Такой это был несчастный, нехороший день!
С утра до вечера Маша капризничала, ссорилась с бабушкой, в комнате убираться не стала, читать не училась, в тетрадку ничего не писала, а только сидела в углу и хлюпала носом.
Мама пришла, и бабушка ей пожаловалась: целый, мол, день капризничает девчонка и никакого сладу с ней нет.
Мама спросила:
— Что же с тобой, дочка, делается? Ты не больна ли? — и положила Маше на лоб свою руку.
Руки у мамы были удивительные: сухие, чуть шершавенькие, но такие лёгкие и добрые.
На этот раз Маша только головой мотнула и стряхнула с себя мамины руки.
— Фу, — сказала она. — Фу, мамочка! Какие у тебя руки нехорошие.
— Ну вот, — удивилась мама. — Столько лет жили-дружили, а теперь стала нехороша. Чем же тебе, дочка, мои руки сегодня не понравились?
— Жёсткие, — ответила Маша. — Царапаются.
Мама посмотрела на свои руки, Маше показалось, грустно.
— Руки обыкновенные, — сказала мама. — Рабочие руки. Ничего уж с ними не поделаешь.
Встала и ушла в ванную мыться и заперлась на крючок.
Маше так вдруг стало жалко маму. Она уже хотела бежать за ней, бабушка не пустила.
— Сиди! — сказала бабушка грозно. — Сиди! Мать обидела ни за что. Руки у твоей матери золотые, это все знают. Материными руками добра сделано — на десять таких, как ты, хватит: полотном, которое мать наткала, полземли устлать можно. Даром, что молода, а сноровиста. Мать у тебя не белоручка, работница, плохого в том нет. Станешь к станкам на материно место — дай тебе бог такой быть, обидчица!
— Я её обидеть не хотела, — сказала Маша плача.
— Не хотела, да обидела, — сказала бабушка. — Так тоже бывает. За языком поглядывай. Руки у твоей матери верно, что жёсткие, а вот сердце мягкое... Я бы на её месте тебе как полагается всыпала, горячих... Надрала бы уши.
Мама вернулась и услышала, как бабушка ворчит, а Маша плачет, и сразу не разобралась, в чём дело.
— Не стыдно тебе ещё и бабушку обижать, — сказала она. — Сердце у бабки отходчивое. Я бы на её месте...
— Знаю, знаю! — закричала Маша неожиданно весело и бросилась к матери целоваться и обниматься. — Знаю...
— Ничего ты не знаешь, — сказала мама. — А если знаешь, говори.
— Знаю, — сказала Маша. — Ты бы на бабушкином месте надрала мне уши. Я твои руки обидела.
— Ну и надеру, — сказала мама. — Чтоб не обижала.
— Бабушка говорила, — сказала Маша из угла, — что если бы она была на твоём месте, то надрала бы. А на своём — вы обе не можете.
Бабушка и мама переглянулись и засмеялись.
Борис Емельянов
