Она была светлокожей, голубоглазой, с высокой грудью и покатыми бёдрами – 22-летней девушкой в самом расцвете женских сил.
У нас во Франции это не очень распространено, а вот в соседней Германии сейчас множество русских и украинских женщин (из беженцев) пришли на работу в органы соцзащиты. Они ухаживают на дому за людьми престарелыми, немощными, одинокими, больными. Мой знакомый инвалид-колясочник из Германии сейчас очень доволен: более добросовестного и добросердечного ухода он не видел никогда.
После разговора с ним, мне вспомнилась история об отношениях русской беженки Лидии Делекторской и великого французского живописца Анри Матисса. Она пришла в его дом сиделкой, а стала в итоге последней музой художника – женщиной, которую он полюбил не только за красоту и молодость, но и за душевные качества.
Первая любовь и семейная жизнь разбились о быт
Родом Лидия была из бесконечно далёкого от Франции города Томска. И она, конечно же, она прожила бы всю жизнь на Родине, если бы не грянули революция и гражданская война. А вместе с ними – такие ужасные проблемы, которые простым людям ещё недавно не могли даже в страшном сне присниться.
Семья была интеллигентной, с неплохим достатком: отец Лидии, врач-педиатр, зарабатывал достаточно для того, чтобы мать имела возможность заниматься только домом и детьми. Но весь налаженный уют обрушился. И папа, и мама умерли от тифа – эта болезнь особенно свирепствовала в гражданскую.
Лидия уехала из России вместе с тётей (сестрой матери). Поселились они в Харбине, который был тогда преимущественно русским городом. Там Лидия окончила гимназию, вышла замуж за Бориса Омельченко. Супруг решил попытать счастья в Париже, и они переехали из Китая во Францию.
«Завоевать Париж» у него, к сожалению, не получилось: работал Омельченко там таксистом. Лидия же поступила в медицинский университет, но была вынуждена оставить учёбу: платить за неё было нечем… Семейная жизнь, на фоне безденежья и бытовых передряг, не заладилась, они отдалились друг от друга. Однажды Лидия с кем-то бежала от ставшего ей нелюбимым мужа в курортную Ниццу. Официально они оставались женатыми ещё пять лет после этого разрыва.
В Ницце она подрабатывала танцовщицей в питейных заведениях и натурщицей у художников. Однажды попала к Матиссу, не зная ещё о его славе, и ничем не выделяя Анри среди других художников. К тому же, она откровенно признавалась в том, что вообще не понимала нестандартного и нереалистичного творчества этого живописца.
Это было в 1932 году. Лидия была светлокожей, голубоглазой, с высокой грудью и покатыми бёдрами – 22-летней девушкой в самом расцвете женских сил. Но Матисс поначалу не проявил к ней явного интереса как к женщине.
Тем не менее, так сложилось, что Лидия прожила в его доме двадцать лет, до самой смерти мастера…
Она – последнее, что мастер нарисовал в своей жизни
Первые годы Лидия прислуживала супруге художника, Амели, в качестве сиделки и горничной. Здоровье жены живописца в то время пошатнулось, и она наняла служанкой интеллигентную и скромную русскую девушку, полагая, что она не во вкусе мужа (тому всю жизнь нравились только жгучие брюнетки – смуглые и знойные южанки).
Сиделкой Матиссы были довольны. Лидия была всегда тактичной и добросовестной. Она помогала Амели совершать гигиенические процедуры, следила за точным графиком приёма ею лекарств, развлекала женщину чтением книг вслух и просто беседами.
Однажды художник попросил сиделку попозировать ему. В процессе наблюдения за работой живописца, Лидия начала восхищаться его даром и им самим.
Наряду с обязанностями домашней прислуги и сиделки, Лидия также стала личным секретарём Анри. Естественно, жена художника заподозрила неладное, и стала настойчиво просить мужа уволить русскую служанку. Хотя ещё ни малейшего повода заподозрить измену у неё не было.
Художник был вынужден уступить. Но, когда Лидия покинула его дом, он вдруг ощутил внутреннюю пустоту – до такой степени, что потерял всякое желание творить. Тогда мастер вернул русскую в свой дом. А жена Амели от него ушла.
Отношения Анри с его последней музой были весьма трогательными. Они обращались друг к другу только на «вы». Он посылал ей в комнату любовные записки с рисунками, зовя к себе. Мог поднять её среди ночи, чтобы попросить позировать при лунном свете.
Никакого закрепления этих отношений не было: Лидия числилась секретарём и натурщицей Матисса. Два раза в год: на день рождения и Рождество мастер дарил ей свои картины - с тем расчётом, что после его ухода из жизни она обеспечит себя продажей его работ.
А потом его настиг рак желудка. Будучи смертельно больным, он писал с утроенной силой, даже когда уже был прикован к постели. Лидия ухаживала за художником до конца его дней. Она стала последним, что Матисс изобразил перед тем, как его не стало.
В тот день Лидия пришла к нему, помыв голову и обернув её после этого полотенцем. Он был совсем слабым и поникшим. Она, пытаясь взбодрить больного, дала ему бумагу и карандаш. Анри сделал серию набросков, последним из которых остался довольным. А потом умер.
Лидия просто тихо покинула его дом. На похороны - не пришла, чтобы не раздражать его родственников.
После ухода мастера Лидия продолжила служить ему, ещё при жизни признанному Национальным достоянием Франции. Она жила в Париже, помогала исследователям творчества Анри Матисса; сама писала монографии о его творчестве; участвовала в организации музея живописца.
Замуж Лидия не вышла, детей у неё не было. Она не теряла связей с Родиной, которую когда-то вынужденно покинула ещё в 10-летнем возрасте. Лидия неоднократно бывала в СССР, и принимала у себя советских деятелей искусства. Она подарила целый ряд картин Матисса советским музеям; стала переводчицей на французский произведений Константина Паустовского, творчество которого искренне полюбила.
«Я подарила Советскому Союзу Матисса, а Франции - Паустовского!» Эти слова она говорила и с гордостью, и с полным правом.
Последние годы Лидия Николаевна прожила на деньги, полученные от её парижской квартиры, проданной с условием, что ей разрешается дожить в ней свой век.
В 87-летнем возрасте Лидия устала его доживать, и совершила суицид. У неё уже давно был куплен и стоял наготове памятник с надписью: «Муза. Друг. Секретарь Анри Матисса».