Погода была относительно тихой, почти безветренной, лишь крупная зыбь, без которой в этих местах не обходится даже в штиль, покачивала траулер, идущий с тралом по ветру. Разведчики проверяли возможность облова косяков ставриды в дневное время. Их было довольно много, крупных косяков, хорошо видных на экране гидролокатора кругового обзора. Сашка внимательно следил за поведением ставриды. Косяки держались в верхнем слое воды, это показывал гидролокатор, но когда судно «наезжало» на косяк, он уходил либо в сторону, либо на глубину и в этом случае регистрировался эхолотом уже не у поверхности, а метров на сто ниже. Косяки были видны на гидролокаторе и по корме вплоть до устья трала. Несмотря на шлейф от кильватерной струи, который мешал наблюдать за косяками, гидролокатор всё же показывал положение траловых досок, давая представление о том, попал косяк между ними, или ушёл в сторону. Траловый зонд уже пару раз показал, что попавшие между досок косяки проходят глубже.
— Давайте ещё опустим трал, — предложил Сашка, после того как зонд нарисовал очередной косяк ниже устья трала.
— Мы и так уже на сто метров опустили, — сказал капитан. Ты уверен, что они ниже трала регистрируются?
— Уверен, — ответил Сашка. Им больше некуда уходить, или в сторону или на глубину.
— Хорошо, — капитан отдал команду, и трал заглубился ещё на пятьдесят метров.
Через какое-то время траловый зонд снова зафиксировал прохождение косяка ниже трала. И снова Сашка предложил ещё опустить трал.
Они нарвались на косяк, когда вели трал на 200 метров ниже той глубины, на которой косяк был зарегистрирован эхолотом под килем судна. Траловый зонд наконец показал заход рыбы в устье трала. Несколько секунд он рисовал сплошную черноту, а затем произошло то, что всех повергло в шок. Судно резко вздрогнуло, и картинка на самописце зонда исчезла. Произошёл обрыв трала. Как будто бы он зацепил скалу или врезался в стену. Однако под килем была глубина в несколько километров. «Может на подводную лодку налетели? — предположил кто-то».
На мостик прибежал старший тралмастер Пашкевич.
— Что это было?! — Он возбуждённо пытался прояснить ситуацию. Капитан показал на самописец тралового зонда, — вон у Сансаныча спроси, куда он нас завёл.
— Саша, что случилось? — Пашкевич подошёл к эхолотной стойке и посмотрел на эхозапись.
— Мы врезались в косяк, Лёня, или в подводную лодку, выбирай, другого объяснения нет.
После некоторых раздумий Пашкевич сказал, — скорость 6 узлов, плотность косяка высокая, рыба крупная, возможно произошёл гидравлический удар из-за сплошной объячейки сетной части трала.
— Доски подходят, — доложил лебёдчик.
— Хорошо хоть что-то осталось, — уходя вздохнул Пашкевич, — экспериментаторы, мать вашу!
Несмотря, на оторванный трал, было ясно, что ловить рыбу днём можно, что косяки заныривают на большую глубину, и что оснастка трала должна быть усиленной, чтобы выдерживать резкое заполнение большим количеством рыбы.
…
— Добрый день, присутствующие, добрый день Николай Николаевич, «Куликово поле» на связи, Каширин докладывает:
Сашка заглянул в радиорубку послушать поисковый совет.
— Сегодня днём обследовали участок между 37 – 38 градусами южной широты и 128 – 129 западной долготы, — докладывал помощник по науке. — Повсеместно встречались эхозаписи промыслового характера. Косяки высотой от пяти до тридцати метров отмечались в слое 30 – 200 и до 260 метров, пять-семь на милю, местами фиксировалась дорожка. Вчера вечером происходил подъём рыбы к поверхности в слой 20-40 метров. Контрольные траления дали уловы 17 и 11 тонн крупной нерестовой ставриды длиной 40-58 см. модой 48 см. В прилове штучно скумбрия длиной 34-38 см., и тунцы 65-68 см. Ставрида концентрировалась в районе градиента при температуре 16-17 градусов и солёности 34,2-34,5 %...
Сашка слушал доклады разведчиков, отмечая про себя, что промысловая обстановка в Чилийском подрайоне хорошая, настроение у всех оптимистичное. Голос Дерябина, руководившего всеми поисковиками, такой знакомый, такой привычный, (Сашке казалось, что он вот-вот услышит какой-нибудь каламбур или шутку), был в то же время по-деловому сдержанный.
— «Куликово поле», к вам направляется судно дальневосточной разведки «Дарвин», — сообщил информацию Дерябин, — Кирилл Викторович, свяжитесь с ними и согласуйте совместную работу. Пусть Шматов проинструктирует их акустика по настройке эхолотов, чтобы данные были сопоставимы.
Сашка, услышав свою фамилию, замахал рукой. — Привет, привет передай, Кирилл, — шёпотом попросил он. Помощник по науке нахмурил брови, давая понять, что поисковый совет не место для всяких междусобойчиков.
— «Куликово поле» на связи. Ясно, понял, Николай Николаевич. Шматов здесь, в радиорубке. Он согласует настройки.
Сеанс радиосвязи с акустиком «Дарвина» состоялся. Судно оказалось таким же научным супертраулером, как и «Куликово поле». Оно было тоже штральзундской постройки, с таким же оснащением поисковой техникой, только совсем новое. Сашка рассказал коллеге, что несмотря на наличие иностранных эхолотов и гидролокатора кругового обзора фирмы Фуруно, основным поисковым прибором является отечественный гидролокатор «Прибой». Только он в плохую погоду, а она в этих местах почти всегда такая, с опущенной антенной может обеспечить приемлемое качество регистрации рыбы на уровне помех. Передав параметры настройки гидролокатора, Сашка добавил, что каждый день проверяет не скопился ли воздух в баке, где находится антенна, и всё время следит за осадкой судна. При дифференте на корму уровень помех сильно возрастает. Поэтому загружать рыбопродукцию надо сначала в носовой трюм, а расходовать топливо из кормовых цистерн. А при необходимости загружать нос с помощью балласта.
…
Запасы топлива подходили к концу. Пора было бежать к флоту в Чилийский подрайон для бункеровки. Дальневосточники, несмотря на указание руководства промрайона срочно прямиком следовать в район работы «Куликово поле», действовали по каким-то своим планам. «Дарвин» ушёл далеко на юг, южнее зоны конвергенции, где ставриды и не должно было быть. Чем они там занимаются, на 50 градусе южной широты, при температуре воды 9 градусов, было не понятно. Возможно, таким было рейсовое задание от ТИНРО, а может хотели сами найти рыбу и утереть нос западной разведке, забравшейся так далеко на их восток. 8 декабря «Дарвин» подошёл довольно близко к району, где работали разведчики, и за пару дней мог достичь нужного места, но по-прежнему продолжал искать рыбу там, где её в принципе не могло быть. Так и не дождавшись прибытия «Дарвина», 13 декабря РТМС «Куликово поле» покинули район, и пошёл на бункеровку.
Для контроля, за обнаруженными на западе промысловыми скоплениями крупной ставриды были направлены идущие в ЮВТО поисковые суда «Дальрыбы» — РТМС «Профессор Кожин» и БАТМ «Пионер Николаева». Вместе с РТМС «Дарвин» они в итоге обследовали обширную акваторию от 160 до 120 градуса западной долготы.
Результаты их работы были, мягко говоря, мало похожими на те, которых достиг РТМС «Куликово поле». Чтобы читатель не счёл повествование предвзятым, приведём выписку из научного отчёта:
«… Этими судами была проверена в декабре 1981 г. – январе 1982 г. обширная акватория от 160 до 120 градуса з.д., однако целенаправленности в их работе не было. Промысловые и поисковые результаты судов «Дальрыбы» могли быть выше, но плохая настройка промвооружения, недостаточный опыт работы в океане на ставриде и не чётко настроенные поисковые приборы не позволяли, либо выделить эхозаписи ставриды, либо отмечая косяки, обловить их. Промвооружение судов было настроено плохо. Лучшим в этом отношении был РТМС «Профессор Кожин», который имел единичные уловы до 12 тонн за траление крупной ставриды в районе 123-130 гр.з.д. У РТМС «Дарвин» плохо настроенный трал не позволял даже при наличии эхозаписей получать стабильные уловы. Он имел раскрытие 40-45 м., верхняя подбора вооружена кухтылями, на поверхность трал выводили при 250-300 м. ваеров. Скорость с тралом была не более 5,3-5,6 узлов. БАТМ «Пионер Николаева» имел вообще не настроенные тралы, что подтвердилось его работой в группе флота. В течении 3 суток его уловы не превышали 3 т. за траление, в то время как все остальные суда работали по потребности. Таким образом, результаты поиска дальневосточников не могут являться показательными для промысловой оценки района».
Как видим, руководство рыбной отраслью страны, поручив именно калининградцам искать новые районы промысла в южной части Тихого океана хорошо понимало, что по уровню оснащения, по опыту судовых специалистов, по научному потенциалу, калининградцы превосходят других разведчиков. Именно им поручалось руководство и первой, и второй поисково-промысловыми экспедициями. Они же руководили и третьей, осуществляющей поиск на запад. Почему дальневосточники, работая тремя новейшими судами (два РТМС и БАТМ) не смогли не то что развить успех калининградцев, а просто даже подтвердить наличие промысловых скоплений в открытом промрайоне, так ни разу и не выловив суточную норму или хотя бы тонн сорок? Как это ни прискорбно констатировать, но уровень у них был не тот. Наука искала рыбу без учёта последних достижений калининградцев, показавших что южнее зоны конвергенции ставриды нет. Не было у них прибора БИТ – датчика температуры с помощью которого на самописце регистрируется градиент — резкий перепад температуры поверхности воды. А ведь именно в таких местах происходит концентрация рыбы. Этот прибор был разработан и производился в специальной лаборатории «Запрыбпромразведки». По своей эффективности при поиске ставриды он был не менее важен, чем гидроакустика. Что же касается самой гидроакустики, то и тут не всё благополучно. Не смотря на то, что приборы были примерно те же, тактика их использования существенно отличалась. Калининградцы применяли горизонтальный поиск, зная, что рыба может не регистрироваться обычным, вертикальным. Дальневосточники искали по старинке, как будто бы это минтай какой-нибудь, а не ставрида. Такая же картина была и с тралами. У калининградцев пелагические канатные тралы были оснащены гидродинамическими щитками, обеспечивающими ему нужное вертикальное раскрытие при небольшом сопротивлении воды. Дальневосточники пришли на ставриду с допотопными тралами, оснащёнными кухтылями. Гоняться за быстрой ставридой с такими тралами, которыми они привыкли ловить у себя минтая, было проблематично. Пожалуй, самой важной информацией от дальневосточников было то, что следуя в район, открытый калининградскими разведчиками, и по пути выполняя контрольные траления, РТМС «Профессор Кожин» сумел поймать 150 килограммов (!) крупной ставриды на 150 градусе з.д., то есть ещё на 20 градусов ближе к Новой Зеландии.
«Куликово поле», возвращаясь в Чилийский подрайон, на всём пути отмечал присутствие эхозаписей ставриды. Теперь разведчики были вооружены знаниями о наиболее вероятных местах обитания рыбы и выбрали такой путь, чтобы подтвердить полученные результаты. На мелочи не отвлекались, экономя время и топливо, и лишь через пять дней пути, когда эхозаписи пошли особо густо решили проверить промысловый потенциал обнаруженных скоплений. Уловы оказались хорошими, до 50 тонн за траление. Не смотря на то, что до группы флота было ещё примерно двое суток пути, руководство промрайона направило несколько судов для работы на обнаруженном участке. Это, в случае успеха, значительно увеличивало возможности промысла в ЮВТО. Дождавшись прибытия промысловых судов, и передав им открытый участок, разведчики ушли к основной группе, работавшей вблизи Чилийской экономической зоны.
…
— Работа дураков любит, —стараясь перекричать тарахтящий телетайп, бросил Сашка Начальнику, войдя в радиорубку. Тот с сигаретой в зубах носился то к телетайпу, то к ключу, прося повторить не прошедшую радиограмму. Связь с берегом была плохой, но ещё не настолько, чтобы перейти на морзянку.
— Ты чего пришёл? Видишь я занят, — щурясь от сигаретного дыма сквозь зубы сказал Начальник. Посиди пару минут, сейчас закончу.
До Нового Года оставалась неделя и Воронович согласился помочь промразведовским малышам, взяв на обработку два СРТМ-а, работающих в ЮВТО. Сашка знал, что такое новогодняя запарка у радистов. Каждый моряк обязательно отправит несколько поздравлений родным и близким, те тоже не молчат. А это сотни телеграмм туда-сюда. Плюс — обработка малышей. Чтобы не сидеть сложа руки, Сашка взял пустой чайник и сходил в каюту Начальника за водой. Тот мимоходом кивнул головой в знак согласия, что не прочь попить кофейку.
— Трудоголик ты наш, мы праздновать на сухую будем, или как? — улыбаясь спросил Сашка, когда Начальник, отстучав на ключе радистке с берегового центра последнее прощай, расслабившись, развернулся в кресле в его сторону и взял в руки банку с кофе.
— А ты на что намекаешь, хитрая морда? — глядя на Сашкину улыбку спросил он, — у тебя получилось?
Ситуация со спиртным на флоте, работающем в ЮВТО, была архисложной. Экипажи судов менялись в порту Кальяо, прибывая туда на самолёте. Береговое начальство, закручивая гайки, запретило морякам брать с собой в самолёт даже бутылку коньяка на день рождения. Специальный чиновник из министерства проверял в аэропорту багаж и отбирал всё спиртное. Вместо того, чтобы увольнять пьяниц, которые всё равно найдут способ напиться, пошли другим путём и запретили морякам брать с собой на суда любые алкогольные напитки, наивно полагая, что это спасёт ситуацию от случаев пьянства на судах. Это скорее спасало их задницы от ответственности: «Мол мы что могли сделали, то есть запретили, а они всё равно…». Побывав как-то на иностранном судне в гостях, Сашка не без удивления отметил, что спиртное у моряков там стоит в каютах ящиками. «Вам не запрещают? — Спросил он моряка-болгарина. — Нет. Захотел выпить — выпей, — ответил тот, — но если на работу выйдешь поддатый сразу уволят. — А что у нас? — рассуждал Сашка, — А у нас не уволят, у нас рабочий класс гегемон. У нас государство делает вид, что у каждого работяги есть права. Что есть профсоюз, он защитит, на поруки определит, скажет — следите за своим товарищем, перевоспитывайте, не давайте ему… А он всё равно напьётся, всех подставит и подведёт. Тут вам и аварии, и несчастные случаи. А кто в ответе, чиновники что ли? Нет, его же самые близкие товарищи, которые с ним должны были нянчиться, а не дать пинка под зад».
Как бы то не было, а моряки выходили из положения, и плевать хотели на запреты чиновников, не понимающих, что такое 175 дней работы в открытом океане вдали от дома и земных радостей. Ещё с мореходки, находясь на практике на каком-нибудь УПС или паруснике курсанты постигают не только азы будущей профессии, но и то, как сварганить брагу в огнетушителе, или в ещё более экзотическом месте, что бы никто не догадался. Так что же говорить о моряках-профессионалах в море. Чиновники запретили тропическое вино, заменили его соками. Ничего, сок тоже не плохо, особенно виноградный. Берёшь трёхлитровую банку, (а лучше несколько), добавляешь в неё жменьку изюма и какую-нибудь конфетку-леденец в качестве детонатора и через две недели у тебя массандра или абрау-дюрсо, называй как хочешь, а только стаканчик другой в банный день вполне скрасят монотонность судового быта. Или вот ещё вариант, быстрый, для нетерпеливых: берёшь одеколон, «Тройной» или «Сашу», идёшь с ним в трюм, где минус 27, прихватив по пути свайку или ломик, льёшь постепенно одеколон на железо, всё ненужное к нему примерзает, а нужное стекает в подставленную снизу посуду. И уж совсем комично (а может трагично) выглядит ситуация с лосьонами. То есть водку и коньяк на корабль нельзя, а вот «Огуречный лосьон» — пожалуйста. Берёшь у артельного сразу упаковку, типа на весь рейс, и пьянка обеспечена. Тут тебе и выпивка, и закуска в одном флаконе. Можно привести ещё немало способов получение спиртосодержащих напитков из того, что было на судах, тут и клей БФ у механиков, и шеллак для дерева у боцмана, но любителей такого смертельного пойла на флоте было мало (хотя, чего греха таить, они всё-таки были).
Другое дело самогон. Каждый у нас в стране знает, что в малых дозах хороший самогон полезен в любых количествах (шутка). Вряд ли найдётся хоть один наш траулер в Тихом океане, где бы механики не гнали самогон (уже не шутка). Где-то по-тихому, в очень узком кругу, где-то в сговоре с шеф-поваром или судовым начальством, но так или иначе моряки это делали, впрочем, как и весь советский народ.
На вопрос Начальника: «У тебя получилось?» Сашка утвердительно кивнул головой. Это означало, что он добился нужного качества самогона с помощью изобретённого им аппарата. На это его подтолкнуло то, что однажды они с Начальником после бани выпили самогонки, которую тот раздобыл у механиков. «А мы чем хуже, Валера, неужели не сможем сами? — задался он вопросом. — Только самогон у них не качественный, мутноватый и запашок не очень, я лучше сделаю».
Опыт самогоноварения у Сашки был, и не маленький. Ещё в детстве он видел, как бабушка делала самогонку используя ведро, тазик и кастрюльку, помещая ту внутрь ведра на подставочку, чтобы она была выше уровня браги, которая была залита до половины ведра. Тазик с холодной водой устанавливался поверх ведра и облеплялся тестом, чтобы пар не выходил наружу. «Внучок, принеси-ка ещё льда, — то и дело посылала она любопытного Сашку на улицу, когда вода в тазике слишком нагревалась». Затем она снимала тазик, доставала кастрюльку, макала туда полоску бумаги и поджигала. Горящие капли падали на стол и Сашка прихлопывал их рукой не боясь обжечься. Настоящий самогонный аппарат появился в семье, когда будучи уже в Калининграде обзавелись дачей. Сливы давали такой урожай, что другого способа с ними справиться не приходило в голову. Сашка поискал в литературе, как сделать хороший самогон из слив, но государство строго охраняло секреты своей алкогольной монополии. Наконец он нашёл, что искал, в старой Советской энциклопедии, чудом сохранившейся у деда одного из его друзей. Там, кроме биографий партийных вождей, расстрелянных в тридцатых, нашлась и обширная статья про возгонку спиртов, которой в последующих двух изданиях энциклопедии (сталинской и брежневской) уже не было. Вооружённый знаниями физики процесса, Сашка с помощью двойной перегонки и отделением вредных фракций, добился высокого качества самогона. Если бы в море в длительных рейсах у моряков была возможность раз в десять дней после бани выпить с друзьями грамм 150 водки, то никому и в голову не пришло бы заниматься самогоноварением. Ну а самой главной «красной чертой» стало то обстоятельство, что моряка лишили возможности нормально отметить свой день рождения. Ничего другого, кроме досады и озлобления такие ограничения не давали, зато способствовали развитию творческого процесса, направленного на их преодоление.
Самый простой из известных Сашке способов получения самогонки в судовых условиях был таким: Брага заливалась в трёхлитровую стеклянную банку, туда опускался кипятильник, всё это помещалось в прочный целлофановый пакет, и вывешивалось из иллюминатора за борт. Через определённое время нижний уголок пакета отрезался и конденсат сливался в кружку, а пакет с банкой летел в воду (без кипятильника конечно). Предельно просто и следов никаких, но качество… Этот вариант Сашку не устраивал. Ели уж браться за это, то всё должно быть на высоком уровне. Сашка выпросил на камбузе две пятилитровые жестяные банки из-под томатной пасты. Одна послужила перегонным кубом, а из другой он вырезал и спаял придуманное им внутреннее устройство аппарата, которое размещалось в верхней части первой банки. В низу был установлен нагревательный элемент от кипятильника, мощность которого регулировалась специально сделанным Сашкой электронным устройством на тиристорах. Кроме того, он раздобыл у научников градусник с нужной шкалой и прикрепил его к корпусу аппарата. Местом для производства была выбрана шахта гидроакустики. Там было всё что надо — просторно, сухо, далеко от посторонних глаз, имелась пресная вода для охлаждения, и хорошая вентиляция. Брага в трёхлитровых банках поспевала на специальной полочке, установленной над электропечкой. Процесс перегонки состоял из трёх «плавок». Сначала, в ходе первых двух, перегонялись две банки браги. Затем полученный продукт перегонялся ещё раз, с отбором вредных фракций в начале и конце перегонки. На выходе получалось около литра почти спирта крепостью 84 градуса. Оставалось только разбавит его пополам с водой и настоять на чём-нибудь приятном для вкуса и запаха, например, на сушёных апельсиновых корочках. Словом, Новый Год встретили как положено. Сашке было немного жаль, что сделанный им самогонный аппаратик, такой удобный, такой компактный, не увезёшь с собой на самолёте. Но три вещи — кипятильник, градусник и регулятор мощности, сохранить можно, а две банки из-под томатной пасты на любом судне найдутся.
…
Промрайон испытывал большие трудности с обеспечением снабжения. Транспортов хронически не хватало. Рыба ловилась хорошо, по потребности, но промысловики простаивали в ожидании топлива и выгрузки продукции. Ведь что такое промысловый супер — это 50 тонн мороженой продукции в сутки, плюс рыбная мука и жир. Многие суда значительно перевыполняли суточные задания. В среднем полный груз 1000 тонн брался за 10-20 дней. Если учесть, что транспортный рефрижератор берёт 5-6 тысяч тонн груза, то получается, что для сотни траулеров промрайона необходим хотя бы один такой транспортник каждый день. На самом деле их конечно же было меньше, всех этих гор, островов, заливов, берегов, лиманов. Их ещё не успели построить в нужном количестве, чтобы обеспечить новый промрайон, который, к тому же, находился очень далеко от береговых баз.
Разведчики десять дней провели в ожидании бункеровки и выгрузки. В первую очередь обслуживались суда, у которых запас топлива был ниже аварийного. Никого полупустыми с промысла в порт не отпускали. Забивали суда, не добравшие полный груз самостоятельно, продукцией с других судов под завязку.
Получив, наконец, топливо и выгрузив рыбу, РТМС «Куликово поле», имея в запасе ещё полтора месяца до окончания рейса, снова устремился на запад, туда где была обнаружена крупная ставрида. Там всё ещё крутились дальневосточные разведчики, своими неудачными действиями внося сомнения в перспективность промысла.
— Миллион тонн, представляешь Саша, МИЛЛИОН!!! — Помощник по науке разложил на столе в штурманской рубке карту где была обозначена схема дальнейшей работы по поиску на запад.
Сашка тоже слышал на промсовете как руководство поздравило рыбаков с достигнутым результатом.
— Нет, Кирилл, если честно, не представляю. А сколько всего мы добываем рыбы? Я имею в виду всю страну.
— Порядка 10-11 миллионов тонн в год.
— Получается, каждая десятая тонна наша, из ЮВТО. Теперь представляю. А в мировом масштабе, на каком мы месте?
— На втором пока, — улыбнулся Кирилл.
— Это кто же нас опередил, норвежцы или американцы? Что-то я их рыбацкие корабли в морях почти не видел.
— Нет, Саша, этих мы уже уделали. Больше всех рыбы добывают наши друзья перуанцы. Свыше 12 миллионов тонн.
— Да ладно, — удивился Сашка, — у них и флота настоящего нет.
— А им и не нужен крупный флот. Они анчоуса рядом с берегом ловят.
— Что, так много, миллионами тонн? А что они с ним делают?
— На муку пускают и продают американцам. От их муки зависят цены на продукты по всей Америке.
— Надо же, а я думал, что они только птичьим говном торгуют, читал где-то про гуано, а может это Сенкевич по телевизору…
Сашка внимательно посмотрел на карту. Это уже была не «гармошка». Поисковые галсы были проложены вдоль 40-го градуса южной широты и выглядели скорее, как некая лента, тянущаяся на запад. — Кирилл, какая у нас теперь задача? Я имею в виду стратегическая.
— Наша задача, Саша, пройти ещё раз там, где предполагается максимальная концентрация рыбы. А ещё, нам надо по пути отыскать молодь ставриды, чтобы подтвердить гипотезу о том, что она совершает полный жизненный цикл в открытом океане без привязки к шельфу.
— То есть доказать, что это другая, отдельная популяция ставриды, а не та, что обитает на шельфе у берега. Что она нерестится и растёт в открытом океане, там, где есть подходящие условия.
— Примерно так. Популяций, вероятно, несколько, тут ещё много неизвестного.
— А что ещё?
— Ещё раз показать, что на 130 градусе есть промысловые скопления крупной ставриды, которую никак не могут поймать дальневосточники. Хорошо хоть видят её иногда на эхолотах.
— Значит она там есть, никуда не делась, — констатировал Сашка. — Дойдём наловим. Стратегические задачи ясны, а что в тактическом плане?
— Видишь ли, Сансаныч, с точки зрения адиабатических факторов…
— Ну что ты как на научной конференции, Кирилл, — Сашка сразу уловил шутливую попытку помощника по науке напустить туману на объяснение тактических задач, которые тот и так хорошо представлял. — Я знаю, про все эти факторы.
— Тогда не задавай глупых вопросов.
— О чём это вы тут? — В штурманскую заглянул капитан.
— Да вот Сансаныч просит объяснить по проще чем мы будем дальше заниматься.
— А чего тут объяснять? Идём с поиском по градиенту от забора и до обеда. Так, Кирилл Викторович? — усмехнулся он.
— Так, Леонид Андреевич, — тоже усмехнулся помощник по науке, — проще и не скажешь.
— То ест, от чилийской зоны по этой ставридной ленточке на запад куда успеем дойти. Вплоть до Новой Зеландии, — подытожил Сашка.
— Да Сансаныч, — капитан посмотрел на схему, поставил на ней точку с текущими координатами, и уходя добавил, — только для этой ленточки уже придумано хорошее название. Так Кирилл Викторович?
— Так, — подтвердил помощник по науке, и на вопросительный Сашкин взгляд, с улыбкой добавил, — «Ставридный пояс».
Ссылка на весь контент:
Предыдущая книга автора: