И вот снова я хочу сделать себе заметочку про развитие нашей страны, нашей государственности. Что и кто влиял на этот сложный процесс.
И понятно, что к известной сказке про Киевскую русь давно нет доверия.
Черпая информацию из книжки Александра Владимировича Пыжикова начинаешь больше понимать, что происходило тогда.
А именно, как различные политические (тогда это = религиозные) "группировки" пытались прибрать к рукам нарождающееся новое государство.
Литовско-Польское княжество, Рим, Византия и даже Афон, который считают Меккой христианского мира. Только какого христианства? И какого мира? И мира ли?
Вот проект "всея Руси", по версии Александра Владимировича, есть проект именно Афона, который в последствии борьбы между указанными религиозными "группировками" был немного скорректирован в Византийскую сторону.
Но даже в своих изысканиях переписывания истории авторы проекта так и не смогли придумать ничего оригинального.
А ещё автор подвергает сомнению достоверность сведений из всем известных со школы летописей.
Но хватит разглагольствований. Предлагаю очередной фрагмент книги. Надеюсь автор меня простит!
***
Заметим, афонские авторы не отличались оригинальностью: они просто копировали наработки тех, кто импровизировал с античностью и уже вовсю оперировал образом Древней (языческой) Греции.
Там тоже фигурировала Малая (коренная) Греция, которая затем трансформировалась в Великую. Только скрепляющим элементом «всея Руси» объявлялось православие в его греческой версии: именно оно, а не языческое наследие должно стать тем знаменем, вокруг которого нужно сплотиться.
Вот такую программу, выдвинутую Афоном, поднял на щит патриарх Филофей и его преемники.
По их мысли, геополитическая конструкция в чисто христианском духе конкурентоспособнее концепта «античный мир».
Если называть вещи своими именами, то афонские технологи планировали, с одной стороны, с выгодой для себя «окормлять» огромные территории территории, а с другой сбыть объединённый религиозный актив в лице «варварских территорий» тому же Риму в уплату за поддержку Византии в борьбе против неверных.
Отсюда та настойчивость, с которой поставленные Константинополем митрополиты проводили религиозное сплочение «всея Руси».
Её светлый образ оттачивается в первой половине XIV века. Здесь нельзя не вспомнить митрополита Петра, начавшего подготавливать Московию к грядущему «счастью».
Он перенёс митрополичью кафедру в Москву, дабы разрыхлять почву для единства, и это было явно не лишним, поскольку здесь плохо понимали, о чём идёт речь и что им навязывают.
Пётр с большим трудом балансировал между различными князьями, интересами.
Сам он являлся уроженцем Волыни (то есть коренной Руси), ради статуса которой, надо думать, прежде всего и старался.
Молитвенный подвиг Пётр начал на реке Рате на границе с Польшей, а затем он, замеченный константинопольским религиозным бомондом, переместился к нам.
С 1340-х годов в термин «всея Руси» перекочёвывает из афонских монастырских бесед в государственные документы Византии.
Присланные оттуда архиереи буквально метались между Москвой, Киевом и Вильно, настраивая эти разные регионы на искомое единство.
Для практической работы их снабдили соответствующими летописными сводами, являвшимися продуктом византийско-монастырской мысли.
Так, в северо-восточных землях появляется знаменитая Лаврентьевская летопись, повествующая о Киевской Руси: именно здесь содержится "Повесть временных лет".
В литовских же территориях известна Радзивилловская летопись с аналогичным набором информации о прошлом.
Весьма показательно, что Лаврентьевский свод был изготовлен под патронажем Дионисия Суздальского.
Этот персонаж родился в Киевщине, стал иеромонахом Киево-Печерской лавры.
С группой ему подобных пришёл к нам, основав Вознесенский Печерский монастырь.
Как ставленник Константинопольской патриархии достиг высокого положения, претендовал на митрополичий престол, из-за чего конфликтовал с Дмитрием Донским, протестуя против возвышения местных уроженцев.
До конца своих дней оставался ярым проводником концепции «всея Руси», по его завещанию погребён в пещере возле родной ему Киево-Печерской лавры.
Интересно, что на московскую митрополию тогда посылались греки Феогност, Фотий, серб Киприан или уроженцы Малой Руси, вспомним ещё Алексия (Бяконта).
Вся их деятельность оценивалась Константинопольским патриархатом исключительно с точки зрения успехов на религиозно-объединительном поприще.
Большие надежды возлагались на доверенное лицо патриарха Филофея - Митрополита Киприана. Утверждённый в 1375 году он около пятнадцати лет провёл вне Москвы, куда его не пускали из-за попыток примирить литовских князей и Дмитрия Донского, что последний воспринимал без энтузиазма.
Вообще говоря, Москва отличалась стойким нежеланием участвовать в византийских комбинациях.
Дмитрий Донской стремился провести собственного кандидата на митрополичью кафедру, а также настоял на отмене при богослужениях упоминаний о византийском кесаре.
Конечно, всё это раздражало Константинополь: там прекрасно понимали, что греческие инициативы будут блокироваться.