянулась. Но неожиданно, не поворачивая головы, подросток спросил :
- А тебя?
- Володя!- ответил я ему, облегченно выдохнув.
Моя рука продолжала висеть в воздухе. Потом добавил примирительно, где- то даже немного заискивая:
- Вова!
Паренек придирчиво оглядел меня и нехотя ответил, не пожимая руки:
- Орландо..
- Орландо?! Почему Орландо? - переспросил я сразу, удивившись необычности имени или прозвища.
- А почему Вова ? - всё также, не глядя на меня, ответил он.
Я замешкался.
Оказалось, что я совсем не готов к такому разговору, но всё же пытался ответить, не найдя ничего лучшего.
- Родители так назвали.
Он продолжал смотреть на море:
- Имя люди должны придумывать себе сами. Потому, что им с этим жить..
Но чаще всего они соглашаются и потом всю оставшуюся жизнь живут под чужими именами, которые придумали им совсем другие люди...
Я хмыкнул от неожиданного поворота.
Чтобы перевести разговор в другую плоскость, опять спросил:
- Орландо - это произвище?
Он опять посмотрел на меня оценивающим взглядом, ничуть не смущаясь, будто ему было 35 лет, а не мне.
- Клички дают тем, у кого нет нормального имени. Как собакам.
- Резонно..- я почесал макушку, - Тогда спрошу по- другому. Что означает Орландо?
Орландо задумался.
Мне показалось, что он думает, стоит ли делится сокровенным и продолжать разговор с приставшим к нему странным чудаком с именем " Вова", который не понимает про такие очевидные вещи.
- В Орландо много солнца..Там жили индейцы, пока не пришли чужие..Индейцы сражались за свою свободу до последнего. Они понимали больше про свободу, чем те, которые пришли. У каждого индейца было только его собственное имя.
Потом никого не осталось...
Я стоял молча и не перебивал. Орландо нехотя разговаривал со мной, его лицо все время было обращено в сторону моря, и кажется, что он разговаривал не со мной, а с ним.
- Те, которые с одинаковыми именами, не любят людей, у которых имена напоминают шёпот моря.. - Неожиданно он повернулся ко мне.
- Ты умеешь разговаривать с Морем?
Я задумался. Орландо говорил про море, как про живое существо.
Не дожидаясь ответа, он снова отвернулся.
- Кассандра понимала Море.
Она собирала малину.
Ягоды помогали выжить.
Правда, ей самой это не очень помогло. Все ягоды она отдавала тем, кого считала слабже себя.
Сильным нет места на этой земле, Володя.
Меня удивило, что он обратился по имени. Но я не показал своего удивления.
- Почему Море называют Чёрным? - Орландо снова посмотрел на меня.
Я пожал плечами:
- Иногда оно вправду кажется чёрным.
- Оно не чёрное! - заступился он за море.- И не красное, и не белое!
Оно просто Море!
Кассандра говорила, что Море обижается, когда его называют Чёрным.
Кассандра понимала толк в жизни. Она называла его-
"Мир, который может быть тёмным".
Но людям нужно всему придумывать имена.
Знаешь, зачем? Чтобы потом названное присвоить себе.
А оно ничье. Море не может быть чьим-то.
Звезды же не бывают чьими то. Или Луна..
Если бы Морю хотелось, оно само придумало бы себе имя.
Но люди не смогли бы его произнести. Слишком громкое оно было бы.
Морю не надо имени, как людям, - Он вздохнул - Его и так все знают. Его ни с чем ни спутать. Ни с небом, ни с солнцем. Море оно и море.
Мне стало интересно и я присел рядом с ним. Хотелось дослушать его рассуждения до конца. До этой встречи мне не доводилось вести бесед про море, которое может разговаривать. Пусть даже со счастливчиками в единственном числе.
- Наше море не Чёрное. Чёрное море совсем другое. Можешь мне поверить!
Мы его видели с Кассандрой. Оно далеко. Как в другом мире.
Холодное снаружи и внутри. Как и люди, которые живут рядом с ним.
На него лучше не смотреть.
Очень трудно жить в таком холоде.
Орландо вдруг что- то вспомнил важное и вернулся к разговору.
Он кивнул в сторону горизонта:
- Хочешь правду? Море свободно, как небо. Небо тоже разное везде. Но почему-то никому не приходит в голову придумывать ему название..
Я хотел ответить, что по морю ходят пароходы, и им пришлось бы трудно, если не было названий, но не стал. Я побоялся, что собью его с мысли.
Всё казалось странным. И этот разговор и несвойственные философские рассуждения совсем юнного собеседника.
Орландо говорил с болью. Я не улавливал сути, только понимал, что есть что-то сильное, чем наполнена его душа.
И это море, и неизвестная мне Кассандра и странные мысли, что море само может придумать себе имя.
Я рассматривал его шрам на тыльной стороне предплечья, больше похожий на ожог.
- Что это ? - поинтересовался я и кивнул на его руку, когда он замолчал
- Те, которые убивали индейцев, потом пришли сюда.- Он сделал вид, что не расслышал вопроса.
- Они прикрепляли бирки с номерами вместо имён, будто мы неживые предметы.
Бабушка подписывала банки с вареньем, чтобы не перепутать, пряча их в подполе.
Понимаешь?
Для них мы были просто банки с прикреплёнными номерами. Без имён и фамилий, даже без адреса.
Кассандра сказала, что нужно придумать себе новое имя, чтобы выжить. Она первая назвала себя Кассандрой. Она говорила, что это поможет больше, чем малина.
Повисла пауза.
Каждый из молчал, обдумывая услышанное.
Солнце поднималось над морем, нагревая пирс. С моря подул тёплый воздух, предвосхищая дневную жару.
- Надо оно тебе было? Хорошего из себя корчишь? Пришёл рыбачить, вот и рыбачил бы! - вдруг уколол он меня, презрительно сузив глаза.
Я замялся и задумался, делая вид, что не понял его.
- Что "оно" ?
Орландо многозначительно посмотрел на меня, а потом сплюнул в воду.
- А все потому , что ты- Володя!- грустно констатировал он.- Вова!
А есть из вас, которые "Вовки", "Вовики", "Вованы", "Вовчики"! Как клички у собак. У вас по десять имён на все случаи жизни!
Он резко повернулся в мою сторону :
- Кто ты из них?
Я молчал. Мне нечего было ему сказать.
Он презрительно отвернулся.
- Ты даже сам не знаешь, кто ты! - он встал и отряхнулся.
Я понял, что разговор окончен.
На прощанье он кинул мне:
- Прощай, Вова! У Орландо нет склонений.
Его маленькая, почти черная от загара прямая спина удалялась от меня.
На минуту показалось, что я увидел большой и солнечный Орландо. Мир, с горами, с водопадами, с премиями и мустангами. Настолько огромный, как само солнце, чтобы ни в ком никогда не нуждаться.
Вечером я спросил Никанорыча про Орландо и Кассандру.
- А-а-а, ты про этих.. - со значением протянул он и задумался, явно о чём-то вспоминая, глядя в окно.
- Саласпилс. Лагерь для детей.
Там у них брали кровь для немецких солдат.
Кассандра. Оленька Поветкина. 12 лет. Девочка совсем. Надзиратели убили её, когда она собирала малину.
Я сел на табурет и выжидательно смотрел на Никанорыча.
- Мы зовём его Орландо. Он так захотел. Никто не вспоминает, что он Митя.
Он сжег свой номер, который выкололи на руке. Просто приложился к горячей печке..
Никанорыч вздохнул и развёл руки по сторонам.
- Три попытки к бегству..
Кто может сказать ему против?
Назавтра катер увозил меня на большую землю.
Я стоял на корме и смотрел на волну за кормой, на исчезающий пирс, на котором мы вчера говорили про море, и про его имя, про шёпот, и про юнную и мудрую Кассандру..
Я видел, как поднимается вверх по склону горы Орландо, почти летит, к самому солнцу.
Маленький, несломленный индеец, с ожогом на тыльной части предплечья, там где когда- то были кривые, синие цифры..
На минуту мне показалось, что я услышал Море. Понял, что оно хочет сказать мне на прощание словами моего вчерашнего собеседника.
Не про себя, про людей.
Что они такие же, как море..
"..Море же не может быть чьим-то или принадлежать кому- то.
Звезды же не бывают чьими-то..
Звезды, как Солнце- существуют сами по себе.."
Я прощался с Морем, вдыхал его запах и думал над тем, какое имя я мог бы сам себе придумать..
( С) Рустем Шарафисламов