Человеку иногда бывает очень страшно признать, что его обманывали, а он поддался этому обману. Настолько страшно, что его психика включает самые разные механизмы защиты, чтобы уберечь себя от потрясения этим признанием.
Эту статью я написала для того, чтобы предварить ей разговор об одной из самых распространенных в последние недели (по понятным причинам) формулировок «Мне его взгляды не близки, но жаль его по-человечески», «я его позиции и взгляды не разделяю, никогда не был (была) его сторонником, но сейчас безмерно скорблю и т. д.».
Меня подобная формулировка и раньше всегда поражала, но сейчас, с учетом всех обстоятельств – тем более. Допускаю, конечно, что часто это пишут тролли. Но, вероятно, среди авторов подобных комментариев и постов есть и живые люди. И, по моему глубокому убеждению, эта формулировка является той самой психической защитой, которая включается, чтобы уберечь человека от страшных мыслей.
Что с этой формулировкой, на мой взгляд, не так? Потому что в ней, во-первых, содержится ложная предпосылка. Теоретически, конечно, можно сожалеть о смерти человека, взгляды которого ты не разделял. Но практически, когда мы имеем дело вот конкретно с этим случаем, не разделять взгляды этого человека – в прямом смысле означает разделять взгляды тех, кто этого человека так или иначе привел к гибели.
Конкретно в этом случае все вот так просто – есть черное и есть белое, никаких полутонов. Не поддерживаете белое – вы на стороне черных, то есть, каким-либо образом причастны к совершенному злодейству. А если вы к этому злодейству причастны, то сожалеть о его жертве – как минимум лицемерно и цинично.
Возьмем другую сторону этого вопроса. Допускаю, что, когда люди пишут подобным образом, они имеют в виду какие-то такие взгляды и позицию Алексея, поддерживать которые им кажется некрасивым и неприличным. Это мы с вами знаем, что таких взглядов и позиции у него, по крайней мере в последние годы, точно не было. Не врать и не воровать. Честные выборы. Сменяемость власти. Независимый суд. Свобода мнений и прессы. Развитая экономика. Богатые регионы. Открытость и интегрированность в цивилизованный мир. Что из этого отказываются поддерживать все эти, безмерно скорбящие, люди?
Очевидно, ничего из того, что перечислила я, а все те же старые затасканные мифы, которые я даже не хочу упоминать. Эти мифы бесчисленное количество раз опровергнуты. Нужно быть очень ленивым человеком, чтобы эти опровержения не найти, или не слишком порядочным человеком, которому нравится публичная травля и, как сейчас это называют, «хайпожорство». Да так ли уж вы сочувствуете страданиям этого человека, если с такой охотой верите глупостям, которые о нем пишут и говорят, и с такой охотой участвуете в его травле? Нет, вы не сочувствуете ему, и ваши фразы о сочувствии – фразы либо лживого, либо глупого и ленивого человека.
Итак, в данном случае мы имеем дело с классической психической защитой, при которой человек не боится показаться ни лицемером, ни циником, ни лжецом, ни лентяем и ни глупцом. То есть, как мы уже понимаем, это очень сильная психическая защита, которая, очевидно, не может возникнуть по пустяковым поводам или из-за сиюминутных страхов. Человек, который не боится показаться в глазах окружающих ни лицемером, ни глупцом, защищает от этих самых окружающих нечто очень для себя дорогое и важное.
Что же для него в данном случае так дорого? А дорого ему, как мне кажется, то самое ощущение внутренней правоты, тех нравственных норм, которых он до этой поры придерживался. И которые, как оказалось, так легко разрушить самым простым «не врать и не воровать». Люди, которые защищаются формулировкой о том, что они не поддерживают подобные взгляды, очень боятся оказаться в своих собственных глазах нарушителями той простой базовой этики, которую он сумел выразить всего в двух словах.
За формулировкой «я не поддерживаю, но скорблю» скрывается, как мне видится, довольно сложный и причудливый этический фундамент, который много лет позволял этим людям довольно неплохо жить и добиваться своих целей. Где-то приврать, где-то пройтись по головам. Где-то поманипулировать, где-то польстить. Где-то смухлевать, где-то закрыть глаза на творящуюся несправедливость. Такой человек искренне считает это мелочью, и при этом вполне может осуждать огромную жестокость и несправедливость. Но при этом прощать себе собственную проявленную в этих самых мелочах нечистоплотность.
Поддержать взгляды человека, главным правилом которого всегда была честность по отношению к себе и другим для людей подобного сложного этического фундамента означает автоматически этот фундамент разрушить. Именно этого разрушения и опасается их психика, выстраивая такую хитроумную психическую защиту. Таким людям кажется, что можно оставаться порядочным в главном, продолжая быть непорядочным в мелочах – и им страшно от мысли, что это так не работает.
А это так действительно не работает – как я уже много раз писала, в мире не бывает никакого «маленького зла». И никакой сложной этики тоже не бывает – ты либо вредишь другим людям, либо нет. Немножко вредить ради их блага или немножко помогать, чтобы потом их уничтожить – опасная этика того, кто сможет, при желании, оправдать и позволить себе любое злодейство. Оно всегда начинается с малого – с подобных этических компромиссов и с психических защит, которые скрывают от самого человека всю чудовищность этих компромиссов.
Если мы на самом деле хотим что-то поменять в себе и вокруг себя, нам нужно окончательно сегодня распроститься с формулировкой «я не поддерживаю, но…» и очень быстро начать поддерживать. Если мы хотим, чтобы эта жертва оказалась не напрасной, нужно заглянуть в себя и понять, а на какой ты, собственно, находишься стороне. Время сложной старой этики ушло безвозвратно – она слишком дорого нам всем обошлась и будет, увы, еще обходиться.