"Дорогая редакция.
Пишет вам рядовой запаса Юрий Ситников. Два года назад я закончил службу в Афганистане. Но до сих пор все, что касается событий в этой стране, для меня дорого. А недавно подумал: а кто расскажет нам о тех людях, которые ведут для нас оттуда репортажи?"
... Мы уже надели парашюты, уже крутились лопасти вертолетов, и бортмеханик выключил в салоне свет - лететь предстояло над душманскими районами, где в бандах имелись "Стингеры". Потому — ночью, без единого огонька, с парашютами за спиной и автоматами на груди.
И вдруг - отбой:
— Подождем Лещинского.
Он подъела с оператором Борисом Романенко через несколько минут. Привычно поправили кобуры с пистолетами, облачились в подвесные системы парашютов. Борис длинной фалой привязал к поясу камеру: если собьют, то прыгать — вместе. Потом он скажет:
— Из всех ситуаций лететь на вертолете — самое неприятное: ощущаешь полную свою беспомощность. Хотя Михаил Борисович, - он кивнул на Лещинского, — в первый день моего прилета дал совет: какая бы ни была обстановка - она наша. И в ней надо работать. Постоянно думать, что нам сложно и опасно, - свихнешься. Словом - не Греция.
До Афганистана Борис работал оператором ЦТ в Греции - отсюда и поговорка. Сейчас Лещинский и он — корреспонденты ЦТ по Афганистану.
Однако оказалось, что этот полет был самым спокойным и безмятежным временем по сравнению с тем, что началось потом. С восходом солнца мы уже были на КП, откуда шло управление боевыми действиями против мятежников. Лещинский нырнул под масксеть выяснять обстановку, Романенко, вытаскивая из целлофанового мешка камеру, рыскал глазами, отыскивая панораму для съемок. Шелестели "эрэсы" - душманы пристреливали КП. Солдаты зарывались в землю, обкладывали окопы камнями, звали в укрытия оператора. Романенко отмахивался.
— Лихачишь? - спросили мы.
— Работаю, - неожиданно серьезно отозвался Борис. — Из окопа я увижу участок, видимый одному солдату. А мне снимать для всей страны.
— Вперед, - вынырнул тем временем из-под сети Лещинский. — Начался штурм высот.
— Но там стреляют, - попытался остановить его чей-то голос.
— Вот потому туда и надо.
Вначале на "бэтре" - бронетранспортер в Афганистане называть сейчас так, затем на БМП — по каньонам к подножию гор. Когда моторы стали хрипеть и срываться — спешились, полезли на вершины сами.
— Дистанция — шесть метров, — раз за разом предупреждал командир группы прикрытия. Шли по склону, сплошь усеянному минами, и предостережение конечно же было не лишним. И только Борис Романенко "висел" на спине у идущего первым сапера. Он снимал его ноги. Он держал камеру у его пыльных, иссечённых галькой ботинок и шел вторым по этой земле. Снимал кадры, показывающие, как ходят по афганской земле.
А потом был репортаж с вершины горы, репортажи с артиллерийских позиций, интервью с начальником генштаба Вооруженных Сил Афганистана, с миллионером Насрулло, ходившим с письмами к душманам, — и снова передний край, потом съемки концерта для уводящих в бой десантников (дольше всех хлопали Борису: снимая цыганский танец, он сам закружился так, что упал посреди круга, а на него попадали "цыгане и "цыганки"). Посреди следующей ночи — в вертолет и вновь в Кабул — утром товарищ Наджибулла давал пресс-конференцию для афганских и иностранных корреспондентов.
Утром мы увидели Михаила Лещинского и Бориса Романенко - элегантных, при галстуках, тщательно выбритых и подстриженных. Неужели это они только вчера, пыльные, в солдатской робе, задыхаясь, лезли за мотострелками в горы?
Во время пресс-конференции заметили одну особенность: в зале иностранные журналисты снимали крупным планом только двух человек — Наджибуллу и ... Лещинского. Да-да, его. Профессионалы высоко ценят именно профессиональную работу, а работа Лещинского и Романенко в Афганистане для них в какой-то степени образец.
— Михаил Борисович, какой из репортажей за эти годы вам помнится больше всего?
— Многое помниться. А вот один - мне не дают забыть до сих пор некоторые телезрители и даже кое-кто из коллег. Помните, была у меня фраза: "Настал день перемирия. Смолкли выстрелы, зачехлили стволы орудий..." Где же, спрашивают, конец войне, который ты объявили? А я ведь не конец войны объявил, я показывал политическую, повторяю, политическую ситуацию. Афганский народ готов зачехлить орудия, и съемки Бориса — это кадры словно из будущего, которое когда-нибудь наступит на этой земле. А то, что война здесь продолжается, мы видим и знаем все же, видимо, получше.
Через день он вновь улетел в район боевых действий, и уже в Союзе мы видели, как он работал с оператором. Микрофон улавливал шорох летящих "эрэсов", яростные перестрелки. Мы видели поднимающихся в атаку солдат и пульсирующие точки пулеметных гнезд. И когда в кадре появлялся Михаил, мы знали, что перед этим он тщательно расчесывался, сгонял на поясе назад кобуру, разглаживал и отряхивал рубашку и "приводил в порядок дыхалку" - с его состоянием здоровья, конечно, надо работать где-нибудь в курортном месте, но ...
— Борис, как я выгляжу?
— Нормально. Стань чуть левее, захвачу разрывы на перевале. Внимание, работаю ...
Майор Н. Иванов, капитан 1 ранга Л. Якутин (фото - специальные корреспонденты журнала
На снимках - Михаил ЛЕЩИНСКИЙ и Борис РОМАНЕНКО.