Позвольте представить вам Зомию - восьмую по площади страну в мире, раскинувшуюся на территории более 2,5 миллиардов квадратных километров. Зомия является домом для яркого и разнообразного населения численностью более 130 миллионов человек, сопоставимого по размерам с Японией и Мексикой. Зомия также может похвастаться одними из самых потрясающих природных пейзажей на планете, такими как густые тропические леса, изобилующие дикой природой, и покрытые снегом горные вершины, пронзающие облака.
Но несмотря на внушительные размеры и население, вы не найдете Зомию ни на одной современной карте мира. Как и на исторических картах. Причина, по которой Зомия не существует ни на одной карте и почему вы о ней не слышали, заключается в том, что Зомия никогда не хотела, чтобы о ней знали. Фактически, жители Зомии, по сути своей анархисты, всю жизнь отвергали идею быть гражданами и защищали свой статус безгосударственности. Таким образом, Зомия представляет собой "негосударственное" пространство, являющееся полной противоположностью тому, чем, по нашему мнению, должно быть государство.
История Зомии начинается в 1997 году, когда антрополог Жан Мишо находит новый угол зрения на чрезвычайно разнообразный регион Юго-Восточной Азии. До этого ученые испытывали трудности с поиском правильного инструментария, который можно было бы применить к региону, изобилующему уникальными культурами и народами. Юго-Восточная Азия, с ее сотнями, если не тысячами различных языков, десятками разных религий, обширным спектром социальных структур и обычаев, является влажной мечтой антрополога, с которой может соперничать только богатое разнообразие Папуа-Новой Гвинеи.
Но Мишо понимает, что, несмотря на подавляющее разнообразие, можно провести четкую границу между теми, кто живет в "горных районах", и теми, кто живет на низменных, равнинных территориях.
Изучая различные многообразные человеческие сообщества, населявшие земли, расположенные выше примерно 300 метров в юго-восточной части Азиатского материка, Мишо обнаруживает общие черты на огромной географической территории, выходящей за пределы обычных стран материковой части Юго-Восточной Азии (Малайзия, Таиланд, Лаос, Камбоджа и Вьетнам) и включающей части Мьянмы, Китая, Бангладеш, Индии и даже Тайваня. Эти общие черты включают в себя чувство маргинализации, отсутствие подчинения государству и обширную экосистему. Мишо называет свой географический исследовательский инструмент "Юго-восточным азиатским массивом".
Несмотря на свою ценность для исследователей в предоставлении новых способов изучения этой области и ее многообразных культур, сам термин "Юго-восточный азиатский массив" лишен определенной привлекательности. Поэтому в 2002 году исследователь Виллем ван Схендель предлагает термин "Зомия", производный от "Зоми". Зоми - это распространенное слово во многих тибето-бирманских языках, обозначающее горца и используемое в нескольких странах, которые составляют часть Юго-восточного азиатского массива. Таким образом, "Зомия" отражает как разнообразие этого обширного региона, охватывающего 10 разных стран, так и его ключевую характеристику - высокогорные народы.
И хотя Юго-Восточный азиатский массив и Зомия вдохновляют некоторых ученых, дебаты о Зомии и ее сообществах по-настоящему разгораются только в 2009 году. Известный антрополог и политолог Джеймс К. Скотт утверждает в своей книге "Искусство не быть управляемым", что зомийцы представляют собой один из нескольких примеров анархических народов по всему миру, которые обманули наше внимание и взгляд, пронизанные идеей национального государства. Народы, которые неправильно представлены как нецивилизованные варвары.
Зомия известна не только своим разнообразием, утверждает он, но и представляет собой активную историческую попытку ее сообществ сопротивляться влиянию и попыткам их подчинения со стороны государственных субъектов.
Зомия - это самый большой из оставшихся регионов мира, народы которого еще не полностью включены в состав национальных государств. Ее дни сочтены. Однако не так уж давно такие самоуправляющиеся народы составляли подавляющее большинство человечества.
Изображение этих типов людей как "варварских" цивилизациями на протяжении веков, особенно китайскими и римскими империями, было не чем иным, как попыткой убедить своих граждан в превосходстве государства и социального контракта, который оно навязывает своим владениям. Само существование свободно живущих людей, не плативших налогов, представляло прямую угрозу верховенству государства над своими гражданами. Поднимая флаг цивилизации и предупреждая об угрозе варварства, государство превозносило собственные достижения и высмеивало тех, кто не смог развиться аналогичным образом.
В случае с Зомией, в частности, окружающие ее государства низменных долин обходили свою неспособность включить различные горные народы в свой процесс государственного строительства, называя их предками, которые не смогли или не захотели принять преимущества, предлагаемые модернизмом и развитием. Как говорит Скотт:
Они рассматриваются королевствами долин как "наши живые предки", "какими мы были до того, как открыли для себя культивирование влажного риса, буддизм и цивилизацию".
Но этот взгляд неверен, утверждает Скотт.
Напротив, я утверждаю, что горные народы лучше всего понимать как беглецов, беженцев, маронские общины, которые на протяжении двух тысячелетий бежали от угнетения государственных проектов в долинах - рабства, призыва на военную службу, налогов, трудовой повинности, эпидемий и войн.
Довод Скотта провокационен. Он утверждает, что народы, населяющие Зомию, на протяжении прошлых тысячелетий активно избегали власти государства, предпочитая свободу любой форме подчинения со стороны низменных долинных королевств. Зомия создана. Она существует не из-за пассивности и не является собранием "архаичных остатков".
Зомийцы приняли решение оставаться вне государств и цивилизаций, окружающих их, чтобы оставаться свободными. Они не были пассивно оставлены позади в процессе государственного строительства и не потерпели неудачу в развитии из-за отсутствия способностей. Зомия была создана теми, кто предпочел свободу материальным или культурным преимуществам, которые могли предложить государства и "цивилизации". Это было анархистское прибежище для тех, кто не хотел платить налоги, принимать новую религию или отказываться от собственных обычаев. Они не просто уклонялись от государства, но и активно отталкивали его.
Однако устройство Зомии далеко от политического, поскольку слово "политический" не охватывает географическую область, отмеченную состоянием относительной анархии.
Зомию связывает в единый регион не политическое единство, которого у нее полностью нет, а сходные модели разнообразного горного сельского хозяйства, рассредоточенности и мобильности, а также грубого эгалитаризма, который, что немаловажно, включает в себя относительно более высокий статус женщин, чем в долинах.
В своем стремлении к свободе зомийцы были в первую очередь успешны благодаря ограничениям, которые их природное окружение накладывало на процесс государственного и национального строительства. Гористая и пересеченная местность, густые джунгли и малонаселенный ландшафт затрудняли государствам доступ к зомийцам, не говоря уже о подчинении их своему государственному аппарату.
Это изменилось, по мнению Скотта, в XX веке, особенно после Второй мировой войны.
С 1945 года, а в некоторых случаях и раньше, способность государства развертывать технологии, разрушающие расстояния, - железные дороги, телефон, телеграф, авиацию, вертолеты, а теперь и информационные технологии, - изменила стратегический баланс сил между самоуправляющимися народами и национальными государствами.
В то время как части Зомии все еще относительно не затронуты государственной экспансией или активно борются с ней, многие зомийские народы в последние десятилетия увидели значительные изменения в своей жизни. Под маской "модернизации" и "развития", современных терминов для "цивилизации" и "просвещения" варваров, государству наконец удалось превратить народы на окраинах своих границ в налогоплательщиков.
Таким образом, Зомия более или менее перестала существовать как негосударственное пространство. Но открытие ее прошлого существования в качестве анархистского оплота дает мощный контрнарратив нашему преобладающему (историческому) представлению о цивилизации и государствах.
Обычно мы подходим к нашей истории с точки зрения письменных источников и раскопок впечатляющих археологических памятников. Цивилизационные мифы были созданы, чтобы заставить нас поверить, что мы являемся частью чего-то большего и лучшего. Мы якобы "развиваемся" и "эволюционируем" вместе с растущим вторжением государства в общественную и частную жизнь. Цивилизация - это хорошо, она представляет прогресс человечества, а нецивилизованные люди - это плохо. Те, кто жил вне цивилизации, на протяжении прошлых тысячелетий подвергались остракизму.
Из-за этого Другого "цивилизованные" люди (в основном) смогли принять требования, которые государства предъявляли к ним. Однако, как в "Ожидании варваров" Кутзее, образ этих варваров был в основном искусственным. И угроза, которую они представляли, необязательно была насильственной, а скорее идеологической. Мы дегуманизировали варваров, чтобы очеловечить себя. Наша реальность цивилизации не могла существовать без создания этой вымышленной реальности, которая объясняла, почему мы решили стать частью этой определенной группы людей, подчиняясь законам и бюрократам.
Зомия показывает, как мифы и противопоставления порядка и хаоса, цивилизованного и варварского служили для принятия мира, который мы создали вокруг себя. Хотя "страна" Зомия, возможно, потеряна для нас, ее урок состоит в том, чтобы всегда видеть человечность в других.
Оригинальная статья: https://medium.com/@matthijsbijl/welcome-to-zomia-the-anarchist-country-youve-never-heard-of-6d2172da8ef3