В последние недели иностранные СМИ довольно много пишут о кризисе и даже предстоящем крахе Южного Судана (ЮС). Действительно в этой беднейшей, поражённой всеми возможными бедствиями стране (голод, разруха, нищета, межнациональная рознь, политическое противостояние, СПИД) добавились новые: приток сотен тысяч беженцев из Судана и нарушение экспорта нефти – и то, и другое вызвано гражданской войной в Судане.
Правда, возникает вопрос: а можно ли говорить о кризисе/коллапсе в стране, которой, по сути, не существует, и которая живёт в основном в документах ООН, Африканского союза и прочих международных организаций?
Интерес к ЮС подогревается тем, что в конце этого года в этой стране должны пройти первые в её истории выборы. И положение в стране не располагает к надеждам на то, что они будут сколько-нибудь честными и демократическими. Более того: есть сомнения в том, что их вообще удастся провести.
Иностранных авторов и экспертов больше всего в ЮС, разумеется, интересует нефть. В стране добывается 6,9 млн. т нефти в год, что чуть меньше, чем во Вьетнаме, и несколько больше, чем в Экваториальной Гвинее. Т.е. ЮС не относится к крупным нефтеэкспортёрам, однако для него экспорт нефти – единственный источник доходов.
Однако доходы ЮС от нефти носят скорее виртуальный характер. По данным Международной кризисной группы по ЮС, 60% добычи является долей нефтяных компаний, а остальное выплачивается Судану за транзит или вычитается в счёт погашения старых долгов, и только неизвестная (но в любом случае очень небольшая) часть перечисляется в канцелярию президента Сальвы Киира, где она попадает в графу «специальные проекты», о которых никому, кроме самого президента, ничего не известно. Т.е. в бюджет ЮС от экспорта нефти не попадает ровным счётом ничего.
Скорее всего, в рамках «спецпроектов» деньги тратятся не только на содержание армии и самого президента с его окружением, но и поддерживается курс национальной валюты. Однако эксперты сходятся на том, что население вряд ли почувствует на себе прекращение экспорта нефти – оно и так живёт за счёт иностранной продовольственной помощи и собственного (крайне примитивного) сельского хозяйства.
В принципе, всерьёз рассуждать о влиянии нефтяного экспорта на население ЮС невозможно хотя бы потому, что численность населения неизвестна. Власти страны заявляют, что в стране проживает (и нуждается в помощи) 13 млн, но знакомые со страной специалисты считают, что там не более 7,5 млн.
Несмотря ни на что, президент Сальва Киир активно готовится к предстоящим выборам. По его инициативе Совет политических партий (этот не избираемый орган выступает в роли законодательного органа до выборов) принял закон о регистрационном сборе в размере $50 000 c партий, стремящихся выставить своих кандидатов на выборах. Для ЮС это огромная сумма (раньше сбор составлял $150), и оппозиционеры обвиняют Киира в стремлении не допустить их до выборов.
Для Киира важно, что против закона выступает председатель оппозиционного Народно-освободительного движения Судана (НОДС-ИО) Риек Мачар, угрожающий бойкотировать выборы.
Мачар – лидер народа нуэр, конкурирующего с народом динка, к которому принадлежит президент Киир. В период войны за независимость Мачар со своими повстанцами-нуэр откололись от Народной армии освобождения Судана, лидера которого, Джона Гаранга, они обвинили в ущемлении прав нуэр. Гаранг в конце концов пошёл навстречу Мачару и назначил его своим первым заместителем, что вызвало его ожесточённый конфликт с Кииром, метившим на это место. Тем не менее объединение повстанцев динка и нуэр сыграло свою роль: суданская армия потерпела поражение, и Хартум был вынужден признать независимость ЮС.
В 2011 г. ЮС стал независимым государством: Киир занял пост президента, Мачар – вице-президента. Однако в 2013 г. президент обвинил своего заместителя (фактически – чиновников нуэр) в подготовке государственного переворота; тот бежал и поднял верные ему воинские части, укомплектованные нуэр. Развернулась межнациональная война, жертвами которой стали сотни тысяч человек; лишившихся крова и имущества никто не считал.
Противников пытались помирить ООН, Африканский союз, США, Евросоюз и Китай, но война продолжалась до 2020 г., когда ситуация вернулась к исходной точке: Киир – президент, Мачар – вице-президент.
Но, если выборы всё-таки состоятся, Мачару не удастся сохранить пост вице-президента: ведь органы власти будут сформированы по итогам голосования, а не в результате договорённостей политиков, военных и вождей племён (народы ЮС, несмотря на солидную численность, структурно, культурно и психологически остаются племенами). Динка составляют 35% населения, а нуэр – 15%, значит, выборы выгодны динка, а нуэр – нет.
Поэтому для нуэр и его лидера Мачара возобновление войны может оказаться предпочтительнее выборов. Солдат у него будет достаточно, поддержка своего народа – обеспечена. И можно будет попытаться победить, привлекая на свою сторону менее крупные народы, а это примерно половина населения. Кроме того, есть Судан, Эфиопия и Уганда, есть нефтяные компании, имеющие в ЮС собственные интересы, и на этом можно играть.
***
Просто констатировать, что Южный Судан – несостоявшееся государство, недостаточно. К сожалению, в современном мире таких немало – это Ливия, Сомали, Йемен, Судан; где-то на грани такого статуса находятся Конго, Папуа-Новая Гвинея, Гаити, и даже такие крупные государства, как Колумбия и Мьянма.
Южный Судан – государство, которое сумело завоевать независимость в кровопролитной войне, но так и не смогло возникнуть.
Проще всего сказать: мол, не надо было отделяться от Судана – зачем этим дикарям независимость? Но так скажут только абсолютно безграмотные и безнравственные люди. Суданские арабы тысячу лет нападали на чернокожие племена Южного Судана; «джихад» против «неверных» (южане в большинстве своём исповедуют христианство, проникшее к югу от Египта и западу от Эфиопии ещё в начале нашей эры), и анимистские культы. Война, грабёж, захват в рабство и работорговля были основной суданской экономики. И это продолжалось до нашего времени: в время Первой (1955-67 гг.) и Второй войн за независимость Южного Судана погибло около 5 млн. человек; сотни тысяч были проданы в рабство. Так что у южных суданцев просто не было выбора: они подвергались истреблению, и освободительная война оставалась для них единственным шансом уцелеть.
Однако для строительства современного независимого государства необходима не только храбрость в боях, но и более высокий, чем у народов региона, культурный уровень. А он остался почти таким же, как тысячу лет назад: беспрерывная война и работорговля не давали развиваться культуре и образованию. Поэтому победители в войне оказались неспособными к созиданию.
Вместо того, чтобы готовить выборы, к которым Южный Судан категорически не готов, международному сообществу было бы лучше разработать некую оригинальную, опирающуюся не на достижения современной политической науки, а на старинные традиции местных народов, систему власти. Которая должна существовать достаточно времени, чтобы были построены школы и вузы, и обучено/воспитано достаточно людей, желающих и способных жить и работать в современной стране. Но для этого необходимо не только прямое вмешательство международного сообщества, но и его готовность длительное время управлять Южным Суданом.
Но это – дорого, муторно, и противоречит современным антиколониальным взглядам. Ведь проще проводить никому не нужные, бессмысленные выборы – и ничего, что потом придётся сокрушаться: ах, мол, опять ничего у этих несчастных (и про себя – дикарей) не получилось; попробуем ещё раз…