Необыкновенно талантливый, очень мало проживший, но оказавший огромное влияние на развитие русского искусства живописец – Федор Васильев – сегодня герой нашей рубрики ХудожникРодился.
Появился на свет будущий художник в Гатчине 22 февраля (10 февраля по старому стилю) 1850 года. Федор и его старшая сестра Евгения были внебрачными детьми Александра Васильева и Ольги Полынцевой, что в дальнейшем мешало художнику официально носить фамилию отца.
В 1851 году семья переехала в Петербург. Отец, имея образование учителя русского языка, работал сортировщиком газет на почтамте. Жили Васильевы очень бедно. Уроки «элементарной грамотности» детям давал студент А.М.Скабичевский, который позже, став историком литературы, вспоминал отца Васильева, как человека «во всех отношениях несостоятельного», из-за чего семья «не выходила из состояния голодной нищеты». Васильев-старший выпивал, играл в карты, и в доме постоянно были скандалы.
В 12 лет Федор оставил гимназию, где учился «из милости» и подвергался насмешкам одноклассников. Чтобы помогать семье финансово, он устроился работать на почту. А когда ему было 15 лет, умер отец, и мальчик стал единственной опорой всей семьи, в которой к этому времени родилось ещё два брата.
Увлечение искусством появилось у Федора ещё в раннем детстве. Он проявлял способности к музыке – его чистый и звонкий голос всегда выделялся в церковном хоре. Но особенно сильно он увлёкся рисованием, с удовольствием копируя картинки из журналов. И эта тяга к живописи привела его в мастерскую одного из лучших реставраторов Петербурга – П.К. Соколова, где юноша брался за любую работу, чтобы поддерживать семью финансово.
И одновременно с 1863 года Федор посещал вечерние классы Рисовальной школы при Обществе поощрения художеств, в которой и получил основы профессиональных знаний. В Рисовальной школе художник познакомился с творческой молодежью, узнал о переменах, происходящих в это время в искусстве (1863 год – «Бунт четырнадцати»). И здесь же в 1866 году его заметил Иван Шишкин, который привел талантливого юношу в Артель художников, возглавляемую Иваном Крамским. Общение и дружба с этими двумя художниками оказали огромное значение на творчество Васильева. А сестра Федора вскоре стала женой Ивана Шишкина.
Надо сказать, что ни Шишкин, ни Крамской не считали себя учителями Васильева, а видя его удивительный дар, были рады общению с ним.
Крамской вспоминал о художнике: «Его манеры были самоуверенны, бесцеремонны и почти нахальны. Замечу, что первое впечатление быстро изгладилось, так как все это было чрезвычайно наивно. И я должен сознаться, что часто он приводил меня просто в восторг и свежестью чувств, и меткостью суждений, и беспредельной откровенностью своего умственного механизма»
Одной из самых ранних, известных сейчас работ, является картина, написанная ещё студентом Рисовальной школы, – «После дождя». В ней художнику удалось отразить будни Петербурга, его повседневную жизнь с сыростью и ветром. Как написала искусствовед Третьяковской галереи: «Васильев стал первым в русском искусстве пейзажистом, который обратился к Петербургу как к живому, переменчивому организму».
В 1867 году Васильев закончил Рисовальную школу, и Иван Шишкин взял Федора с собой на остров Валаам, где молодой художник познакомился с особенностями работы на натуре. Выбор в пользу пейзажа сформировался у Васильева ещё в школе, а на Валааме благодаря советам Шишкина у него появилось разнообразие мотивов и приемов изображения, возник интерес к различным явлениям природы. Старший товарищ привил Федору любовь к тщательному наблюдению, к внимательному изучению и анализу, а также к процессу художественного труда, поскольку и сам работал без устали.
С июня по ноябрь Васильев сделал огромное количество этюдов и рисунков. С этого периода рисунок стал для него не только подготовительным этапом, но и самостоятельным произведением.
Помимо этюдов художник написал и картину «В церковной ограде. Старое кладбище Валаамского монастыря». Это была его первая серьезная работа, выполненная под руководством Шишкина.
Что любопытно, у Ивана Шишкина есть работа с похожим сюжетом. Когда смотришь на эти картины, представляешь, как художники вместе работали.
Тем более, что в своей работе Шишкин на переднем плане изобразил своего молодого товарища. Федор, отложив мольберт, лежит на траве, раскинув руки. Ему всего семнадцать лет.
Позже в Петербурге Васильев не раз будет обращаться к теме острова и, пользуясь этюдами, созданными во время поездки, и своими впечатлениями писать картины. Одна из них – «На острове Валааме». В этой работе художник достаточно точно изобразил местность острова и сумел передать его умиротворенную атмосферу.
Несколько этюдов, созданных на Валааме было представлено на выставке 1867 года в Обществе поощрения художеств.
Этюд «На острове Валааме. Камни» очень понравился меценату Павлу Сергеевичу Строганову. Он не только купил картину, но и стал опекать художника, снабжая финансами и материалами для работы и пригласив в свои имения в Тамбовской губернии пожить и поработать на природе.
Мастерство молодого художника стремительно росло. Лето 1868 года семья Васильевых вместе с Шишкиным провела на даче под Петербургом в деревне Константиновке. Художники очень много работали на этюдах в соседних селах. Васильев написал целый ряд пейзажей, оживляя их небольшими сценами из крестьянской жизни.
Пейзажи «После грозы» и «Деревенская улица» составляют пару. В них художник изображает повседневную жизнь деревни с её неспешными заботами, делая эту будничность поэтичной и привлекательной. В обоих картинах – высокое торжественное небо и полюбившийся Васильеву мотив дороги.
Из летних пейзажей 1868 года для выставки Общества поощрения художников Васильев выбрал картину «Возвращение стада» и получил за нее первую премию, а Совет Академии художеств присудил за неё живописцу звание свободного (неклассного) художника. Это было первое публичное признание восемнадцатилетнего художника.
Что интересно, премию (400 рублей) Васильев потратил на модный костюм, цилиндр и перчатки. Общение с графом Строгановым добавило молодому художнику светские манеры и аристократический вид.
Крамской вспоминал: «Он, этот мещанин по происхождению, держал себя всегда и всюду так, что не знающие его полагали, что он, по крайней мере, граф по крови».
Характер у Федора Васильева действительно был довольно дерзкий и заносчивый, но всё это компенсировалось его открытостью, общительностью, веселостью и фонтанирующим остроумием.
Репину сначала Васильев тоже не понравился, а позже так вспоминал свои впечатления от юноши:
«И что удивительно: человек бедный, а одет всегда по моде, с иголочки; случайно, кое-как образованный, он казался и по терминологии и по манерам не ниже любого лицеиста; не зная языков, он умел кстати вклеить французское, латинское или смешное немецкое словечко; не имея у себя дома музыкального инструмента, он мог разбирать с листа ноты»,
– И. Е. Репин. «Далекое близкое»
В 1869 году Васильев принял приглашение П.С. Строганова поработать в его имениях. Лето он провел в Тамбовской губернии в имении Знаменское -Карьян. Здесь художник впервые увидел природу юга. После холодного и дождливого Петербурга южные пейзажи вдохновили живописца, подарив ему новые сюжеты и мотивы для картин.
Его письма родным были переполнены восторгом. Так он писал своей маме: «Тут для меня все ново, все обольстительно». Всё ему было интересно и ничто не могло укрыться от его цепкого художественного взгляда: «Я никогда не испытывал этого чудного впечатления, от всего старого разом оторван, нет этих мелких ежедневных забот, новые места, люди, а следовательно и впечатления – обступили со всех сторон и не дают умирать мысли и чувству».
Особенно его впечатляли степные просторы, огромные открытые пространства. Федор писал сестре: «Если бы ты видела, Женя, степь. Я до того полюбил ее, что не могу надуматься о ней».
Федор Васильев часто говорил о том, что природа имеет над ним божественную власть. Поэтому неудивительно то, с каким упоением он писал небесные просторы. Во многих его произведениях небу и облакам отводится чуть ли не ведущая роль. И есть картины, посвященные исключительно переменчивому настроению небосклона.
Многие работы художник заканчивал уже в Петербурге. Репин, когда впервые увидел васильевские облака был поражен:
«Я зашел от света, чтобы видеть картинки, и онемел: картинки меня ошарашили... Я удивился до полной сконфуженности...
– Небо-то, небо... – начинаю я восторгаться. – Как же это? Неужели это без натуры?.. Я никогда еще не видывал так дивно вылепленных облаков, и как они освещены!!! Да и все это как-то совершенно по-новому...»
– И. Е. Репин. «Далекое близкое»
Осенью 1969 года Васильев переехал вместе с графом в другое его имение Хотень под Сумами, где молодой художник приходил в восторг уже от новых видов и впечатлений. Его воодушевляли «прекрасные деревья», которые «своими верхушками теряются в небе», и небольшие деревеньки.
Картина «После дождя» была названа подлинным лирическим шедевром.
Как написала искусствовед Галина Чурак:
«Удивительно чутко воссоздал художник в этом произведении, привлекательном чисто васильевским обаянием и эмоциональной полнотой, состояние изменчивости природы, сначала напоенной дневным жаром, а затем омытой от пыли и зноя теплым летним дождем. Он передал ясное умиротворение природы и изо дня в день соприкасающегося с ней человека»
Эту картину, как и многие другие работы, начатые в поездках, Васильев заканчивал уже в Петербурге. Художник работал не покладая рук, почти не спал, и, как позже скажут его современники, торопился жить.
Его произведения хорошо раскупались, и Васильев стал желанным гостем во многих столичных домах. Сам художник любил встречи с друзьями, посещение выставок и четверги у Крамского, где постоянно велись споры об искусстве. Здесь он и познакомился с Ильей Репиным.
«Несмотря на разницу лет – ему было девятнадцать, а мне около двадцати шести, – он с места в карьер взял меня под свое покровительство, и я им нисколько не тяготился; напротив, с удовольствием советовался с ним»
– И. Е. Репин. «Далекое близкое»
Узнав, что Репин задумал картину с бурлаками, Васильев порекомендовал ему ехать на Волгу, а то, ведь он «живых бурлаков-то, должно быть, ни разу не видал». А когда Репин пожаловался на нехватку денег для поездки, то Васильев пообещал их достать. И достал. И для самого Репина, и для его брата Васи, которого тот опекал. Средства на путешествие выделил всё тот же меценат Павел Строганов.
И вот в мае 1870 года художники Федор Васильев, Евгений Макаров и Илья Репин вместе с младшим братом Василием отправились на пароходе на волжские этюды. Так как Репин оставил очень много воспоминаний, позволю себе ещё раз его процитировать, как непосредственного очевидца тех событий.
«Он поражал нас на каждой мало-мальски интересной остановке. Его тонко заостренный карандаш с быстротой машинной швейной иглы черкал по маленькому листку его карманного альбомчика и обрисовывал верно и впечатлительно цельную картину крутого берега»,
– И. Е. Репин. «Далекое близкое»
Это путешествие по великой русской реке стало большой школой для художников. А в душе Васильева Волга оставила неизгладимый след.
«– Посмотри, какие звезды! – говорит Васильев. – Бездонное небо и какая широта туда вдаль, за Волгу! А над всем – творец. <…> Какая красота!»
– И. Е. Репин. «Далекое близкое»
Репин вслед за Васильевым увлекся пейзажем. Порой у них получалось творческое соревнование, а иногда, когда у Федора заканчивались листы, он делал зарисовки в альбоме Репина. И теперь специалисты спорят, кому принадлежит тот или иной рисунок, настолько сблизились техника и манера художников во время совместной работы.
Репин был поражен неутомимостью Васильева и его жаждой работать. Он вспоминал, что в то время как он сам падал от усталости и проваливался в «свинцовый сон», Фёдор всю ночь «с неуменьшающейся страстью скрипел карандашиком», фиксируя в альбоме свои дневные впечатления.
Когда по приезду из экспедиции Васильев с этим дорожным альбомом пришел в очередной «четверг» к Крамскому, тот был поражен тем переменам, которые произошли в молодом человеке.
«По возвращении я его почти не узнал, до того в какие-нибудь четыре месяца он вырос и сложился – и лицом и характером. Успехи его в это время были грандиозны»,
– Иван Крамской
Сотни рисунков и этюдов, созданных в это лето, легли в основу больших полотен. Среди них четыре картины, посвященные Волге: «Крестьянская семья в лодке», «Берег Волги после грозы», «Вид на Волге. Барки» и «Волжские лагуны». Правда, две последние работы остались не совсем закончены, но на посмертной выставке художника вызвали огромный интерес публики.
Предположительно осенью 1870 года Васильев начинает работать над ещё одним своим шедевром – «Перед дождем». В картине художник передает тревожное состояние природы в ожидании грозы. Современники говорили, что Васильев открыл для русской живописи «мокрое, светлое, движущееся небо». Как считают специалисты, этим произведением художник завершил серию романтических пейзажей конца 1860-х годов, чтобы начать новые художественные поиски.
В осенние и зимние месяцы 1870-1871 годов живописец принимает активное участие в создании Товарищества передвижных выставок, обсуждении Устава и подготовке 1-й выставки.
Зимой Васильев работал над большой картиной «Оттепель», которая явилась результатом всего предыдущего опыта и размышлений художника. Крамской дал высокую оценку этой работе, назвав ее «сильной, дерзкой, с большим поэтическим содержанием».
Картина была представлена на выставке Общества поощрения художников и завоевала первую премию по ландшафтной живописи. А Павел Третьяков купил её прямо с выставки.
Эта картина принесла художнику настоящий успех и признание. Пейзаж настолько восхитил публику на выставке, что будущий император Александр III заказал повтор картины для своей коллекции.
И в эту же зиму произошло трагическое событие в жизни художника. На катке он простудился, и небольшая простуда стала развиваться в серьезную болезнь. Да ещё в феврале Васильеву исполнился 21 год, что означало призыв на воинскую службу. И его даже арестовали на три дня, пока друзья не внесли залог в 1000 рублей.
В марте Васильев поступает в Академию художеств, в которой он так и не начнет учиться. К весне болезнь обострилась. Врачи диагностировали туберкулез горла и легких, рекомендовав срочно покинуть сырой Петербург.
Больше художник не вернется в свой родной и любимый город.
В конце мая 1871 года Федор Васильев вновь едет в имение графа Строганова Хотень. Он радуется встрече со знакомыми местами и ждет приезда Ивана Крамского, чтобы вместе поработать. Но его надеждам не суждено было осуществиться. Болезнь быстро прогрессировала, и уже в середине июля художник вынужден был переехать в Ялту.
Ялта в это время представляла из себя большую стройку – возводились дорогие дома, гостиницы, дачи. Город превращался в модный курорт.
Федор Васильев писал Крамскому:
«Ялта разрушила все авторитеты, и Америка перед ней – ничто, нуль. Вся изрыта, вся завалена камнями, лесом, известью; дома растут в неделю, да какие дома! Меньше трех этажей и дешевле пятидесяти тысяч – ни одного; гостиниц строится столько, что все жители Ялты и все приезжие пойдут только для прислуги, да и то, говорят, мало будет. Нет, не могу!»
Сам же художник был вынужден снимать очень скромные квартиры, в которых не было условий для работы. А выходить на улицу врачи ему запрещали. В Ялте с ним были его любимая матушка Ольга Емельяновна и младший брат Роман. Но художнику не хватало его товарищей по искусству и творческого общения. Местная публика его раздражала: «До какой низкой степени упали здесь нравственность, понятие о чести и совести».
А ещё ему не хватало денег. Ста рублей, которые он получал ежемесячно от Общества поощрения художников, было совершенно недостаточно. Васильев был вынужден просить помощи у Третьякова: «Положение мое самое тяжелое, самое безвыходное. Я один в чужом городе, без денег и больной». Коллекционер не раз посылал ему деньги, а художник в свою очередь предоставил Павлу Третьякову право первому выбирать картины для своего собрания.
Большой радостью для Васильева стал приезд в Ялту в сентябре 1871 года Ивана Крамского, с которым молодой художник поддерживал переписку на протяжении всего своего пребывания в Крыму. Из этих писем-откровений можно узнать о всех переживаниях, сомнениях и страданиях молодого художника, угасающего от жестокой болезни.
«У меня бывают минуты, в которые я хочу броситься вон из этого вертепа, очертя голову, бросив все на свете и ни о чем не рассуждая», – писал Федор Васильев Крамскому.
В этих письмах художник делился и своими сокровенными мыслями о том, что «любовь к природе равна любви к Богу», и тем, как рождались у него идеи новых картин, как постепенно он учился понимать южную природу.
Поначалу живописец очень скучал по природе средней полосы России. И начав работать над крымскими этюдами, он параллельно пишет ещё один свой шедевр – пейзаж «Мокрый луг». В нем уже нет прежней романтики, но осталась та лиричность, поэзия, которая была свойственна его ранним работам.
Картина была отправлена на конкурс в Общество поощрения художников, где она оспаривала премию с картиной Шишкина «Сосновый бор. Мачтовый лес в Вятской Губернии». И работа старшего товарища (который в это время уже был женат на сестре Васильева) победила, а Федору досталась вторая премия.
Первой картиной с изображением Крыма стала работа «Прибой волн», которая так и осталась незаконченной. Именно море первым привлекло внимание художника.
«А волны неторопливо идут, идут откуда-то издалека отдохнуть на берег, на который они, впрочем, грохаются самым неприличным образом»,
– из письма Федора Васильева Ивану Крамскому Крамскому
Постепенно он начинает обращаться и к теме крымских гор. Горы он мог наблюдать из своего окна и во время редких прогулок, которые разрешались ему докторами.
«Если написать картину, состоящую из одного этого голубого воздуха и гор без единого облачка, и передать это так, как оно в природе, то я уверен, преступный замысел человека, смотрящего на эту картину, полную благодати и бесконечного торжества и чистоты природы, будет отложен и покажется во всей своей наготе»,
– из письма Федора Васильева Ивану Крамскому
Этюд «Крымские горы зимой» лег в основу последней большой законченной картины Васильева «В Крымских горах». Полотно стало обобщением всех наблюдений и художественных переживаний последних лет жизни художника. Крамской писал: «Решительно никогда не мог я представить себе, чтобы пейзаж мог вызвать такие сильные ощущения».
Картину «В Крымских горах» Федор Васильев послал на очередной конкурс Общества поощрения художников и получил за нее первую премию.
Также Васильеву поступали заказы от великого князя Владимира Александровича. Работа над картинами для царской семьи забирала последние силы и доставляла художнику душевные страдания, что ему приходится откладывать осуществление собственных замыслов. На заказ были исполнены картина «Горы и море» и картина «Вид из Эриклика» в подарок императрице Марии Александровне, жене Александра II.
«Совестно мне не за то, что пишу такую мерзость, а совестно – зачем не устроил так, чтобы не писать её»,
– из письма Федора Васильева Ивану Крамскому
В сентябре 1872 года в Ялту специально, чтобы навестить больного художника, приехал Павел Третьяков вместе с женой Верой Николаевной. Для Васильева общение с людьми искусства было очень ценно. Ему хотелось узнать и мнение о своих работах, и художественные новости, и обсудить творческие планы. В мае 1871 года живописец по пути в именье Строганова заезжал в Москву и познакомился с собранием Третьякова, которое произвело на него очень сильное впечатление: «Знаете, Павел Михайлович, <…> Ведь у Вас музей, у Вас история развития художников»
В последние месяцы болезнь так обострилась, что художнику запретили говорить и он начал вести разговорную тетрадь. Его надежды на поездку за границу и возможность продолжить там лечение закончились ничем. Всю жизнь он боролся за то, чтобы носить фамилию отца, но просьба к великому князю Владимиру Александровичу о получении паспорта осталась без внимания. А в январе 1873 года Академией художеств ему было присвоено звание почетного вольного общника, которое лишало его всех надежд получить звание художника и академика.
Но он продолжал писать. Помимо множества крымских пейзажей, художник продолжает создавать картины, вдохновляясь собственными этюдами и воспоминаниями от поездок с Шишкиным и Репиным.
Особенно его продолжала увлекать тема болота.
«О болото, болото! Если бы Вы знали, как болезненно сжимается сердце от тяжкого предчувствия. Ну, ежели не удастся мне опять дышать этим привольем, этой живительной силой просыпающегося над дымящейся водой утра? Ведь у меня возьмут все, все, если возьмут это…»,
– из письма Федора Васильева Ивану Крамскому
Последней работой, над которой работал Васильев и которую ему не удалось завершить, стала картина «Болото в лесу. Осень». В ней необычно яркие для художника краски осени словно молодая душа пейзажиста, которая уже знает, что ему предстоит умереть, но умирать не хочет и наряжается в свои лучшие одежды.
Но и в самом последнем письме, которое смог написать Федор Васильев, звучит надежда:
«…я всё-таки думаю, что судьба не убьет меня ранее, чем я достигну цели; может, она сделает наоборот...»,
– из письма Федора Васильева Ивану Крамскому от 25 июля 1873 года
Умер художник 24 сентября (6 октября) 1873 года. Ему было 23 года. Похоронен Федор Васильев на Иоанно-Златоустовском кладбище в Ялте.
Крамской написал: «Русская школа потеряла в нем гениального художника».
В начале января 1874 года Крамской, Шишкин и другие друзья-художники устроили посмертную выставку произведений Федора Васильева. Более ста живописных работ художника, в том числе и неоконченные, а также рисунки, акварели, сепии и 10 альбомов были распроданы в течении недели, что позволило оплатить все долги талантливого пейзажиста.
Вроде бы такая непродолжительная творческая жизнь, всего несколько лет, и кажется, что так просто о них рассказать. Но художник столько успел создать за это время и такой глубокий след оставил в русском искусстве, что в одной статье можно лишь бегло упомянуть самые значительные его работы и основные эпизоды короткой жизни.
Одна только переписка Федора Васильева с Иваном Крамским составляет целый том из 63-х писем. А в них безумно интересные рассуждения о восприятии мира, о природе и её божественном начале, об отношении к искусству как высшему проявлению творческого вдохновения.
Поэтому в завершение ещё несколько цитат.
«...Вы поднялись до почти невозможной гадательной высоты... Я увидел, как надо писать... Замечаете ли Вы, что я ни слова не говорю о Ваших красках. Это потому, что их нет в картине совсем... Передо мною величественный вид природы, я вижу леса, деревья, облака, вижу камни, а по ним ходит поэзия света, какая-то торжественная тишина, что-то глубоко задумчивое, таинственное...»,
– из письма 1873 года Ивана Крамского Федору Васильеву
Николай Ге писал о Васильеве: «Молодой, сильный, всего лишь пять лет живший как художник, достигший высоты громадной… он открыл живое небо, он открыл мокрое, светлое, движущее небо и те прелести пейзажа, которые он выразил в сотне своих картин».
«Мне думается, что такую живую, кипучую натуру, при прекрасном сложении, имел разве Пушкин. Звонкий голос, заразительный смех, чарующее остроумие с тонкой до дерзости насмешкой завоевывали всех своим молодым, веселым интересом к жизни; к этому счастливцу всех тянуло, и сам он зорко и быстро схватывал все явления кругом…»,
– И. Е. Репин. «Далекое близкое»
А Иван Иванович Шишкин поставил на могиле Васильева памятник со словами:
«Щедро он был одарен и могучим
и дивным талантом,
Чудною силою чувства и красок
владел он в искусстве.
Полною жизнью дышит природа
в созданиях его вдохновенья.
Быстро развившись, мгновенно он вспыхнул
блестящей звездою,
Но блеск ее яркий в искусстве остался на веки»
С любовью, ваша Света В.
Мой Телеграм-канал, где я всегда выкладываю анонсы своих новых статей –
Другие мои рассказы о художниках и их произведениях можно найти в подборке «На вернисаже как-то раз»: