Нет, конечно, нельзя отрицать роль личности в истории, но определяющей всё же является позиция народа.
Так вот. Сегодня мы (в смысле российский народ) в основной своей массе согласен с тем что творит Цезарь. Поэтому речь не о нем, а о нас.
В 90-е годы произошел стремительный перенос ментальных детей в постмодернистский абсурд. Это и было на самом деле тем шоком, от последствий которого мы так и не можем избавиться.
Ни инфляция, ни безработица, а именно утверждение постмодерна как основы общественной жизни.
И самое ощутимое – крушение надежд на моральный и социальный прогресс, на свободу личности и общественное счастье, унаследованные нами от модернистов эпохи Просвещения.
Постмодерн утверждает, что эти надежды оказались полностью несостоятельны: в лучшем случае это пустые и бесполезные фантазии, в худшем — средства манипулирования массами.
«Все великие смыслы остались в прошлом, все великие цели – иллюзия»
Поток глумления и грязи изгадил всё, что и было позитивного в советском модерне – сам модерн. Многомиллионный народ в один момент лишился смысла существования.
Нет ничего странного, что он тут же вздернул руку в восторженном приветствии при появлении (абсолютно случайном причем) на вершине власти того, кто сказал, что он знает, что делать, как вернуть модерн.
И это цель благородная и отнюдь не утопическая, ибо постмодерн не есть движение вперед по пути социального прогресса – это соскальзывание в бок с этого пути. Другое дело, что подлинная цель не возвращение смысла, а бесконечная власть.
И что еще удачно легло в строку кремлёвским мудрецам – это тема народа-освободителя. Точнее, совпадение по форме этой темы, ассоциирующейся у нас с победой во второй мировой и темы народа-освободителя себя эпохи модерна – народа, победившего бездушную государственную бюрократию, жесткие рамки предрассудков, силы природы.
В силу своей подвижности и индивидуальности, модерн больше чем любой другой способ организации человеческого бытия есть следствие взаимодействия противоположностей.
Это как путь по узкой тропинке. Слева обрушение в бессмысленность постмодерна, справа – утрата собственной субъектности, свободы действия и мысли «во имя великой цели»
По непонятной причине первый вариант воспринимается людьми как катастрофа и вызывает ужас, при том что второй вариант (который и является подлинной катастрофой) - чувство «комфорта и защищенности», на первых порах как минимум.
Вот что пишет об этом один из главных исследователей модерна Маршалл Берман:
«И все же я сожалею, что не успел глубже исследовать одно модерное чувство. Я имею в виду широко распространенный, зачастую отчаянный страх перед свободой, которую модерность предоставляет каждому индивиду, и желание любыми способами от этой свободы сбежать (как метко выразился в 1941 году Эрих Фромм). Эта характерная модерная тьма впервые была подмечена Достоевским в его притче о Великом инквизиторе («Братья Карамазовы», 1881). «Или ты забыл, что спокойствие,— говорит Инквизитор,— и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла? Нет ничего обольстительнее для человека, как свобода его совести, но нет ничего и мучительнее».
Страх. Вот что движет нами сегодня. Мы полетели в правый кювет и не хотим из него выбираться. Не хочу быть банальным и вспоминать тьму модерна 1922 – 1945, но туда же проваливаются и гораздо более в гражданском плане зрелые нации. Берман упоминает об одном таком периоде в истории США (мы, по происшествию лет, можем припомнить еще один)
"Я очень остро ощутил это чувство в начале 1981 года, когда Белый дом занял Рональд Рейган. Одной из самых влиятельных сил, приведших Рейгана к власти, было стремление уничтожить любые следы «светского гуманизма» и превратить США в теократическое полицейское государство. Остервенелая (и щедро финансируемая) воинственность этого устремления убедила множество людей, в том числе страстных противников этого движения, что именно так и выглядит будущее.
Американский народ сбили с толку, и он проголосовал за Рейгана.
Но он не готов был навечно сложить свои свободы у ног президента. Даже те американцы, которые считают себя глубоко религиозными, не поддержали в итоге теократический крестовый поход, который поставил бы всех их на колени"
Могу сказать, что американцам здорово повезло, что там имеются конкурентные выборы и конституция не просто так написана, а то шел бы сейчас 8-й обнуленный срок их «незаменимого».
Аналогичное мы наблюдали с Трампом. Почему в наших властных кругах так чают прихода Трампа? Не потому, что у них с ним одинаковые взгляды на Россию – а потому что одинаковые взгляды на Америку.
И вот он снова на сцене. В сентябре увидим, чем кончится.
Предостережение Бермана вполне так может стать прогнозом темного будущего:
«Фашистские режимы 1922–1945 годов могут оказаться всего лишь первой главой все еще набирающей обороты истории радикального авторитаризма. Многие деятели этого типа воспользуются современными технологиями, коммуникационными системами и техниками мобилизации масс, чтобы бороться с модерными свободами»
Удержать курс, пройти между Сциллой и Харибдой, отстоять права и свободы человеческой личности и при этом не дать захлопнуть книгу «больших нарративов», в которых «человечество выступает героем-освободителем» – вот задача для современного человека.
«Быть модерным (современным) — значит жить жизнью, полной парадоксов и противоречий. Это значит быть подавленным огромными бюрократическими организациями, которые властны контролировать, а зачастую и уничтожать любые сообщества, ценности, жизни; и в то же время это значит не колебаться в своей решимости противостоять этим силам, сражаться за изменение мира, за то, чтобы сделать его своим»