Биография
Уиллард Ван Орман Куайн (1908 — 2000) — американский философ, логик и математик, профессор Гарвардского университета. На формирование концепции Куайна большое влияние оказали M.Шлик, Р.Карнап и в целом идеи логического позитивизма, с которыми он познакомился во время поездки по Европе (1933) и, в частности, при встречах с членами Венского кружка. Однако сам считал себя не логическим позитивистом, а «логическим прагматистом».
Куайн — аналитический философ, основоположник философии неопрагматизма (аналитическая философия сочетает в себе позитивизм и прагматизм). Интересы Куайна лежали в области логики, эпистемологии и философии языка. С 1934 Куайн в течение многих лет работал над одной из центральных проблем Венского кружка – вопросом о роли логики в обосновании математики. В 50-х Куайн стал активно выступать как философ науки, но в основном занимался критикой устоявшихся идей, в т.ч. неопозитивизма.
Основные работы Куайна - "С точки зрения логики" (сборник статей, посвященных вопросам логики, онтологии и семантики), "Две догмы эмпиризма" (критика идей неопозитивизма), "Слово и объект" (философия языка и эпистемология).
Онтологическая онтосительность
ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ — концепция, разработанная Куайном в 1960-е годы и представляющая собой обобщение проделанной им работы в области логической семантики и философии языка. Основные постулаты данной концепции представлены в его одноимённой статье.
Базовыми утверждениями концепции онтологической относительности являются следующие:
- Объекты, рассматриваемые в качестве существующих, являются постулированными сущностями, которые вводятся в так называемых экзистенциальных утверждениях формализованного языка конкретной теории;
- Референция (объект, обозначаемый языковым выражением) является осмысленной лишь относительно некоей системы координат;
- Абсолютного конечного факта (положения дел), который мог бы быть выражен неким базовым философским языком, не существует;
- Разговор о том, чем на самом деле являются объекты, постулируемые в той или иной теории, бессмыслен и должен рассматриваться как вопрос о переводе языка этой теории в язык некой другой теории. Перевод с одного языка на другой означает лишь смену «вывесок».
По Куайну же языки формируют свои онтологические структуры. Перевод с одного языка на другой — это не просто смена «вывесок», это новое структурирование мира. Под переводом Куайн имеет в виду не обязательно перевод с родного языка на иностранный и наоборот. Куайн имеет в виду и перевод с одного языка науки на другой, скажем, перевод с языка старой квантовой теории на язык новой квантовой механики.
Онтологическая относительность направлена против абсолютистского взгляда на онтологию: универсальная онтология, в том числе и универсальная научная онтология, «картина мира», согласно этому принципу оказывается несостоятельной. Каждая научная теория (а для Куайна теория — это хорошо сформулированный язык) образует своего рода систему отсчета, по отношению к которой только и могут делаться онтологические суждения, т.е. суждения о существовании. Таким образом, наше знание об объектах, описываемых на языке одной теории, можно рассматривать лишь на языке др. теории, который, в свою очередь, должен рассматриваться в отношении к языку следующей теории, и так далее до бесконечности.
Для понимания сути онтологической относительности стоит отметить, что онтология для Куайна — совокупность объектов, существование которых предполагается той или иной теорией. При этом сам термин «существование» мыслится по образцу существования природных макроскопических тел (камней, деревьев и т.д.). Согласно Куайну, всякое устойчивое и интерсубъективное суждение о существовании вытекает из утверждений типа «Для всякого х, х имеет свойство Р»; например, «Всякая ива, растущая у реки, наклоняется в воде».
Суждение же «Ива растет у реки» и тем более «Я вижу иву» более зависит от обстоятельств, в нем явно или неявно присутствует наблюдатель. Куайн вводит следующее семантическое определение существования: существовать — значит, быть значением квалифицированной переменной. В качестве примера можно привести его миф о музее. Согласно мифу о музее, слова и предложения языка имеют свои определенные значения. Мы открываем для себя значения слов туземца, наблюдая поведение этого туземца. Оставаясь, однако, в рамках мифа о музее, мы считаем, что эти значения определены умом туземца, его ментальным музеем, причем даже в тех случаях, когда поведенческие критерии позволяют нам их идентифицировать. «Миф о музее»: это примитивный взгляд на соотношение языка и действительности. «Миф о музее» предполагает, что исследователь имеет дело с некой совокупностью вещей, которая первична по отношению к языку науки. «Слова» — вывески (музейный термин), предметы – экспонаты.
Другой пример, который приводит Куайн в своей статье – пример с кроликом, также имеющий название «тезис о непределённости перевода». Тезис заключается в том, что любой перевод является радикально неопределенным. Могут существовать два разных, но одинаково верных перевода с одного языка на другой, которые при этом противоречат друг другу, и нет механизма, способного помочь предпочесть один из них.
Этот искусственный пример обусловлен фактом, что целый кролик наличествует тогда и только тогда, когда наличествует какая-либо его неотделимая часть, и тогда, и только тогда, когда наличествует ситуация "появления кролика в поле зрения в данный момент времени".
Представим ситуацию: лингвист находится в компании аборигенов из этого народа. Мимо пробегает кролик, и один из них кричит: «Гавагай!» На основании этого лингвист делает первое предположение о том, что слово «гавагай» на данном языке обозначает «кролик». Тем не менее, ему придётся в дальнейшем проверять эту гипотезу, задавая аборигенам вопрос «Гавагай?», на который те могут утвердительно или отрицательно отвечать в различных ситуациях. В таком случае, основанием для того, чтобы принять слово «кролик» за верный перевод высказывания «гавагай», будет полное соответствие стимуляций, при которых абориген утвердительно отвечает на вопрос «Гавагай?», тем, при которых лингвист утвердительно ответил бы на вопрос «Кролик?».
Если бы мы поинтересовались, переводится ли туземное выражение "гавагай" как "кролик", или как "неотделимая часть Кролика", или как "появление кролика в поле зрения", мы никогда не смогли бы решить этот вопрос путем остенсии (простого указывания пальцем), то есть просто испытующе повторяя выражение "гавагаи", чтобы получить согласие или несогласие туземца, каждый раз подбирая к этому выражению тот или другой имеющийся в наличии стимул.
Суть куайновского подхода к онтологической проблематике не является оригинальной. Здесь Куайн всего лишь продолжает идеи Б. Рассела, изложенные в теории дескрипций.
(Теория утверждает, что для проведения логического анализа текстов необходимо преобразование описательных выражений естественного языка (названных Расселом «дескрипциями») в логически корректную форму. Это, в соответствии с мнением Рассела, «вернёт здравый смысл реальности и философии». В противном случае, из-за исходно неверной посылки при анализе предложений возможны логические парадоксы. То есть, если человек имеет дело с незнакомыми вещами, то не исключено, что он будет говорить и думать о фактах, не имеющих места в реальной жизни. Использование методов теории дескрипций позволяет, проводя логический анализ, обнаружить проблемы, связанные с использованием языка).
Новаторство Куайна заключается в четком определении того, что значит быть именем, дескрипцией и того, что значит существовать. Имена, по Куайну, это термины, указывающие непосредственно на объекты. Дескрипции — это термины, которые не указывают ни на какие объекты, но могут делать суждения относительно этих объектов истинными или ложными. Существуют только те предметы, которые являются поименованными, поэтому существовать — значит быть поименованным. Имя, согласно Куайну, указывает на предмет, так же, как и квалифицированная (связанная) переменная указывает на свое значение. Именно поэтому критерий существования, разработанный Куайном в 1930-е годы, гласит: «существовать — значит быть значением связанной переменной». Таким образом, Куайн развивает теорию дескрипций Рассела, указывая на связь имени и квантифицированной переменной.
Несмотря на то, что выработка критерия была осуществлена в ранних статьях Куайна, которые не вошли в данный сборник, понимание его смысла является ключом к пониманию куайновского подхода к онтологической проблематике, изложенного в статье «О том, что есть». Смысл критерия не столько в том, что поименовать нечто — значит наделить его существованием, сколько в том, что о существовании предметов мы можем узнать, лишь обратившись к употреблению языка.
Сам критерий не призван объяснить, какие вещи существуют, а какие нет. Именно поэтому он и был принят многими логиками и философами. Будучи применимым только для формализованных языков логики, критерий предлагает единый подход для их рассмотрения. Каждый язык логики рассматривает определенные термины в качестве имен, что обусловливает его «онтологические обязательства», т.е. предметы, которые рассматриваются в нем в качестве существующих. Допускаемые предметы, таким образом, зависят от языка, однако и язык зависит от предметов, поскольку строится на их основе. Результатом такой взаимозависимости является так называемая концептуальная схема, в которой язык и онтология неразрывно связаны друг с другом. Каждый язык выражает свою концептуальную схему. Выбор между концептуальными схемами, по-своему истолковывающими реальность, согласно Куайну, осуществляется на основе прагматических соображений.
Данная идея, впервые высказанная Куайном в статьях, вошедших в этот сборник, явилась основой для более поздней выработки теории «онтологической относительности». Особенность этой куайновской теории заключается в том, что, признавая то, что разные языки могут обладать разными онтологиями, он при этом пытается избежать релятивистской позиции и остаться реалистом в вопросах онтологии. Онтологическая относительность, как позднее будет пояснять Куайн, является возможной, поскольку «референция непостижима» и любая онтологическая теория является «недоопределенной» опытом. Иными словами, это означает, что реальный мир, по Куайну, все же существует, однако всегда остается недостижимым, что обусловливает скорее плюрализм, а не релятивизм в онтологии.
Выводы
Концепция онтологической относительности послужила основой для нового понимания научного знания. Если положения дел не существует, а вместо предметов мы имеем дело с постулируемыми сущностями, то выходит, что наука вовсе не исследует и не выявляет истинную природу бытия, а лишь предлагает набор концептуальных структур, которые мы можем с большим или меньшим успехом применять для достижения стоящих перед нами задач.