Ещё не выкинули и половину плавного невода поперёк реки, а ближний берег скрылся в тумане, что уж тут говорить про дальний, до него около пяти километров. Невод длиной не более двухсот пятидесяти метров, а в рабочем состоянии и того меньше. Его конец загнут, чтобы образовался кошель, и рыба не могла ускользнуть вдоль невода – это по теории, а на самом деле рыба ускользала свободно, поскольку колхозный невод истрёпан так, что остались только дыры.
Ребята после окончания десятого класса напросились к рыбакам на тоню попытать счастья в рыбацком деле. Рыбакам надоело цедить воду впустую, они с удовольствием отдали работу детям. Если уж рыба пойдёт густо, тогда можно подключиться к промыслу и освободить школьников от невода.
Филипп сомневался, что в такой дырявый невод может попасть много рыбы, но сомнения свои вслух не высказывал, полагаясь на своих местных товарищей, которые знали о лове зельди больше его.
Зельдь – хоть и мелкая, но очень вкусная рыба, причём, в любом виде. По размеру она напоминает небольшую селёдку, поэтому и ячея у невода очень мелкая, а сам он очень громоздкий и тяжёлый. Колхозный огромный карбас вполне подходил для перевозки такой снасти.
Ребята разделились: один остался с бечевой на берегу, а двое остались в лодке на вёслах выкидывать невод, а затем с ним сплывать. Они побаивались рыбинспекции, о которой ходило много слухов, но они в свои семнадцать лет с этой напастью не встречались. А потом, скрывшись в тумане, и вовсе перестали кого-либо бояться. Дети знали, что лодка соединена неводом с берегом и заблудиться в тумане они никак не могут, даже если собьются с курса. Река Печора хоть и большая, но и они уже не маленькие и самостоятельные.
Ребята из рассказов взрослых людей знали, что река в районе устья перегорожена металлической сетью с небольшим контролируемым рыбаками проходом – это по науке и было настоящим браконьерским сооружением, где в железной сети застревала и гибла рыба, но ни рыбинспекция, ни какие-либо другие надзорные органы, браконьерства в этом не видели. Рыба добывалась для государства и здесь же кормились работники колхоза и все прикормленные чиновники. В местной столовой сёмга готовилась в любом виде и в неограниченном количестве. Запрет имелся только на вынос рыбы за пределы столовой, а съесть можно столько, сколько пожелает душа, но душа, быстро насытившись, не могла одолеть всё, что для неё приготовлено умелыми поварами. Рыбнадзоры охотились только за обычными рыбаками. Выловленная или уничтоженная рыба в государственных масштабах их мало интересовала и браконьерами они считали рыбаков, а не злостных рыбодобывающих хищников – всё это детей мало интересовало. Они, познающие азы рыбацкой жизни, рады были каждой пойманной своим трудом рыбке.
Удивлению не было предела: в дырявый невод ребята поймали не менее двадцати килограммов зельди и сигов. Сразу захотелось ловить ещё и ещё, что они и сделали, затянув лодку вдоль песчаного плёса к исходной точке.
Для себя рыбы они наловили. В какой-то момент в неводе дёргалась даже сёмга, но её ребята не увидели, она ушла, не заячеившись в мелкую ячею.
Колхозники уступили всю выловленную рыбу детям, накормив их приготовленной ухой и варёной рыбой.
Так Филипп начинал отрабатывать навыки рыбалки плавным неводом. А потом, уже повзрослев и приобретя специальность, он переселился на берега реки Мезень, где такая рыбалка также практиковалась, только невод там совсем другой и вся бригада из двух человек сплывала вместе с неводом по течению реки на расчищенном от топляков участке. Пришлось учиться лову сёмги в местных условиях у местных заядлых и отчаянных рыбаков. Как и на Печоре, здесь тоже рыбу от рыбаков охраняла рыбинспекция, рассекая ночами на мощных моторах по закоулкам реки, распугивая нерестящуюся рыбу, её молодь и мешая рыбакам заниматься любимым ремеслом.
Филип быстро научился всем премудростям местной рыбалки, изучил фарватер и сам впоследствии выбирал себе ловкого и умелого напарника. Ему, выросшему на море, где никогда и никто не мешал наловить для домашней ухи немного рыбы, казалось дикостью, что здесь охраняют её от простых рыбаков.
За немногие прожитые годы он успел познать, сколько её губят возведёнными возле реки фабриками, заводами, леспромхозами, нефтеналивными складами и прочими сооружениями. Иногда по реке плывёт уничтоженная рыба в немыслимых масштабах и нет поблизости ни рыбинспекции, ни чиновников, ни природоохранных работников. Они появляются сразу, завидев одинокого рыбака.
Фото из интернета
Филипп семью кормил. Заимев со временем постоянного напарника, он ездил на рыбалку регулярно. Как-то и с рыбинспекцией они уживались. Получалось так, что находились они, как правило, в разных местах. А, когда ненароком ночью встречались, Филипп проявлял всё мастерство, чтобы на менее мощном моторе, уйти в сторону от беды.
Вот и в этот раз не успели они приехать на своё место, как нарисовалась лодка рыбинспекции и изъявила желание к ним подъехать – это означало неминуемый штраф, а этого не хотелось. Филипп проявил всё своё мастерство, чтобы избежать встречи. Он поехал с большим радиусом разворота в сторону. Он знал, что где-то там, в темноте, находится огромная поперечная песчаная заструга, на которой воды сверху всего несколько сантиметров. Он рассчитал правильно: преследователи рванули наперерез, не зная, что впереди препятствие. У самой заструги, едва её не задев, Филипп резко вывернул лодку в другую сторону и поехал в темноту. Лодка преследователей почти мгновенно на полном ходу врезалась в песок. Их мотор заревел на истерической ноте, но и сквозь звук двух моторов рыбаки услышали не очень цензурные выражения.
Ещё через мгновение на песке всё стихло. Филипп уехал за очередную песчаную косу. Они с напарником, которого Филипп звал просто Фёдорович, решили всё переждать, отдохнуть и поужинать свежим чаем, убрав всё лишнее из лодки. Если кто и захочет подъехать, претензии вряд ли будут.
Филипп спросил:
- Фёдорович, что-то больно знакома фамилия здешнего начальника рыбинспекции, фамилия его, если не ошибаюсь, Колаев? На Печоре тоже инспектор водился с такой же фамилией.
- Так он оттуда и приехал, работает здесь недавно, причём мужик очень скользкий и нехороший, не хвалят его рыбаки.
- То, что не хвалят – это логично, а то, что здесь есть какая-то инспекция, я не знал, как-то не приходилось раньше с такой проблемой сталкиваться, хотя рыбачу почти с пелёнок. Жил раньше на морском берегу, а там на десятки вёрст никого нет, а, если кого и встретишь, пусть даже инспектора, принято относится к любому человеку, как к своему брату, каждому человеку там, в безлюдной местности, рады.
- У нас рыбаков считают браконьерами.
- Я это заметил. Этак можно всех причислить к врагам народа. По моему мнению надо охранять не рыбу от рыбаков, а рыбаков от разрушителей природы, которые уничтожают рыбу наступлением цивилизации.
- Так уж здесь заведено, а ловят все. Нет ни одного начальника или больного человека, не говоря уже о заядлых рыбаках, которые не баловались бы этим ремеслом. Сплывают по очереди, поэтому на реке иной раз стоит гвалт среди ночи от рыбаков, ждущих своей очереди и занимающихся чаепитием. Попадает рыба редко кому, но все сплывают из-за азарта и спортивного интереса. А утром на работу, после работы опять занимать очередь.
- Мы с тобой наверно уехали далеко, поэтому никакой очереди нет.
- Наверно так, но и место здесь не очень завидное, не для хорошей рыбалки, - Фёдорович помолчал, потом сказал:
- Немного ещё подождём, послушаем тишину, потом заплывём, мотора больше не слышно, всё стихло.
- Подождём, чего не подождать. Кто за нами гнался, никогда не узнаем, в темноте ничего не видно. Сегодня на редкость жуткая темнота без луны и звёзд, проехать, не зная перекатов, уже сложно.
- Ты как-то ездишь и никуда не втыкаешься.
- А я еду по звёздам, а, когда уж совсем ничего не видно, как сегодня, только по интуиции, зная наизусть тёмные очертания берегов.
Рыбаки посидели ещё полчаса, но ничего на реке не изменилось, стояла всё такая же звенящая тишина.
- Давай выбираться, - сказал Фёдорович, - К месту заплыва затолкаемся на шесте, без мотора.
- Согласен, на берегу мы ничего не наловим.
Филипп заскочил на нос лодки, взял в руки длинный шест и начал толкаться. Ещё полчаса рыбаки забирались к месту заплыва, а затем, не останавливаясь, начали выкидывать снасть, точнее Филипп выкидывал, а напарник старался выдержать направление, работая вёслами.
Друг у друга они видели только силуэты – такая навалилась темнота.
Через какое-то время, сидевший в корме Филипп вдруг сказал:
- Кажись, попалась, ощутимо дернула, теперь не прозевать момент выбирания снасти. Если усядемся на топляк, в такой темноте трудно будет управляться.
- Если не шутишь, что попалась, можно выбрать и раньше, - ответил Фёдорович.
Они ещё некоторое время плыли, затем Филипп встал на ноги, начал выбирать снасть. Рыбина показалась где-то на половине сетки, да такая, что выглядела, как бревно, только серебристое. Филип сбавил темп и плавными движениями начал подводить её к борту лодки.
- Она не заячеилась, держится только зубами, - сказал он, - Попробую её замотать в сеть, иначе может случайно от нас уплыть.
Филипп долго возился, свесившись за борт. Рыбина никак не хотела его слушаться, но и не брыкалась, проявляя солидность всем своим размером.
Фёдорович не видел, что делает напарник и терпеливо ждал, переживая, что любой зацеп может всё нарушить.
Филипп наконец обмотнул хвост сеткой и ухватился мёртвой хваткой одной рукой за хвост, другой в районе головы. Хотел вместе с сетью её поднять и закинуть в лодку, но в это время сеть на дне за что-то зацепилась и потянулась из лодки. Руки, застрявшие в ячеях, оказались обездвижены. Филипп так и застыл не в силах преодолеть натяг сети и держа рыбину над водой у борта.
- Не держи над водой, затаскивай её в лодку, - не выдержал Фёдорович, не понимая, что происходит.
Он не видел, что руки напарника застряли в сети, а сил подтянуть их к борту не хватает. Фёдорович, рассердившись, бросил вёсла, подошёл и схватив железный крюк, попытался вонзить его в рыбину, чтобы подтянуть её в лодку. Его подвело зрение: он сделал всё правильно, только крюк вонзился в ладонь напарника, а Фёдорович крюк со всей силы потянул к себе.
Ситуация резко ухудшилась. Боль Филипп ещё как-то вытерпел, но что-либо сделать он теперь не мог совсем и спокойно сказал:
- Фёдорович, крюк ты вонзил мне в ладонь, а руки мои застряли, и я ничего не могу поделать, рыбину держу, но подтянуть не могу, отпускай крюк, берись за сеть и давай её подтягивать вместе.
После этих слов работа пошла на лад. Вместе они преодолели течение и подтянули рыбину к лодке, после чего Филипп закинул её через борт и выпутал наконец свои руки. Дальше дело пошло быстрее, сниматься с топляков имелся опыт. Они выбрали остатки снасти. Филипп сразу сел за мотор, успев сказать:
- Пока меня не отвлекай, иначе потеряю фарватер и налетим на камни.
Когда приехали, Филипп спросил:
- Ещё или на сегодня хватит?
- У тебя ранена рука и много впечатлений на сегодняшнюю ночь, ограничимся и переварим все сегодняшние события, отоспимся, а уж потом соберёмся с мыслями, да и снасть порвана и запутана, приведём днём всё в порядок. Семейный ужин у обеих обеспечен, а ты и детей малых накормишь. Я не рассчитывал, что ты сумеешь заехать, не зацепив ни одной мели, больно уж тёмная ночь. Домой сегодня не поедем, покормим комаров и отдохнём. На работу тебе завтра тоже не надо. Сильно я тебе повредил руку?
- Жить буду, совсем не проткнул, а кровь уже не идёт.
Рыбаки улеглись на отдых в колхозном сарае, использовав остатки сена вместо постели.
Светать ещё не начало, но чувствовались предутренняя свежесть, промозглость и скорое наступление осени с дождями, заморозками, но без гнуса. Сейчас его тоже не было. Весь кровососущий арсенал попрятался в укромные места до восхода солнца. Сквозь щели сарая холод пробирался внутрь, но рыбаки его уже не чувствовали, уснув мертвецким сном, зная наперёд, что до очередного заплыва предстоит проделать много работы.
03.2024.
