Лиза сама не поняла, как это с ней произошло. Счастье в одно мгновенье превратилось в боль. Сначала она представила, как будет рада Дианка, Деня и Катя. Потом вспомнила о сообщении матери, что она должна держать её за руку. В этот момент все машины остановились на желтый сигнал, следом загорелся красный. Полная незнакомая женщина торопливо шагнула перед ее большим автомобилем, а из-за этой женщины показалась маленькая шустрая бабушка. И тут раздался жуткий стук, скрежет металла.
Машина слева, которая тоже остановилась на светофоре буквально напрыгнула на людей. И Лиза поняла, что в соседнюю слева небольшую иномарку желтого цвета врезался лихач, а эта желтая машина моментально сбила двух человек.
Вместо того, чтобы нажать на тормоз, виновник на Патриоте снова газанул, протащил легкое авто прямо по бабушке, развернулся и умчался прочь, исчезая в потоке машин за поворотом. Лиза успела запомнить цифры и буквы номера, цвет, особые приметы. На машине сбоку была надпись, когда внедорожник поворачивал, она её мельком увидела. Тут же выскочила, кинулась в багажник за аптечкой и побежала к раненой.
Сразу стало ясно, что помочь ей невозможно. Тогда Лиза сняла с себя куртку и закутала дрожащую женщину. Отошла и подняла её разбитые очки, сжала в руке. Народа вокруг было много, несмотря на раннее утро. Люди начали кричать, разбегаться вызывать полицию, попрятали детей. Вылезла, покачиваясь, женщина из желтой машины, ей стало плохо, она согнулась у бордюра.
Лиза, с пересохшими губами села на колени, взяла за руку умирающую и посмотрела ласково ей в глаза. Они были голубыми, как у её матери, и очень спокойными. Куртка вся тут же промокла, она не закрывала бабушку всю, но кто-то подошел и накрыл её искалеченную своей одеждой тоже. Принесли еще несколько аптечек., перевязывали вторую пострадавшую. Женщина всхлипывала, жестикулировала, повторяла «Позвоните моему сыну», и пыталась куда-то идти в сторону от дороги.
Лиза боялась раньше всего, боялась вида крови, больниц. Но сейчас она была словно во сне, смотрела спокойно и ласково. Повторяла вслух молитву, которую читала за близких. У неё жутко закололо сердце, когда бабушка проговорила клокочущим голосом: «Светочка. Светочка. Ты пришла». И Лиза кивнула. Сказала в ответ: «Да, мама. Да, я пришла. Я с тобой».
И еще раз повторила она «Светочка», а потом уставилась за спину Лизы спокойными глазами. Не замечая, как текут слёзы, Лиза еще сидела и держала руку, до тех пор, пока не приехал ближайший патруль, чтобы забрать человека с дороги.
Она будто проснулась, поднялась быстро, отряхнула колени и спросила:
-Кому дать показания? Я свидетель. Перехватите его!
Быстро продиктовал номер, цвет, надпись, время, когда он повернул на перекрёстке и даже предположила, где может оказаться на ветке согласно скорости, почему-то показалось, что хочет бросить машину во дворе и убежать.
Её опросили на месте, пострадавших увезли в больницу. Про бабушку Лиза сказала, что возможно есть дочь или внучка Света. Пенсионное удостоверение было с собой, когда записывали данные Лиза запомнила: Мария Ивановна Анохина.
Она, постанывая, села в машину, собираясь с силами для очередного монолога сама с собой. О матери.
Только вчера сказала, что мама чужая. Что я ничего больше не чувствую.
И вновь ей пришло на ум что-то о знаках судьбы. Перед лицом скорой смерти эта женщина звала кого-то близкого.
Дочь.
Лиза была уверена, что это дочь. И она долго не приходила. И вот пришла. В лице чужого человека, оказавшегося рядом.
В стекло постучали, когда Лиза уже отогнала машину на обочину. Она даже не сразу поняла что от неё хотят. Она говорила с матерью, и говорила, и стонала, и просила прощения, и радовалась, но не этому неожиданному горю, а знаку. Для спасения её души знаку, который Лиза ждала с мертвым сердцем. Который открыл ей путь.
Она всхлипывала, когда открыла дверцу. Сколько так просидели они с лейтенантом не знала, только он принес термос с горячим чаем, салфетки и маленькую шоколадку. Лиза плакать уже перестала, она пила этот чай и ела шоколадку вспоминая мужа. И вдруг, в минуту, когда началось расслабление напряженных мышц тела, лица, когда губы перестала кусать, и слёзы высохшие склеили ресницы, она заметила, что лейтенант с кем-то тихо разговаривает, поглядывая на неё. А потом прошло еще несколько минут спокойных улыбок от этого доброго ДПС-ника с выбритыми щеками и умными глазами, и Лиза спросила:
– Что я еще могу сделать, чтобы его нашли и наказали?
– Мы поедем сейчас и подпишем у нас несколько документов. Лучше на моей машине, вы еще не пришли в себя. Поехали?
– Я хотела встречать мужа.
– Это недолго, это рядом. Просто заедем на пост, там бумаги заполним.
Уже в участке Лизу повела женщина в малюсенькую подсобку с туалетом и помогла вымыть руки от крови. Потом она заполнила всё, продиктовала паспорт, и ей передали телефон, откуда на неё ругался Иванцов.
Лиза, которая не заслужила такого, сидела бледная и смущенная. Взгляд ее выражал растерянное удивление. И непонятно было, пришла она в себя от потрясения, или еще находится в глубоком стрессе.
Она пообещала Дмитрию, что скоро приедет. Офицер пообещал Дмитрию, что она уже едет. И сказал, что поедет Лиза с сопровождением.
Собравшись с силами, она поднялась со стула, но тут же повалилась на него снова. Ноги не держали.
Женщина в форме, полная сильная женщина хлопала её по щекам, хватала за плечи, тормошила, чтобы вывести из оцепенения.
– Мама. – прошептала Лиза и открыла глаза. – Дайте мне телефон, мама… мама… Мне срочно нужно позвонить матери! Пожалуйста! Я умоляю вас, дайте! Я свой забыла…
– Ну чего вы, девушка, что же вы молчали? Это же и нас касается. Вас тут ищут, надо было сразу позвонить. Вот, пожалуйста. Ну, что с тобой, глупышка? – всё спрашивал пожилой майор.
– Ну и вот, телефон выпросила, и стоит ничего не говорит, ни словечка.
Чтобы не звонить папе, чтобы Эля не слышала о чем она просит, Лиза позвонила старшему сыну.
Матвей Матвеич сразу ответил с незнакомого номера, трогательно-знакомым голосом сказал:
– Алло.
Лиза набирала воздуха, решалась, и пока она решалась, Матвей в трубку тихо произнес:
– Маш, это ты? Ты … уже знаешь?
– Господи, Матвей, сынок… это я, – не выдержала и заплакала Лиза. – Матвей, прости, что я так плачу!… Папу отпускают, и … ты … пожалуйста, можешь доехать до мамы моей, Елены Александровны? Она не отвечает…
Услышав тишину в трубке Лиза догадалась, а слова, сказанные тихим спокойным и молодым голосом Матвея, подтвердили:
– Мама…. Лиза, а где ты? С кем? …. Я приеду. Только скажи, где находишься.
– Она жива?
– Да. Инсульт. Мама ваша пока жива, где ты?
– Скажи мне быстро номер… больницы. Скорей. Я еду!
Постепенно мысли Лизы приходили в порядок. Она сгруппировалась, забрала документы и сухо сказала:
– У меня мать в больнице, мне срочно надо туда. Не могли бы вы меня с мигалкой доставить? Я прошу. Понимаю, что это нарушение…
– Да, можем. Александр Николаич, отвези.
– Машину я оставлю здесь, мы заберем, как только сможем… сегодня.
Они ехали в тишине довольно быстро перемещались, машины расступались, когда крякала «утка» служебной машины.
– Надо нам взять отпуск, когда мама поправится, глотая слёзы, ровным голосом сказала Лизы, словно объясняя, что у них прекрасные отношение. Мы возьмём заслуженный отпуск, после многих лет отчуждения, хоть раз по-настоящему сможем отдохнуть вместе, поплавать в море, полюбоваться на красивые места… А может быть лучше в горы?
– Вы у меня спрашиваете?
– Да. Вы были когда нибудь в горах? Куда лучше поехать?
– Не уверен, на Алтай, или … Красивые горы на Кавказе…
– Да, еще не поздно узнать что-нибудь новое. У меня четверо своих детей. Один из них еще совсем маленький. Я раньше пела…. Ему тихонько пою… А раньше я на сцене пела. Маме нравилось.
Не знаю можно ли вставлять музыку теперь, но всё же..
– Четверо детей! С ума сойти.
– Я хотела бы прожить … иную жизнь. Она так думала. Почему я говорю в прошедшем времени? Она так думает. Слышите? Мама так думает! Я увезу её. Пусть она побудет на свободе, сможет … увидеть новые лица, совсем других людей, и … другой мир. Нет, этот мир.
Когда мы виделись последний раз, я могла потрогать её руку и даже обнять. Я могла помочь ей встать. Почему во мне ничего не дрогнуло, почему в тот день … я не сделала этого? Я думала, когда? .. Когда я снова почувствую что-нибудь?А она… мечтала в одинокие и пустые дни о том, чтобы я когда-нибудь вырвалась из лап своего мужа к ней.
– У вас жестокий муж?
– Нет, он мой любимый. От простит меня. Долго еще?
– Пятнадцать километров, недолго.
– Можно еще один звонок?
– Пожалуйста, конечно. Вот номер.
Лиза набрала номер мужа, который знала наизусть. Если его уже выпустили, он знает.
– А можно еще один? Муж не отвечает.
– Звоните, сколько хотите. Это мой личный. Не рабочий.
Лиза набрала отцу – не взял.
Она набрала Эле – не взяла.
– Номер незнакомый, вот и не берут. – осторожным голосом сказал сотрудник ДПС.
– Не могу вспомнить цифры. Я мало спала.
– Конечно.
– Еще эта смерть на дороге.
– Мы знаете, сколько таких видим каждый божий день?
Лиза повернула, наконец, голову и посмотрела на человека за рулём.
– И как вы спите?
– На тридцатый день уже привыкаешь, а через год собак жалеешь больше… Они тоже умные, на светофоре переходят, знают зеленый свет. И всё равно… А ведь мы не можем на службе остановиться… Вот это гложет. Беспомощность. Вы только не подумайте, что я вам не сочувствую. Очень. Я могу с вами пойти.
Перезвонили с номера Эли.
– Эля. Это я.
– Лизка!!! Лиз, ты приедешь? Она живая… Я тоже там, мы с Никитой. Катя твоя приехала. Матвей Матвеич едет. А Виталечка у неё, там.
– Я в пути еще минут десять.
– Тысячу раз я мечтала об этом… Нет … Сто тысяч раз я мечтала об этом. И вот сейчас сижу, молюсь, чтобы отогрели её, и мозги запустили. Там что-то, её сначала охлаждали всю… Лиз, я много болтаю. Лиз, … а я не радуюсь. Почему? Потому что … не готова радоваться… Не могу. Она же твоя.
– Можешь позвонить Иванцову, сказать, чтобы… когда Матвей выйдет, чтобы… он приехал ко мне сюда или сразу к детям? Я сама не хочу с ним разговаривать.
– Почему? Он сказал тебе плохую весть?
– Он не сказал мне, – дрожа, произнесла Лиза, – Он мог мне сразу сказать! И наорал еще. А я время потеряла… Мне сын сказал! …Нет, я сама виновата. Ладно, не надо ничего. Я сама.
***
– Максим Владимирович, вам лучше срочно уехать, – быстро произнес Дмитрий. – Ты знаешь, почему. Или хотя бы уйди с поля зрения.
– Он выходит? Сейчас?
– Да! Я пошутил про букет. Но если хочешь остаться целым, сорви хоть пару веток вербы и улыбайся дурачком. На Руси юродивых никогда не обижали.
– Слушай! Хватит! Я понимаю, это не твоя семья, но это Лизкина мать! Скажи ей. Сам позвони!
– Это и не твоя семья. Ты забываешься, – сощурившись сказал Иванцов. – И я ни разу не перешел границу дружбы. Но за то, что увидел на хоум-видео сам готов вдарить, поэтому лучше тебе срочно уйти. Хотя… как сам знаешь. Что я тебя учу? Неведомы мне эти грани ваших дружеских объятий. Может, они более тонкие. И этим еще более опасные. Получить сильнейшего врага из друга более опасно! Потому, что прошли времена предосторожностей!
– Пусть бьёт, я заявлять точно не буду.
– Ну как знаешь, тебе жить.
– Тогда мы будем квиты.
– Нет, ну и за что ты отомстил?
– За сына. Благодаря ему мой сын хочет быть похожим не на меня, а на него. И в пятнадцать лет собрался скитаться, начинать жизнь с полного нуля. Становиться мужиком. Голодать, работать до пелены перед глазами, падать спать… в бесплатной библиотеке над книгой. Я уговорил его снять квартиру на себя, но за следующий месяц сказал, брать деньги не будет.
– Я тебя тоже понимаю. Но отношения между свободным и плененным не могут быть честными. Ты понимал, что он не выйдет. ... Это так?
– Ангелина сказала, что он сядет надолго.
– Вот. И теперь чтобы ты не говорил, как бы ни заслужил, страдание помешает ему быть справедливым. Он полыхнет. И теперь тебе постоянно надо быть начеку.
– Ладно, но я не уйду. Хочу тоже дождаться Лизу.
– Почему ты такой человек? Зачем ты её считаешь своей собственностью?
– С чего ты взял, Дмитрий Иванович?
– Я распознаю неуловимые движения души твоей! С чего я взял? Ты кружишь вокруг, как волк возле стаи. Стоит только вожаку покинуть свою волчицу, ты пытаешься занять его место.
– Объясню. Дружба с женщинами всегда была, с детства. Я никогда не вписывался в мужское усатое общество, кроме службы в армии, где тоже встречался и был в обществе милых военнообязанных леди.
– Ты со свой подружкой поступил жестоко и коварно! Потому, что силой, без малейшего намёка на согласие, вы воспользовались ситуацией и полезли целоваться к этой трогательной фройляйн, прикованной узами любви и брака к своему мужчине. Она не испытывала к тебе настоящей влюбленности, это проверено на детекторе, который еще никто не мог обмануть, только ввести в заблуждение. Она была беззащитна.
– Я хочу жить, получая хотя бы иногда благодарный взгляд её серых глаз. Это мне дает то наслаждение, которое не может дать никто другой.
– Иди отсюда. Повторяю. Лучше уйти.
Матвей вышел и преодолел расстояние до Макса в считанные секунды.
Он схватил его за грудки и поднял на уровень своего лица.
– Какое ты имел право? – слегка растягивая слова, произнес он безжизненным голосом. – И чего тебе не жилось?
– Меня накрыло, Матвей. – спокойным усталым голосом ответила Макс. – Если хочешь – бей. Ничего тебе не будет.
– Ты все так же наивен или глуп. Конец тебе настанет, если притворяешься. Знаешь, что тебя ждет, Макс?
– Матвей, я знаю, что тебя ждёт. Твоя жена сейчас приедет, и ты должен её обнять, успокоить. У её матери инсульт. Она забыла свой мобильный, я привёз.
– Убирайся! – побледнев, прошептал Матвей, – И не приходи к нам больше.
– Мы встретимся, извини, твои дети у нас. Но я не буду выходить.
– Пошел ты, Макс.
– Придет время, и ты поймёшь, что я готов встать вместо тебя … везде, ради спокойствия твоей жены.
Макс ушел в свою машину, крутую и огромную. Он долго стоя заведенным, потом вновь вышел и произнес:
– На твоём мобильном нет пропущенных звонков? Что? Я тоже волнуюсь, она уже в пути… и без телефоне…
Матвей достал из кармана мобильный, перезвонил и услышал мужской голос. Он сразу сбросил.
А потом позвонил сын и сказал, что Лиза едет в больницу или уже там.
Матвея еще долго трясло после его слов. Его трясло от Макса, который тут же подошел сильно взволнованный и погладил его рукав. В этом прикосновении было больше извинений, чем в глазах, и в словах, которые были сказаны в оправданье.
– Он помог тебе выбраться. Всю ночь раскалывал Ангела. – добавил к этому жесту Иванцов.
– Он не впервые в жизни … помогает нам. Но я не дам коснуться своей жены взамен! И я не могу понять, как человек, который… любит, не имеет ни малейшего уважения? Ты посвящаешь ей … огромное количество стихов, и не даёшь чувства безопасности. Это как воспевать прекрасную царевну, а потом взять её, словно она… Макс, какими бы ни были причины… твоя похоть, стремление к лидерству, или простая несдержанность, мужчина никогда не должен вести себя, как сволочь с той, кто любит. У нас дети, она замужем. …Это низко. Неужели ты не понимаешь? Дим, поехали!
– Куда? Тверская-Ямская? Да, я так и подумал. Отвезу тебя. Жена хотела встретить, ты её пойми… Она еще и свидетелем аварии стала. Задержалась.
– Какой?
– Там женщина погибла пожилая. Лиза видела, на её глазах. *удака уже взяли, мне знакомы позвонил, сказал – в невменяемом состоянии за руль сел, вытащили его во двор заехал, прятался. Они все там, насколько я понял.
Матвей знал, что вместе они не случайно. Лиза вышла из больницы в тот момент, когда он сделал шаг на первую ступеньку. Нет, она не просто вышла, она выбежала на крыльцо, и никто её не предупреждал. А потом стояла и смотрела на него, прижимая руки к груди. Огромными, любящими и в тоже время испуганными глазами. Он дрожал то ли от холода – ледяной ветер продувал легкую рубашку, не стал одевать пиджак. Хотелось обнять и полностью ощутить её. Он хотел бы и рубашку снять.
Ее светлые прекрасные волосы были спутаны, на белом коротком свитерочке рисунок из кровавых следов, губы все измученные. Они одновременно кинулись друг к другу и коснулись жаркими губами.
Матвей всегда сомневался, заслужил ли он такое счастье – обладать ей. Но одно он знал, что всегда будет делать то, что она хочет. Будет таким, как она хочет. … И простит всё, чего бы ему это ни стоило.
А потом выбежала Катя и прыгнула на них, целуя и щекоча его своими волосами.
– Катён, папа…
– Папа сидел со мной в тюрьме! – сказал Иванцов, который увидел, что их уже трое и подошел, - Он помогал мне с секретными материалами. Строго конфиденциальная была информация. Лиза, вот твой мобильный. Если в нём кто-то покопался, то это не я.
– А кто?
– Догадайся.
– Поняла, да… Я его там случайно оставила. Матвей…
– А где Малыш?
– Папа, он на работе.
Матвей зашептал ей на ушко:
– Что бы ни случилось, я теперь буду рядом и помогу, не отчаивайся. Всё будет так, как предопределено. Все могут выздороветь или покинуть этот мир, как решит Господь Бог. Как она?
– Я не ожидала, что … Несмотря на инсульт мама сама спускалась по лестнице, ей резко стало хуже в машине скорой, было принято решение охладить полностью всё тело… А я… я почувствовала необъяснимый страх еще когда не знала.
А потом Лиза на полуслове начала задыхаться, и он поднял её а руки.
– Лиз, я рядом, успокойся. Я всё думал, не дай бог, с тобой что-нибудь случится, а меня нет… Но теперь всё, всё… Лиска, ты слышишь? Я буду с тобой. Мы вместе. Идем подышим, я с тобой немножко похожу, успокою…
© Автор: Алиса Елисеева.
Дорогие мои! Был концерт сегодня, дети выступали. И еще 4 мая танцуют. С любовью и светом, Автор.
Продолжение ↓
Читать с начала ↓