Пока говорил хозяин дома, гость слушал, не забывая о закусках…
(часть 1 - https://dzen.ru/a/ZgBCKlWYFCeRoASt)
Питер придвинул папку с документами и, вытащив черно-белое фото молодого крымского татарина в форме майора Вермахта, сообщил:
– Для поиска Халила Умерова нужно время. Одно знаю точно – майора нет в списках погибших… – Старик глотнул «Радебергского» и поднял взгляд на Тимура. – У нас есть одна организация, которая себя не афиширует и занимается розыском выживших солдат и офицеров Вермахта, где бы они не находились. Но, только для своих, и за отдельную плату.
– У меня есть деньги.
Питер вздохнул, убрал фотографию в папку, сложил локти на столе и наклонился к собеседнику.
– Теперь по поводу денег и земельных участков.
Джон понял, что немец подошёл к главной теме, и, допив остаток одним глотком, потянулся к следующей бутылке. Хозяин дома дождался наполнения бокалов и продолжил доклад:
– Тимур, после того, как ты весной 1989 года уехал в Советский Союз, у нас с сентября начались волнения. Вначале в Лейпциге, а затем в Дрездене, Галле и других городах…
– Я знаю! – Перебил удивленный Кантемиров. Куда копает старик?
– Не перебивать и слушать! – Взгляд рассерженных глаз упёрся в лицо собеседника.
– Слушаю, Питер. – Гость сел прямо, показывая полное внимание к словам хозяина дома: старшего по возрасту, да и по званию тоже.
– Массовые протесты привели к тому, что руководство СЕПГ (Социалистическая единая партия Германии) ушло в отставку, Венгрия открыла границу с Австрией, и тысячи восточных немцев смогли попасть на Запад через соседнюю страну из социалистического блока. Многие бросились продавать свои дома и участки практически за бесценок, думая, что Штази вот, вот закроет лазейку. Продавали и здесь, в районе Radeberger Vorstadt. Как ты знаешь, я был при деньгах и работал в городской администрации, где мог быстро оформить сделки… – Питер вновь тяжело вздохнул и запил воспоминания национальным напитком. Тимур Кантемиров, ставший Ильдаром Ахметовым, глотнул «Радебергского» и уставился на немца. Куда клонит старик? Питер продолжил: – Ни один из нас осенью 1989 года не мог даже мечтать о том, что уже в ноябре новая власть вдруг откроет выезд на Запад. Всем! И даже не оформляя заграничный паспорт. Оставалось только разрушить Стену...
Немецкий старик замолчал и взглянул на собеседника, разрешая задать вопрос. Тимура невероятно заинтересовала тема, недаром его учили босс и финансист наркомафии. Прошло то всего полгода.
– И сколько ты смог выкупить участков с домами?
– Четыре! И два из них на берегу Эльбы.
Гость восхитился действиями латифундиста (владелец земельных участков) на чисто русском языке:
– Ну, ты, немец, жучара!
Питер фон Остен-Сакен согласно кивнул, отпил из бокала и продолжил:
– Тимур, благодаря тебе у меня оставалась приличная сумма дойчмарок, которые я вложил в недвижимость. За пять лет мои сбережения увеличились в три раза. Кто бы мог подумать о такой прибыли?
Кантемиров согласно кивнул и улыбнулся в бородку. Что тут скажешь – молодец, старик!
Хозяин дома подошёл к главному:
– После объединения страны в городских администрациях появились новые сотрудники, прибывшие из западных земель. Как я уже говорил, в восточные земли Германии прибыли не самые лучшие и не самые честные чиновники из городских администраций ФРГ. Нормальным людям было хорошо и у себя дома, на Западе. Год назад в Дрездене начальником отдела недвижимости стал выходец из города Эссен…
Питер замолчал и взглянул из-под лохматых бровей на русского друга. Тимур, услышав название города, откинулся на спинку стула и удивленно поднял голову, в которой вмиг сложилась мозаика, вертевшаяся в мозгах после разговора с женой: вхождение сына в права наследства, неожиданный звонок от представителей бывшего «Arzneimittelwerke Dresden» и планируемая сделка, сулящая двойную, а то и тройную выгоду.
Мудрый представитель саксонского рода заметил догадку в глазах собеседника и сообщил, отпив из бокала:
– Кроме денег у меня остались старые знакомые в администрации, с одним из которых я сегодня пообедал в нашем гаштете на Старой площади (нем. Alt Markt). Мы там иногда собираемся, вспоминаем молодость…
Кантемиров, не решаясь засыпать старика вопросами, только смотрел в лицо собеседника. Питер продолжил:
– Начальника отдела зовут Хейнс Рейхманн, он с семьёй живёт в нашем районе и, как оказалось, у него в собственности тоже несколько домов в Radeberger Vorstadt, которые выкуплены по остаточной стоимости. Мой товарищ уверен, что Хейнс сам не смог бы продумать хитрую схему выкупа участков у доверчивых владельцев, где вначале предлагается заманчивые деньги, затем по жалобе покупателя происходит переоценка участка, и в итоге продавец получает гораздо меньшую сумму. Начальник отдела оказался самым тупым человеком (нем. die dümmste Person), которого видели сотрудники отдела за всё время работы в администрации. За ним стоит кто-то ещё – умный и жёсткий. Ни один из бывших владельцев не опротестовал сделку…
Старик потянулся к «Радебергскому», Тимур воспользовался паузой и сообщил в ответ:
– Если город Эссен, значит за Рейхманом стоит турок по имени Бекир Чакыджи.
– Это ещё кто такой?
– Босс преступного синдиката в Европе, живёт в городе Эссен федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия. У них там штаб-квартира.
– Откуда знаешь? – После двух приличных глотков опустевший бокал вернулся на стол.
– Гамлет рассказал…
Гость, думая о чём-то своём, открыл следующую бутылку и разлил напиток. Хозяин дома глотнул ещё раз и сделал вывод:
– Значит, турок договорился через Хенса с компанией ASTA Medica о продаже им земли бывшего стрельбища и воинской части по гораздо низшей цене. Даже ниже рыночной. И конечно, фирма не останется в долгу у турецкой мафии. Сразу отблагодарят!
– Питер, как такое возможно с вашими порядками и дисциплиной? Где «Ordnung und Disziplin»? (порядок и дисциплина).
Питер усмехнулся и откинулся на спинку стула.
– Пока у нас переходный период – возможно всё! Да и вообще, объединение страны застало нас врасплох, а несвойственный нации бардак продолжается до сих пор. И если мы, старики, только пустили слезу от встречи с родственниками после ликвидации границы, то наша молодежь восприняла всё как большую вечеринку с кучей новых друзей. До сих пор гуляют по всему Берлину.
– Перестройка…, – с пониманием и по-русски произнёс гость, продолжая переваривать в голове полученную информацию.
– Тупой Хейнс Рейхманн сделал большую ошибку! Где справедливость? (нем. Wo ist die Gerechtigkeit?) – Вдруг заявил Питер, вернувшись в исходную позицию и сложив локти на столе. – Земельные участки принадлежат несовершеннолетнему, от имени которого в сделке участвует мать ребёнка. В сделке должен участвовать адвокат…
Юрист Кантемиров аккуратно улыбнулся в бородку и спросил:
– Питер, я даже не сомневаюсь, что у тебя есть на примете толковый специалист.
– Даже два на выбор!
– Возьмём обоих, но адвокатов будет мало!
– Что предлагаешь?
– Раз у тебя есть охотничий карабин, значит, в сейфе должен быть охотничий нож?
– Не понял! – Пожилой немец, видавший в жизни всякое, уставился на бывшего представителя «Russische mafia».
– Не волнуйся, старик. Никого я резать не собираюсь… – Тимур приблизил лицо к собеседнику, сидящему напротив. – Только припугну так, как было той осенью в баре у Эрика. Операция «die Gerechtigkeit»! (Справедливость!).
Локти немца оторвались от поверхности стола, правая ладонь потянулась к бокалу, а пальцы левой руки начали отбивать прусский марш. Питер улыбнулся перед глотком и от души приложился к «Радебергскому».
Кантемиров продолжил:
– Мне понадобятся адрес проживания Рейхмана и адреса его домов.
Старик оторвался от благородного напитка, обмакнул губы салфеткой и кивнул. Сделаем.
Тимур добавил:
– Ещё понадобится рабочий комбинезон и маска с прорезями для глаз и рта.
Питер задумался, разглядывая голову с бородкой и прикидывая размер.
– Что-нибудь придумаю…
Кантемиров, потягивая пиво и заедая крендельками с солью, принялся за инструктаж: русский гость по имени Ильдар Ахметов оставил водку, переночевал и уехал, больше о нём Питер ничего не знает.
Поэтому, связь держим через городские таксофоны сети C-Netz, установленные повсюду и даже в вагонах поездов дальнего следования. Пользоваться таксофонами может любой пассажир, имеющий одноразовые карты стоимостью 6 DM и 12 DM. Удобная и надёжная связь, только успевай менять карточки.
Хозяин дома выслушал молча, глотнул из бокала и заметил:
– Тимур, ты, стал, как настоящий шпион.
Гость для придания важности словам наклонил голову к старику:
– Питер, ты для меня дорог. Никакие следы не должны привести полицию в твой дом.
– Насчёт полиции я сам разберусь. Если ты помнишь, начальником городского управления всё ещё работает Клаус Хофман (Klaus Hoffmann). Я решу вопрос.
– Я не останусь в долгу. Старик (Der alte Mann), ты мне нужен и я люблю тебя, как отца.
– А за поиски твоего майора я заплачу сам! – Вдруг дрогнувшим голосом заявил Питер фон Остен-Сакен, отвернувшись в сторону окна, словно ему вдруг захотелось разглядеть что-то такое особое в темноте ночного сада.
В этот раз Тимур решил не спорить с потомственным дворянином. Рано утром Питер сам проводил гостя до ворот и пожелал ему немецкого «ни пуха, ни пера»:
– Hals- und Beinbruch!
Что в переводе на русский звучит страшновато: «Перелома шеи и ноги тебе!». Немцы более категоричны, чем мы, но, тоже почитают суеверия и желают друзьям чего-то очень плохого, чтобы обязательно случилось только хорошее...
Кантемиров мысленно послал старика по-русски к чёрту и начал спускаться вниз, удаляясь в утреннем тумане от высокого дома с острой крышей...
В купе вагона скорого поезда «Дрезден – Лейпциг» Джон оказался не один. Перед самым отправлением в вагон зашли трое молодых арабов, лет двадцати, с пёстрыми платками на шеях. Один из них, с точно такой же бородкой, как у Тимура, вкатил в купе огромный чемодан, который раньше у русских назывался «Гроссгермания».
Араб с удивлением уставился на попутчика и пожелал ему доброго утра на вполне приличном немецком. Когда пассажир у окна ответил на берлинском диалекте, интерес жителей Востока сразу пропал. Парни с платками на шеях заняли места у двери и принялись что-то тихо обсуждать между собой на родном наречии, оставив чемодан у двери.
Сирийцы или палестинцы? А может быть, иранцы? Во время службы начальником стрельбища и в ходе валютных сделок со студентами Лейпцигского университета прапорщик Кантемиров мог легко отличить граждан Ближнего Востока друг от друга.
Все они разные. Но, с годами сноровка пропала, и сейчас Джон, якобы уставившись на проплывающие мимо улицы и дома Дрездена, тщетно пытался на слух уловить знакомые слова на арабском.
Неожиданная встреча в купе воскресила в памяти первую встречу с палестинцами в одном из лейпцигских баров, куда советский военнослужащий приехал за очередной партией джинсов «Монтана». В тот раз к Тимуру за столик присели двое арабов, смотревшиеся чуть старше его.
Десять лет назад молодой человек не так хорошо знал немецкий язык, как сейчас, и, выдавая себя за поляка, начал аккуратно расспрашивать о возможной купле-продажи. Один из арабов неожиданно рассмеялся, наклонился к любителю джинсов и тихо произнёс на русском с лёгким восточным акцентом: ««Тук-тук! – Кто там? – Сто грамм! – Заходи!».
Тот испуг Тимур помнил до сих пор. Конечно, он попытался опротестовать разоблачение и начал доказывать, что он – «Student aus Polen» (студент из Польши), чем ещё больше развеселил парней, оказавшимися палестинцами и успевшие проучиться три года в Москве. Звали их Хабиб и Адис, последний с улыбкой пояснил русскому товарищу, что его зовут не Адидас, а именно – Адис. Чему они учились в СССР, Кантемиров так и не узнал.
После нескольких совместных походов в ночные заведения и на фоне общей любви к автомату Калашникова молодые люди договорились о постоянных поставках различного товара – гораздо дешевле, чем продавали поляки и сирийцы.
В благодарность русский прапорщик взял и пригласил Хабиба с Адисом к себе на полигон, пообещав реальную стрельбу из любимого автомата. Ну, ещё из пистолетов! Палестинцы не смогли отказаться от столь щедрого приглашения и сразу уточнили количество водки и закуски, необходимых для проведения вечерних стрельб. Наша школа!
Советский военнослужащий, конечно, сильно рискнул. Но, родной полк, практически в полном составе, убыл на очередные учения, а на стрельбище Боксдорф стоял лагерем ОДШБ (отдельный десантно-штурмовой батальон), в котором на выходные дни оставались лишь молодой офицер и старшина.
Да и сам Кантемиров, благодаря врожденному чувству риска, только начинал входить во вкус поиска приключений на свою жопу, и быстро договорился с лейтенантом и прапорщиком о секретной субботней стрельбе в дальнем тире с лёгким товарищеским ужином.
С десантуры – два автомата, два пистолета, патроны и мишени. С начальника стрельбища – гости с Палестины и шикарный стол. И никому ни слова! Особый отдел не дремлет и поймёт неправильно интернациональную дружбу со стрельбой.
Десантники не постояли за ценой, снабдив товарищей с Востока оружием и боеприпасами с запасом, и на фоне общей ненависти к сионизму и прочему империализму арабы и русские постреляли и, естественно, попили на славу. В этом плане палестинцы остались закалёнными учёбой в Советском Союзе.
Прапорщик Кантемиров с трудом, поздно вечером, уговорил парней возвращаться в Лейпциг. Десантники, твёрдо следуя принципам интернационализма и дружбы народов, подкинули новых друзей на своей машине до ближайшей станции в деревне Оттервиш, чем добавили арабским пацанам больше впечатлений от поездки по ночной Германии в кузове Шишиги (ГАЗ-66).
Палестинцы с русскими, приняв на посошок на глазах у изумленного работника железнодорожной станции (немцу тоже налили…), братались до прибытия электрички.
В ответ благодарные палестинцы открыли начальнику русского стрельбища свой рынок. Оказалось, что ряд развивающихся африканских стран посылают часть своих студентов за знаниями в ГДР, и другую часть – в ФРГ.
И чернокожие студенты Лейпцигского университета могли спокойно, в отличие от тех же немцев, навещать земляков по обе стороны границы, таская дефицит туда-сюда: из капитализма в социализм и обратно. Что-то, вроде упрощенного визового режима.
Тимур начал приобретать товар в несколько раз дешевле. Со временем молодой человек перешёл на аудиоаппаратуру. Доход постепенно вырос до одной тысячи марок в месяц. Плюс его зарплата прапорщика, которая тоже потихоньку повышалась, но, не такими темпами.
Начальник стрельбища через год службы получал чуть больше пятисот марок. Общая сумма приравнялась зарплате командира мотострелкового полка. Жить молодому человеку становилось лучше, жить становилось интересней, и веселье продолжалось до самой встречи с представителями Особого отдела того же родного полка…
Тимур вздохнул, вспомнив первые сутки в камере дрезденской гауптвахты, оторвался от мелькающих картинок за окном и с улыбкой взглянул на арабов, продолжавших что-то тихо обсуждать между собой. Интересно, где сейчас Хабиб и Адис?
И если в прошлую поездку с ГамлЕтом, ему было не до старых друзей, то сейчас палестинские пацаны могли бы пригодиться в работе российского разведчика. Джону нужны были люди, о которых никто не знал: ни особисты полка, ни бывший сотрудник КГБ, и ни один из кураторов ГРУ. «Конспирация и ещё раз – конспирация!»
И ещё бы точно пригодился безработный офицер Штази Рихард Бенке (der arbeitsloser Stasi-Offizier Richard Benke), о котором знают несколько человек в Дрездене. У Рихарда сейчас своя линия жизни и внутренняя философия, и он умеет хранить коммерческие тайны. Как он там сказал: «Мы час назад убили двух граждан ФРГ турецкого происхождения, только для того, чтобы показать тебе важность намерений…».
В тот день, после уточнения деталей со своими людьми, Студент тут же поверил товарищу Бенке, и слова немца ему очень понравились. Тогда камрады всего лишь хотели продать с выгодой группу американских шпионов российским контрразведчикам. В тот же день Рихард предупредил о турецком боссе, который обязательно свяжет исчезновение засланных киллеров с русским по кличке Студент.
Действительно, кто на что учился, и при этом немец упомянул палестинцев и назвал Тимура школьным хулиганом. За прошедшее время старший лейтенант ГРУ сам успел кое-чему научиться, но, ему ещё было далеко до бывших офицеров Штази. Хотя и они совершили большую ошибку, связавшись с продажей арабам агента Моссад. Не надо было переходить дорогу евреям...
Тимур встал, извинился перед попутчиками, перешагнул чемодан и, открыв стеклянную дверь купе, прошёл к туалету, расположенному в конце вагона. Вечернее пиво до сих пор давало знать о себе. Да и к пиву Джон начал привыкать. Как бы не появился живот? И спортзал Ильдар Ахметов посещал только в родном городе. А это не есть гут!
Затем пассажир воспользовался услугами телефонной сети C-Netz, позвонил в Лейпциг с таксофона поезда Deutsche Bahn (немецкий аналог РЖД) и подтвердил встречу. Удобный вид мобильной связи стремительно расширялся, с такой же скоростью падали цены на карточки. О такой связи в России-Матушке даже не мечтали…
С Леной договорились о свидании в венской кофейне у церкви Святого Николая по улице Grimmstraße. И от дома с работой недалеко, и подальше от вокзала. Тимур подошёл заранее и занял место за столиком у окна с видом на высокую церковь.
Гостя окружало небольшое стильное заведение с классическими деревянными панелями до половины стены, большие зеркала и мраморные столики с традиционно выгнутыми стульями. Волнующие запахи, тёплая атмосфера и молоденькая официантка, подскочившая к бородачу в обычной ветровке.
Die Ärztin Helena (врач Елена) в шикарном деловом костюме и с кожаной сумкой через плечо, больше похожей на саквояж, появилась минута в минуту (ну, ещё бы!), чмокнула сидящего мужа в макушку, присела напротив и с жалостью взглянула на любимого человека, одетого как типичный селянин и которому предстояла нешуточная операция. А где тот английский денди из берлинского аэропорта?
После первого глотка обжигающего напитка и характерного клацания блюдца при соприкосновении с мрамором доктор Копф и по совместительству помощник российского разведчика приступила к делу.
– Почему болезнь Меньера не смогли определить в ВМА (военно-медицинская академия)?
– Не знаю. – Пожал плечами супруг и протянул приготовленные документы, выданные в клинике. – Профессор сказал, что болезнь сложно выявить сразу. Практически невозможно.
– Невыясненная этиология… – Die Ärztin Helena задумчиво глотнула из чашки, придвинула документы и погрузилась в чтение отчёта доктора Андреаса фон Кюммера.
Тимур вздохнул, поднял голову и подмигнул застывшей официантке, так и не понявшей, что могла найти шикарная бизнес-фрау в обычном работяге. Может быть, здоровый секс? У богатых свои причуды…
Лена оторвалась от бумаг, допила кофе и приступила к выяснению обстоятельств заболевания:
– Всё серьёзно, милый. Der arzt Andreas (врач Андреас) прав, тебе показано только хирургическое вмешательство. Примерно через пару месяцев шум в ушах станет постоянным и необратимым. Дальше только потеря слуха и снижение устойчивости походки. Тебя начнёт шатать из стороны в сторону, как моряка на корабле при шторме. Надо остановить распространение патологического процесса на ушной лабиринт и задетый лицевой нерв. Иначе, хана всей твоей разведке…
– Охренеть! – Кантемиров откинулся на вычурную спинку стула. – Спасибо, милая. Умеешь ты поддержать любимого человека.
– Говорю, как есть! – Немецкий врач наклонила голову с короткой причёской к собеседнику и задала конкретный вопрос: – А теперь скажи – когда всё началось на самом деле?
Тимур задумался, вернулся в исходное положение и, склонив голову ближе к любимой, начал говорить правду и только правду:
– Я тебе не рассказывал, не хотел расстраивать…
– Говори!
– Ещё вначале службы прапорщиком я с солдатом попали под случайный выстрел из РПГ на стрельбище. РПГ – это ручной гранатомёт. В нас не попали, только сильно оглушило. Меня выпустили из госпиталя на второй день, солдат, он оказался ближе к выстрелу, пролежал с неделю. И шум в ушах появлялся только в самолётах, больше нигде.
– Сколько лет прошло?
– Лет восемь, наверное…
– И ты молчал?! – Супруга сжала кулачок на столе. – Дать бы тебе раз в ухо…
– Да я сам забыл, пока в меня в упор не выстрелили. Говорю же, не хотел тебя расстраивать лишний раз. У нас и так проблем хватало.
Die Ärztin Helena села прямо, повернулась к официантке, наблюдающей издали за странной парой, и заказала кофе для обоих. Затем твёрдо взглянула в бородатое лицо мужа и продолжила:
– Какие же вы, мужики, все одинаковые. Пока петух не клюнет в одно место…
– Да ладно, Лена.
– Без ладно – прохладно! – Жена впервые повысила голос и хлопнула ладошкой по столу на удивление подскочившей официантке, успевшей в своё время отучиться в начальных классах школы ГДР. Так они – русские! Тогда, всё понятно…
Тимур усмехнулся, дождался смены чашек и после ухода девушки шутливо произнёс:
– Я вас внимательно слушаю, товарищ сержант медицинской службы.
– Между прочим, лейтенант медицинской службы!
– Виноват. Забыл.
– Я тут наводила справки среди своих (и снова мелькнула мысль – а я уже не свой?), так вот, лучшего специалиста, чем профессор Андреас фон Кюммер нам не найти. И чем быстрее ты ляжешь в клинику, тем лучше. А я постараюсь приехать в Дрезден в день операции, детей оставлю на Урсулу. Кстати, тётка Симоны работает у нас няней и даже бросила курить.
– Это гут… – Тимур задумался. – Может быть, тогда мне появиться в школе Симоны после операции? Как думаешь? Подлечу среднее ухо, восстановлю лицо, сбрею бороду, постригусь нормально – и вперёд на смотрины…
Доктор Копф подняла голову и несколько секунд рассматривала новое лицо мужа.
– Нет, красавчик! Думаю, вначале надо показаться всем с бородой, мы с тобой познакомимся, ты в меня влюбишься, как мальчишка; а я, как врач, выявлю у тебя заболевание и направлю на операцию в Дрезден. Так будет, правдивей.
– Понял. Значит, я приеду в Лейпциг примерно через неделю. – Тимур допил вторую чашку и взглянул на супругу: – А теперь, дорогая и богатая, послушай о сделке с нашими участками.
Кантемиров наклонился над столом и принялся в свою очередь инструктировать жену. Затем молодые родители поговорили о детях, жена ещё раз напомнила о необходимой операции и вышла из кофейни первой.
Супруг остался в глубоком раздумье после слов der Ärztin Helena (врача Елены) о том, что у него редкое заболевание, и у тех, кто не предпринял никаких мер для лечения, болезнь Меньера становится необратимой.
И если мы затянем с операцией, то даже профессор Андреас фон Кюммер ничем не сможет помочь, а Тимуру останется только быстрее получить гражданство и приступить к оформлению нетрудоспособности. Лучше получить инвалидность здесь, в Германии, чем в России. Вот так, милый!
А Лена стала жёсткой…"
Роман Тагиров (продолжение - https://dzen.ru/a/Zg0fDbJkwGUsxt_E )
