Прима-балерина Большого театра Аделина Джури была замужем за Александром Андреевичем Карзинкиным.
Александр Андреевич Карзинкин (1863 – 1939) был сыном одного из богатейших российских купцов и меценатов Андрея Александровича Карзинкина. Унаследовал от отца текстильное производство в 1886 году, заменил его на посту одного из директоров Ярославской Большой мануфактуры. Льняная фабрика Карзинкина была эффективной и прибыльной, с востребованным ассортиментом продукции. Сырьевая база была фактически рядом, лён выращивали на больших просторах Заволжья. Самоотверженный труд Карзинкина и уважение к нему рабочих не остались незамеченными. Александр Андреевич Карзинкин получает прозвище: «льняной король».
Александр Андреевич являлся заметной фигурой московской деловой и культурной жизни. Был членом советов московского учётного банка, Российского взаимного страхового союза, Московского банка. Александр Андреевич слыл щедрым благотворителем. В 1908 году он пожертвовал 50 000 руб. Московскому городскому общественному управлению и Купеческому обществу на образование фондов имени покойного отца для выдачи пособий бедным. Построил и оборудовал на свои средства лечебницу для грудных детей имени своей матери, открытую в 1914 г. при Морозовской больнице. Состоял одним из четырёх членов попечительского совета Третьяковской галереи, вложив в неё огромное количество своих средств, души и труда в организацию строительства и в создание экспозиции.
Интересы Александра Андреевича были разнообразны. Много читал, занимался просветительским книгоизданием, писал труды по нумизматике и фалеристике. Наконец, горячо любил театр. Современники называют А. А. Карзинкина заядлым театралом. Он неплохо знал жизнь театра и его деятелей; в частности, дружил с К. С. Станиславским. Регулярно посещал театр и оперу, участвовал в постановках Алексеевского кружка, организовал даже собственный домашний театр в особняке на Покровском бульваре.
Женой Александра Андреевича стала прима-балерина московского Большого театра, красавица-итальянка Аделина Джури (сценическое имя — Аделаида). За её творчеством внимательно наблюдала юная Анна Павлова. Она отмечала её высокие прыжки и грациозность.
Аделина (Адель) Антоновна Джури, итальянка по происхождению, родилась в Каире 9 апреля 1872 года. В 1885 году приехала в Россию. Из воспоминаний Аделины Джури:
Семья наша жила в Триесте, детей было много и жизнь была не лёгкая. Я самая младшая в семье. Отца своего я мало помню, он пел в оперном театре в Триесте, где он родился и умер. Покойная мать наша была дочерью скульптора Готти. У неё был хороший голос и слух, но она не любила жизни театра… Но волею судьбы ей пришлось много путешествовать, так как четыре дочери её были на сцене. Вторая по счёту сестра – Лючия, ещё с раннего детства так любила балет и танцы, что наша тётя, сестра матери, тайно от неё дарила маленькой Лючии балетное платье и башмаки, и даже тайно отдала её в театральное училище, где она стала делать успехи… Юную Джури пригласили в балетный коллектив, во главе которого стояли такие известные в то время артисты, как балерина Поккини и Иосиф Мендес… Балерина Поккини привязалась к Лючии и просила Мендеса дать ей уроки. По поводу открытия Суэцкого канала в Каире должна была идти опера «Аида» Джузеппе Верди… Труппу Поккини-Мендес также пригласили танцевать в Каир. Между тем Мендес влюбился в свою ученицу, и ещё до их отъезда сделал ей предложение. И вот… мать наша отправилась в Каир с тремя дочерьми: Джузеппиной, Лючией и малолетней Марией…
В Каире я и родилась. Меня даже хотели назвать не Аделиной, а Аидой, в честь героини оперы Верди. Пятнадцати дней от роду меня повезли обратно в Европу, в Милан. Морской переезд был чрезвычайно бурный. Моя мать очень страдала, а я чуть не умерла от морской болезни… Старшая сестра Джузеппина вышла замуж и осталась там [в Каире]на всю жизнь… По приезде в Милан, сестра моя Мария, которая была очень красива, стройна и необыкновенно способна к танцам, стала серьёзно учиться у мужа моей сестры – Мендеса…
Через несколько лет, друг Мендеса, Пауло Тальони, младший брат знаменитой Марии Тальони, бывший тогда балетмейстером и учителем танцев при Берлинской опере, написал Мендесу письмо, в котором просил его прислать в Берлин самую талантливую из своих учениц… Мендес предложил прислать Марию. Ей было тогда семнадцать лет… Она поехала в Берлин с матерью и со мною… В Берлине, с радостным трепетом, ожидала я дня, когда я наконец увижу Тальони. Он принял нас очень любезно, обласкал меня, посмотрел на мои ноги, и сказал: «Эти ноги будут хорошо танцевать». Потом он сказал приблизительно следующее: «Запомни мои слова малютка, на сцене надо именно только танцевать, а не «работать», а танцевать, это значит в грациозных движениях вдохновенно передавать поэзию. В классе же школы, надо много, много, и настойчиво работать и учиться. Слушайся же своего учителя и помни что на сцене, работа балерины не должна быть заметной…» Смысл слов знаменитого хореографа запал в мою детскую душу на всю жизнь. Мне тогда было семь лет… Сестра моя, Мария, танцевала в Берлине, затем в Милане, в Болонье, в неаполитанском театре «Сан Карло», в Нью-Йорке, несколько сезонов в Миланском «Ла Скала», в Большом театре в Варшаве, в Испании и, наконец, в Петербурге… Она скончалась в Генуе в 1912 году и похоронена в Милане. В 1886 году семья наша жила в Варшаве, где Мендес был балетмейстером и преподавателем в театральном училище. Я продолжала усердно учиться у него…
Ещё до нашего приезда в Варшаву, когда мне было 9 лет и мы жили в Милане, а Мендес временно уезжал в Варшаву, я стала заниматься с известной балериной Екатериной Берета и Енрикеттой Капротти. На летний сезон 1889 года, Мендес уезжал в Москву с Вирджинией Цукки, где он в театре «Эрмитаж» поставил для неё с громадным успехом балеты «Брама» и «Тщетная предосторожность». После этого Мендес получил приглашение занять место балетмейстера и учителя танцев в московском Большом театре. Вся наша семья переселилась из Варшавы в Москву, мне было тогда 14 лет…
Москва произвела на меня очень сильное впечатление, она вызвала во мне непонятное волнение, – быть может, это было смутное предчувствие того, что моя судьба будет навсегда связана с Москвой и что в Москве пройдёт вся моя жизнь. Я продолжала серьёзно заниматься с Мендесом в Московском театральном училище, где после общего класса я оставалась на час, а иногда и больше продолжая упражняться…. Я занималась в старшем классе. Тогда во время уроков упражнялись под аккомпанемент скрипки…. В балетной труппе Большого театра тогда был Василий Фёдорович Гельцер… Это был мимический артист удивительного таланта. Он преподавал тогда пластику в драматическом отделении театрального училища. Он иногда заходил в класс, где я работала, и стоя у дверей, подолгу смотрел на меня. Он находил моё лицо выразительным и сказал, что для дебюта мне надо дать роль Эсмеральды…
Летом мы жили на даче в Петровском парке. Мендес ежедневно уезжал в Москву, чтобы бесплатно, из любви к искусству, продолжать заниматься во время каникул с ученицами, особенно желавшими сделать успехи…
Из книги Юрия Бахрушина«История русского балета»:
В 1889 году Богданова сменил в Москве испанский балетмейстер Хосе Мендес. Мендес воплощал в себе лучшие традиции балета прошлого, но одновременно был хорошо знаком и с новейшей итальянской школой... Иногда он даже заставлял учащихся в классе напевать про себя музыкальный мотив во время прохождения адажио или аллегро, чтобы они яснее чувствовали связь музыки и танца... Его лучшие ученицы – Аделина Джури, Любовь Рославлева, Екатерина Гельцер – стали выдающимися русскими балеринами с яркой индивидуальностью.
1 декабря, Москва. Балет «Эсмеральда» в 4-х действиях и 5-ти картинах.
Сочинение – Жюля Перро. Музыка – Цезаря Пуни. Эсмеральда – госпожа Джури.
Из воспоминаний Аделины Джури:
Мой дебют в «Эсмеральде» состоялся 1 декабря 1891 года. Перед первым моим выходом, стоя за кулисой и уже слыша музыку моего «выхода», – эту дивную музыку Пуни, меня вдруг захватило такое сладкое волнение, что одно мгновение мне даже захотелось умереть…
Я находилась под властью дивного оркестра Большого театра и чувствовала себя как будто в настоящем храме Богини Терпсихоры и вошла в роль всей своей душой. Когда выход был окончен, то раздались дружные аплодисменты…. Успех был громадный, а по окончании меня вызывали много раз. Моя мама, сидя в ложе, даже плакала от радости… Мне было жаль, когда упал последний занавес и хотелось опять пережить этот вечер.
Вся труппа отнеслась ко мне, молодой дебютантке, вполне по-товарищески и в их милой среде я чувствовала себя, как в родной семье. Московская публика также отнеслась ко мне как нельзя лучше и теплее; могу даже сказать, что она баловала меня, и благодаря всему этому я счастливая и радостная вступила в свою артистическую жизнь. Это было мне наградою за мою усердную работу в течение долгих девяти лет моего детства и юности.
После дебюта в 1891 году в Большом театре, в партии Эсмеральды, Аделина уехала в Лондон, где имела грандиозный успех, затем два сезона выступала в театре «Ла Скала».
Из воспоминаний Аделины Джури:
После лондонских спектаклей меня пригласили в миланский театр Ла Скала. В контракт были включены следующие трудные условия: в случае если я после первых трёх спектаклей не понравлюсь дирекции театра, публике и прессе, то контракт со мною может быть нарушен… В Ла Скала я выступила в балете «Микеле Строгов», который шёл всего один раз, ибо успеха не имел и провалился. Публика свистала, как умеют свистать в театрах одни только итальянцы… В одной из итальянских газет было сказано следующее: «Среди льдов на сцене, появление первой балерины госпожи Джури и её изящные танцы, согрели сердце расстроенной публики, недовольной постановкой балетмейстера. Молодая артистка сумела выйти победительницей вечера». Вследствие провала балета «Микеле Строгов» он был заменён балетом «Гретхен» в котором я исполняла заглавную роль. Затем была поставлена последняя опера Верди «Фальстаф», а вместе с ней балет «Фея кукол»… Во время репетиций Верди часто смотрел, когда я упражнялась на сцене и находил, что, видя меня на сцене вечером, во время спектакля, совершено нельзя подумать, что это столь лёгкое на вид искусство требует таких долгих и труднейших упражнений…
После моего дебюта директор Ла Скала Кальканини телеграфировал Мендесу в Москву, что он поздравляет его с большим успехом его ученицы, которая получила высшую квалификацию. Мне предложили приехать и на следующий год, но меня тянуло в Москву… В конце 1893 года я вновь приехала в Москву…
Пройти испытание в Ла Скала и иметь там успех – для артистов тогда являлось как бы их артистическим крещением. В 1894 году, вернувшись в Москву, Аделаида вновь выступала в труппе Большого театра.
Из журнала распоряжений Дирекции Императорских театров. Приказ Директора Императорских театров Ивана Александровича Всеволожского:
Госпожу Джури, предлагаю конторе определить с 1-го января 1894 года на один год 1-ю танцовщицею балетной труппы, с жалованием тысяча восемьсот рублей в год.
5 сентября, Москва, «Московские ведомости»:
Поставлен был известный балет «Жизель», в котором впервые в этом сезоне выступила вновь приглашённая балерина госпожа Джури. Симпатичная совсем юная артистка дебютировала ещё весной, после чего была принята в состав балетной труппы Большого театра, которую несомненно украсит своим участием. Публике она очень понравилась. Встреченная холодно, без аплодисментов, она после первой же сцены вызвала горячие одобрения, которые всё росли, а к концу первого действия превратились в целую овацию. И надо признать, что овация эта была вполне заслуженною: г-жа Джури очень грациозна, владеет огромною техникой, носок у ней стальной и позы чрезвычайно пластичны. Правда – она балерина итальянской школы, превращающей иные танцы в гимнастические и эквилибристические упражнения; это отчасти отзывается на исполнении артистки, но она умеет соединять смелость с грацией и не злоупотребляет гимнастикой в ущерб танцам и пластике. Кроме того она хорошая мимистка, что и доказала в последней сцене первого акта. Госпожа Джури имела большой успех, очень лестный для дебютантки… Театр был полон.
Да, действительно, танец Джури отличался лёгкостью, грациозностью и вместе с тем стремительностью, силой, виртуозным блеском. Однако этому стилю свойственна была вычурная холодность, избегание эмоциональности, что порой ставилось в укор балерине, притом что отмечалась её техника: она уверенно исполняла полное фуэте в 32 оборота, что русские балерины тогда ещё не умели. Аделаида Джури сразу заняла на московской сцене первое положение.
16 октября, Москва. Балет «Кипрская статуя» в 4 действиях и 6 картинах. Музыка – Князя И. Ю. Трубецкого. Балетмейстеры – Богданов А. Н. и Хосе Мендес. Галатея – Аделина Джури (дебют).
Историк балета Вера Красовская писала:
«Она дебютировала в 1891 году ролью Эсмеральды, но признания добилась три года спустя в «Жизели».
Свобода танцевальной техники постепенно принесла Джури и свободу актёрского мастерства. Её танец, становясь выразительнее, обретал и большую женственность».
После успешных выступлений на сцене Большого театра итальянка Аделина Джури получает вид на жительство в России, что подтверждается следующими документами:
26 октября, Москва. В Контору Императорских театров:
Вследствие отношения, от 15 октября за № 1727, препровождая при сём для выдачи по принадлежности с распискою Австрийской подданной Адели Джюри билет на жительство за № 10187, Канцелярия Московского Генерал-Губернатора имеет честь покорнейше просить оную Контору расписку госпожи Джюри, в получении ею названного документа, доставить в Канцелярию.
Вид на жительство по 19 октября 1895 года:
На свободное в Москве пребывание по 19 октября 1895 года, из Московской Конторы Императорских театров получила Вид сей состоящая при оных театрах, артистка балетной труппы Адели Джюри (Австрийская подданная). При поступлении иностранных артистов в Дирекцию Императорских Московских театров, в замен заграничного паспорта, остающегося в Конторе театров, выдаётся каждому сей Вид, который по истечении срока представляется в оную Контору к возобновлению, потом представляется хозяину дома для прописки в квартале всякий раз в случае перемены квартиры, о чём вместе с теми поставляется в обязанность уведомлять и Контору. Если же артист-иностранец почему либо оставит службу при Дирекции, то заграничный паспорт препровождается в Иностранное отделение.
Подготовила Татьяна Андреева, методист Музея п. Малаховка (подразделение МУК "Музейно-выставочный комплекс" г.о. Люберцы)
Продолжение следует.
Другие публикации канала: