Здравствующие участники техасской психоделической арт-рок-нойз-группы вспоминают наркотики, пожары, драки, чесотку, ныряние в мусорные контейнеры, танцы обнаженными и первобытные крики своей юности
Дэниел Дилан Рэй, The Guardian
Обнаженные тела, бушующее пламя, столбы дыма, слепящие стробоскопы, кошмарные хирургические видео, драки и огнестрельное оружие: вот что можно было встретить на концерте Butthole Surfers, погружаясь в визжащую какофонию кислотного психоделического нойз-рока, пока человек в трусах, под воздействием наркотиков, кричит в мегафон.
«Люди выбегали с наших концертов блюя», — говорит Пол Лири, гитарист группы. — «Мы мучили этих бедолаг».
Первые два альбома и концертный EP ныне бездействующей техасской группы переизданы, а еще несколько альбомов выйдут позже в этом году, возвращая к жизни дикую энергию группы, которая до сих пор звучит уникально. Сочетая нойз-рок с британскими постпанковыми настроениями, манипуляциями с записями, искаженными вокалами и извращенной психоделией, группа, которую любили разные музыкант: от Курта Кобейна до Orbital и Red Hot Chili Peppers, была уникальной с самого начала. «Мы отличались от большинства панк-групп», — говорит барабанщик Кинг Коффи, который составлял первобытный и гипнотический дуэт с ныне покойной Терезой Нервоса. «Мы вышли из хардкор-сцены, но тогда группы просто играли все быстрее и быстрее и становились все более брутальными. Это была очень узколобая сцена, как музыкально, так и социально. Мы играли для панков, но не панк-музыку — мы больше вдохновлялись современным искусством». И на мгновение, в золотую эпоху пост-Nirvana в начале 1990-х, они почти добились успеха.
Группа была основана в Сан-Антонио в 1981 году студентами университета Лири и Гибби Хейнсом. Хейнс был капитаном баскетбольной команды и признан бухгалтером года, а Лири мечтал стать биржевым маклером. Несмотря на это, у этой пары также была склонность к странностям. Они создали собственный журнал Strange VD, в котором публиковались фотографии аномальных медицинских заболеваний с вымышленными описаниями и придуманными болезнями. Оставив один из таких журналов в копировальном аппарате на работе, Хейнс ускорил конец своей короткой карьеры бухгалтера.
Музыка была чем-то, во что они почти случайно погрузились. «Наши первые несколько шоу были перформансами с музыкой на заднем плане», — говорит Лири. — «Мы больше интересовались искусством, и потом музыка как-то взяла верх». Любая стратегия отсутствовала. «У нас не было никакого плана», — говорит Лири. — «Мы увлекались дадаизмом и любили случайный характер того, как всё складывается». Оглядываясь назад на свои мотивации в ранние дни группы, Хейнс просто говорит: «Всё это было попыткой привлечь внимание. Мы создавали искусство ради денег и внимания».
Накачанные пивом, марихуаной и ЛСД, с мрачным чувством юмора и склонностью к непристойному, группа находилась в постоянном движении годами, приезжая в города без места для проживания, без концертов и надеясь на удачу. «Мы жили в фургоне годами, и у нас не было жизни вне группы», – говорит Коффи. «Это было как будто мы вступили в этот культ, и пути назад не было. Мы сожгли мосты, как бы не имея надежды на нормальную жизнь».
Группа была отчаянно бедна. Они искали мелочь на полу и питались из мусорных баков. В какой-то момент у всей группы была чесотка. Это было жестоко, и не все могли это выдержать. Прежде чем остановиться на долгосрочном участнике Джеффе Пинксе, группа меняла басистов почти с той же скоростью, с какой они использовали жидкость для зажигалок на сцене – которую Хейнс выливал на тарелку перед ударом, создавая перкуссионный огненный шар. Одному басисту на последнем издыхании, который умолял о молоке, потому что его тело жаждало питательных веществ, сказали, что в бюджете нет средств на такие роскоши. «Мы жили как коммуна», — говорит Коффи. — «У нас был общий фонд, и мы все вкладывали обратно в группу».
Их странные записи и фрик-шоу на живых выступлениях привлекали постоянный поток фанатов, жаждущих ощутить хаос. Многие приходили после устных рассказов об этих пропитанных ЛСД сумасшедших, надеясь на собственный психоделический опыт, но выходили скорее в состоянии контузии, чем в более высоком состоянии сознания. Группа превращала залы в сцены ужаса, показывая видео вскрытий, взрывов и операций по реконструкции пениса, где стоял шум, горели пожары, клубился дым и вспыхивали огни. «У нас была целая стена стробоскопов аэропортового класса», — вспоминает Лири. — «Когда они начали мигать, вы не могли заблокировать вспышку. Вы могли бы закрыть глаза руками и увидеть свои вены и скелет. Нам пришлось остановить шоу, потому что у кого-то из зрителей случился эпилептический припадок — такое случалось несколько раз».
В период с 1986 по 1989 год к группе присоединилась исполнительница перформансов Кэтлин Линч в качестве обнаженной танцовщицы, и некоторые концерты, в том числе шоу для всех возрастов, не ограничивающее наготу, заканчивались беспорядками. Хотя некоторые из их выходок были просто шокирующей тактикой и ребяческим и грубым поведением, группа также пыталась извлечь пользу из чего-то более значительного и трансцендентного. Они открыли и использовали грубую и брутальную интенсивность звука, чтобы она соответствовала их визуальному аду, с которым могли сравниться лишь немногие группы. «Для меня это было похоже на терапию криком», — говорит Коффи. — «Это было так примитивно. Чувствовать боль, давление и радость от всего этого и находиться в этом моменте — это нечто совершенно иное».
«Я не знаю, как это описать иначе, чем психоделией», — говорит Хейнс, размышляя о хаосе шоу. Ему трудно выразить что-то связное. 66-летний человек часто прерывается, замирает и бормочет, как будто пытается запустить мозг, и уходит в темы о рэпере Пост Мэлоуне, кантри-группе The Chicks и синтипопе, а один вопрос встречает просто пением песни Talking Heads. «Это потому что я перед этим покурил травку», — объясняет он позже, забыв концовку длинной истории о встрече с Шейном Макгоуэном. «О, черт! Черт возьми! Я испортил всю чертову историю!» — вскрикивает он, ругая себя, прежде чем погружаться в хихиканье. — «Я полностью теряю это. Это даже не раннее начало. Это начало».
То, что Хейнс и группа остались в живых, — это чудо, поэтому неудивительно, что певец — известный тем, что стрелял из ружья в воздух на шоу, раздевался догола, дрался с охранниками и случайно поджигал себя — немного рассеян в свои 60 лет.
Возможно, самым странным событием в карьере, в принципе полной странностей, было то, что Butthole Surfers почти стали мейнстримом. В эпоху пост-гранжевого альтернативного рока 90-х, даже этот странствующий цирк постоянно накачанных маньяков считался достойным вложения денег. Они подписали контракт с Capitol на выпуск альбома 1993 года «Independent Worm Saloon», продюсером которого был Джон Пол Джонс из Led Zeppelin. У них был хит с более-менее MTV-фрэндли песней «Pepper» в 1996 году, сопровождающий альбом «Electriclarryland» достиг Топ-40 в США, и они попали на многомиллионный саундтрек к фильму База Лурмана «Ромео + Джульетта». Но оставшаяся часть десятилетия, по мере снижения популярности альтернативного рока и достижения участниками группы 40-летнего возраста, была заполнена конфликтами с менеджментом, судебными разбирательствами с их старым лейблом и несостоявшимся альбомом. Неудовлетворительный «Weird Revolution» 2001 года остается их последним релизом. В последующие годы они выступали с концертами лишь эпизодически, но уже около десятилетия не выходили на сцену.
Конечно, у Butthole Surfers никогда не было бы гладкой, связной траектории и элегантного перехода к статусу культовой группы. В то время как такие группы, как Flaming Lips, вдохновлялись ими и создавали более полированную, приемлемую и фестивально-дружественную версию их кошмарных карнавальных шоу, Butthole Surfers содержали в себе слишком много неконтролируемых элементов, чтобы реализовать подобное. «Мы не так хороши, как могли бы быть сегодня, и это потому, что я потерял голову», — размышляет Хейнс. — «Я употреблял слишком много наркотиков. Я полностью запорол дело. Это моя вина. Это на мне». Лири добавляет: «Мы были по-настоящему облажавшимися людьми. Мы хорошие люди, но мы облажались — мы повреждены».
Однако, похоже, группу устраивает то, как все обернулось. «Лучше быть недооцененным, чем переоцененным», — говорит Хейнс. — «И я могу вам сказать следующее: Butthole Surfers не переоценены». Коффи, похоже, тоже доволен таким положением дел. «Я надеюсь, что меня неправильно поймут», — говорит он. — «Когда вам приходится оправдывать свое искусство, вы его умаляете. Поэтому я надеюсь, что у людей сложится собственное впечатление о том, что мы делали или чего не делали. Кто-то однажды сказал, что наша музыка была прикрытием для производства и распространения ЛСД по всей стране. Это как [принимает саркастический тон]: "Конечно, да, это был весь сложный способ сделать это". Но я бы предпочел поддержать такую версию, чем пытаться объяснить влияние Ива Кляйна на нашу музыку».
Так сможет ли эта группа шестидесятилетних людей когда-нибудь перезарядить дробовики, разжечь костры и снова отправиться в путь? «Мы получаем шестизначные предложения выступить вживую», — говорит Лири. — «Но я просто не хочу этого делать. Нам очень повезло, что мы не сидим в тюрьме, и я не хочу больше испытывать удачу. Я не хочу отправлять товарища по группе домой в мешке для трупов или чтобы место выступления сгорело дотла». А что насчет Хейнса? «У меня есть 13-летний сын, который является светом моей жизни», — говорит он с внезапной ясностью и искренним чувством. — «У меня есть настоящая семья, и это потрясающе. Младшая лига по бейсболу и баскетбол в средней школе? Чувак, это круто».
- Переиздания «Psychic... Powerless... Another Man's Sac», «Rembrandt Pussyhorse» и «Live PCPPEP» уже вышли на Matador Records.