Мужчина средних лет лежит в кровати с отвратительной женой. Вот уже 1000 лет, как мужчинам просыпается утром, поворачивает голову вправо и видит отвратительную голову жены. Всклокоченные, безжизненные, зелёные волосы, ниточка засохшей слюны, растянувшаяся от нижней губы до подбородка усеянного едва заметным, белыми волосками. Мужчине эти волосики на подбородке и носогубной складке с первого дня знакомства напоминали глистов, отвратительных паразитов захвативших поверхность ее рябой кожи. Отвратительная жена досыпает последние минуты перед пробуждением и этот процесс у нее, неизменно, сопровождается тарахтением, словно вся ее отвратительная сущность пытается завестись, как старый Запорожец, но каждый новый вход не приносит желаемого результата.
Мужчина средних лет считает про себя “ … восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один”, после чего осеняет: лоб, живот и плечи крестным знамением, открывает рот, промакивает языком губы и смачно целует отвратительную жену. Ее засохшая слюна смешивается с его слюнями, запахи из нечищеных зубов образуют единое супружеское абре, отвратительная жена открывает глаза. Ее стеклянный взгляд застывает в точке на лбу мужчины средних лет, а губы продолжают делать целовательные движение.
“Как селедка” - думает про себя мужчина средних лет.
“Доброе утро котёночек. Папочке надо на работу” - произносит он вслух.
После чего, скатывается с отвратительной жены обратно на кровать, неимоверными усилиями отрывает свое жирное тело от пропитанных потом простыней и тащит его в ванну-туалет. Там он испражняется и умывается, подтирается и чистится. Внизу у подъезда уже ждет москвич, который отнесет тело мужчины средних лет на службу.
В 12:00 по полудню в форточку этой квартиры, как обычно, влезет старый, худой вор. Прежде, чем начать складывать в воровскую сумку крошки со стола, облизывать жир с грязных тарелок и потрошить помойное ведро в поисках картофельной кожуры, вор совершает ритуал. Вот уже 1000 лет как старый, худой вор открывает двери спальни и на кошачьих лапах, то есть тихо, по -воровски, пробирается в комнату. Нужно все сделать так, чтобы тихая женщина его не заметила.
Тихая женщина, как всегда прекрасна. Она свидетельствует пустоту взглядом. Где сейчас ее мысли? В этой ли пыльной, обтянутой голубой кожей комнате или за тысячу ли отсюда, порхают вместе с бабочками над цветущей вишней, весят облаком над красавицей Фудзиямой, кто знает.
Старый худой вор, смотрит на тихую женщину и его голодная душа наполняется теплом, словно ее накормили борщом. Какая тихая и красивая женщина, думает вор. Как должно быть приятно и скучно с ней жить. Такая жена всегда выслушает и не опустится до оскорблений. Такая жена, пожалуй, не будет требовать, чтобы я каждый день приносил ей чистую воду и мягкий хлеб. Не то, что моя фурия. Самое главное, что такую жену можно в любой момент понюхать и попробовать на вкус. От тихой женщины не пахнет тяжелой работой и рабским стадом. Тихая женщина, как мать безотказна.
Старый, худой вор опускается на четвереньки и теперь уж точно, как кот крадется к ногам тихой женщины. Словно самый сложный в мире замок, худой вор с замиранием сердца открывает одеяло у ног тихой женщины. Приближает нос к ее ногам, делает глубокий вдох и целует в… Подождите, какой сегодня день? Четверг. Значит, целует похожий на эмбрион безымянный палец, правой ноги. Затем, не переставая быть котом, но уже едва сдерживая переполняющий его восторг, старый худой вор, крадется к изголовью кровати. Ему уже плевать замечает ли его тихая женщина. Он достает из внутреннего карман заранее сорванный для тихой женщины одуванчик. Худой вор нежно пропускает его через шелк ее волос и оставляет цветок в волосах тихой женщины, слово бриллиант в короне. Ещё раз, теперь уж совсем обнаглев, вдыхает аромат ее тела, сконцентрированный в районе макушки.
Ты прекрасна. - шепчет старый, худой вор. О чем думает в этот момент тихая женщина, и думает ли вообще, неизвестно.
С 12. 10 до 10.00 женщина лежит недвижно. Лишь подергивание век и долгий, словной желающий поглотить весь находящийся в комнате кислород, вдох и резкий, стыдливый выдох, отличают ее от камня. В это время тело ее джунгли и выжженный солнцем солончак. В волосах на голове и лобке копошатся вошки. Откладывают яйца, ссорятся и мирятся со своими соплеменниками, одним словом живут. По руке может пробежать бронзовобрюхий таракан. Добежит до шеи, остановиться, задумается, о чем-то своем тараканьем, и побежит дальше. Под кожей роет тоннели озорная колония чесоточных клещей. Им есть чем заняться и их никто не собирается тревожить. Миллиметр вправо, два миллиметра влево. Тело женщины - мать земля, дающая и плодородная.
Мужчину средних лет, старого, худого вора, таракана, вошек и одуванчик уже 1000 лет подряд без устали снимает камера, вмонтированная в стену под потолком. Этот артефакт от прошлых хозяев квартиры просто фиксирует происходящее, день за днем отправляя данные на неизвестный сервер. Есть версия, что это вовсе не камера, а глаз давно умершего Бога, но подтвердить ее не представляется возможным.
Для камеры или может быть умершего Бога, нет ни мужчины средних лет, ни старого, худого вора, ни женщины, ни цветка, ни насекомых. Есть только единицы и нули во вновь и вновь повторяющихся комбинациях.
Под утро со службы, уставший и голодный, вернется мужчина средних лет. И все повторится сначала.