Я знала, что громко кричать нельзя - бабушка не любит. И лучше не прыгать. Дедушка переживает за соседей снизу. И надо доедать. Потому что если не доесть, бабушка обидится: она что, зря стояла у плиты. И нельзя заставлять дедушку ждать: ему ещё за руль, и не надо его бесить опозданиями заранее.
Я была маленькая, но хорошо понимала, какое моё поведение - хорошее, а какое - плохое. В смысле, какое одобряемое и поощряемое, а какое - нет.
Мой мир был достаточно понятен мне. Также на хорошую и плохую делилась еда: хорошая - это суп, плохая - это конфета. Плохую можно, но только после хорошей. Это ясно? (голосом бабушки).
Вести себя так, как нравится бабушке и дедушке - значит, получить порцию тепла и ласки. А у меня был сильный дефицит этого дела, поэтому я вела себя, как надо. Не кричала, не скакала, не хулиганила. Идеальный, послушный, пожилой ребенок.
У меня есть рассказ, как я бабушке сюрприз хотела сделать, и пыль ветереть, и я это сделала, но тканью от плаща, и вместо помощи получилось, что я намочила мебель водой, а это для мебели вредно, и бабушка меня отшлепала и в угол. И я, маленькая, стою в углу и честно не понимаю, за что: ведь помогать бабушке - это хорошо и правильно, и я помогла! Так как я оказалась в углу вместо ожидаемой похвалы?
Помню эту растерянность и дезориентированность. Мне так важно знать, где хорошо и где плохо, и чтобы всё было однозначно, без разночтений...
Потом бабушка и дедушка умерли, родители забрали меня в Москву. Новые значимые взрослые - новые правила. Тут было сложнее. Просто бабушка и дедушка были заодно: они одинаково делили поступки на плохие и хорошие, и исключения случались не часто.
А у родителей - целый квест каждый день.
Вот расстроенный папа. Рассказал, что у него украли деньги. Всю зарплату. Ох!
- Как же так! Изверги! Ужас! - чуть не плачу я, глажу папу по спине и истово сочувствую. Сочувствовать тому, кого обидели - точно хорошо.
Но вот приходит мама, возмущенная, злая. Кричит:
- Ну кому ты веришь? Ну кому? Ну посмотри на него! Ну откуда у него деньги, он не работал! Он же тебе врёт!
Мама не одобряет того, что я жалею папу. Я растеряна. Мне 13. Это сложный возраст сам по себе, а тут еще загадки.
Мне очень жалко папу, но вдруг мама права, и он врёт про деньги? Как узнать?
Я понимаю, что между ними - сильная связь, как будто много проводов натянуто, и я запуталась в этих проводах, как в спруте, и я бы рада уйти, да каждый тянет меня к себе.
Я все время пыталась понять, как себя вести, чтобы мое поведение одобрили оба родителя, и в итоге поняла, что это невозможно. Они на разных полюсах. Надо выбрать родителя, объединившись с которым, придется дружить против второго. Вот такая стратегия.
Я выбрала маму.
Не то чтобы это был конкурс, и мама победила, просто... мама победила из-за неявки папы. Папа выбрал алкоглль, и самодисквалифицировался из гонки за мое воспитание.
Мне было сложно.
Потом я выскочила замуж. Потому что влюбилась. В будущего мужа. Точнее вот в это "легко". С ним было легко и весело, и никаких ребусов.
А будущий муж влюбился в меня.
Я теперь искала одобрения мужа, но это было несложно: влюбленному человеку нравится все, что ты делаешь, и все вызвывает восхищение.
На вот этом восхищении мы проехали 21 год брака, а потом оно закончилось, появилось неодобрение взаимное, и брак распался.
Моя очень воцерквлённая подруга, узнав, что я развелась, вздохнула:
- Ох, и ты туда же. Бог разводов не одобряет.
Я задумалась. Подсознательно я ищу одобрения Бога, поэтому живу богоугодную жизнь. А тут вот, выходит, оступилась. Но Бог, в которого я верю, знает, что по-другому было никак. Он одобряет мое решение , ибо знает, чем оно продиктовано.
Недавно я поняла, что мои тексты - это тоже поиск одобрения... социума. Поэтому мне всегда так удивительно врезаться в хейт.
Когда я пишу текст, мне всегда кажется, что он порадует читателя, подарит ему ценную эмоцию, улыбку. И если я вижу другую эмоцию - злость, осуждение, раздражение - замираю: "Что я такого сделала? Почему оказалась в углу? Я же хотела помочь"
Я всю жизнь ищу одобрения.
Я привыкла его искать. Наверно, я так устроена - мне нужно, чтобы значимый взрослый рядом со мной сказал: "Умница, всё правильно".
А сейчас...
Сейчас я у себя один единсвенный значимый взрослый. Больше нет.
Я чувствую себя, как та маленькая Олечка, которая едет на велосипеде и вдруг обнаруживает, что ей сняли боковые страховочные колёсики, и теперь надо ехать самой, самой балансировать, самой договариваться с вестибулярным аппаратом, самой крутить педали, и ни на что страховочное не опираться.
Смогу ли я проехать, если всегда есть кто-то, кто осуждает? Ехать и не оглядываться. Ехать и знать, что впереди, там, если проскочить плотный туман неодобрения , можно увитеть то, ради чего ты так отчаянно крутишь педали - свои маяки.
Мне страшно, но я еду.
Одна. В тумане. Как взрослая.
Или это и есть быть взрослой? Не искать ничьё одобрение, а просто слушать свое сердце...
Одного великого режиссера спросили, как он переживает неодобрение публики, которая требует снять его фильм с показа.
Он подумал и ответил: "Я снимаю кино не для них".
Мощно.
