7 февраля 1946 года в Томске был арестован Николай Фонов, студент первого курса историко-филологического факультета Томского госуниверситета, участник и инвалид Великой Отечественной войны.
Николай родился в 1924 году в селе Леньки Кулундинской степи Алтайского края, в многодетной крестьянской семье, был старшим сыном в числе 10 детей. В 1942, после окончания средней школы, восемнадцатилетним парнем, был призван в Красную Армию. В феврале 1943 после окончания пехотного училища направлен на фронт.
Из автобиографии:
«Шестимесячный курс обучения проходил в основном в строевых и тактических занятиях на улице в 40º морозы в кирзовых ботинках на ногах и в серой шинели на плечах. В феврале 1943 года мы стали сдавать экзамены, командуя взводом, ротой в учебном «бою» — оборонительном или наступательном. Зачётные экзамены в день сдавали 2-3 курсанта. Я одним из первых в роте сдал зачёт, командуя ротой по теме «Ночной бой в населённом пункте, по его освобождению от противника». Но большая часть курсантов не успели сдать эти экзамены: в конце февраля, ночью, почти всё училище было по тревоге поднято и строем отправлено на железнодорожную станцию города, где уже были приготовлены товарные вагоны. В училище осталась только одна рота, сформированная из курсантов с высшим образованием. В Новосибирске к нашему эшелону прицепили вагоны с курсантами из училищ городов Кемерова, Барнаула, Новосибирска. Из них только одно, Белоцерковское училище, отправило курсантов, аттестованных младшими лейтенантами. Остальные так и остались не аттестованными».
Принимал участие в боях по освобождению Белгорода, Харькова, Полтавы, Кременчуга, за что получил благодарности Верховного Главнокомандующего. За участие в боях за Днепр был награжден медалью «За отвагу».
Был он разведчиком-наблюдателем и радистом в артиллерийском полку, в 1944-м получил первое ранение, а почти сразу после госпиталя — второе. С треснувшим черепом, раздробленной кистью, лопнувшей барабанной перепонкой, поврежденным глазом и горстью осколков в теле Николай попал под нож хирурга, который без наркоза ампутировал ему руку.
Из автобиографии:
«Домой в Алтайский Край вернулся в июле 1944-го. Поработал учётчиком в 2-х тракторных бригадах на уборке хлебов, надеясь получить гарантированные законом 3 кг пшеницы на 1 трудодень. Заработал не менее тонны зерна, но не получил ни зёрнышка.
В феврале 1945-го года уехал в Томск, где и встретил День Победы, приветствуя колонны рабочих фабрик и заводов города, идущих на митинг к трибунам на площади Революции.
В Томске Николай сдал приёмные экзамены в ТГУ и был зачислен на историко-филологический факультет университета. Поселился у родной тети, на улице Мельничной.
О судьбе Николая Федоровича Фонова писал в 1995 в газете «Томский вестник» журналист Николай Кащеев. Сегодня очень интересно перечитать выдержки из этой публикации.
... Еще на фронте Фонов начал вести дневник, а когда вернулся в родную деревню на Алтае, возобновил это на первый вгляд безобидное занятие, и продолжал его, поступив в университет.
Двадцатилетний солдат-победитель, потерявший правую руку, начиненный осколками и награжденный медалью «За отвагу», на досуге доверил бумаге следующие размышления:
«Радио до хрипоты кричит о славе Сталина, третий день подряд трубят о присвоении ему звания Героя Советского Союза и высшего военного звания генералиссимуса, о награждении его вторым орденом "Победа". Каждое слово, произнесенное им, подхватывается, сотни раз перетолковывается. В нем находят мысль гения, величайшего из великих. мудрого, легендарного полководца. Это так приелось, что я выключаю радиоприемник и репродуктор. Пусть отдохнут головы и заболят языки о господ пропогандистов. Тогда можно продолжать радиослушание до следующего прилива льстивого раболепия.
Не русский ли народ — причина торжества гения? Не думается, чтобы он вошел в историю полководцем. <...>
... Бегал по базарам и толкучкам, чтобы приобрести учебники Вите и Лидочке, но безуспешно. Бедные дети, сегодня они пошли в школу. Как хочется им одеться почище, быть сытыми, но ни того , ни другого нет в должной мере. Что за учеба ребенку, если он голоден?! Вот "цветущая, жизнерадостная советская детвора", вот "неустанная забота" партии и прочей верхушки о народе. Взгляните на колхозника, блюстители и творцы закона. Что он есть теперь? Что осталось от него? Воздух, да, один воздух. Сколько он работает? Столько, сколько выдерживают его измученные силы. Что ест он? То, что дает ему приусадебный участок: картофель, но не хлеб. Хлеб — роскошь для него. Дети — "будущие строители коммунизма, смена отцов" — они голодны. Это уродливые рахитики, не видевшие настоящей человеческой пищи. Я хотел бы, чтобы они были не строителями, а могильщиками этого порядка. Рылеевых и Радищевых бы сюда. Какие оды и "Путешествия" писали бы они?!
...Радио нагло продолжает призывать к еще более "неустанному труду", быстрее вывозить хлеб "государству"... применять в качестве тягловой силы личную корову колхозника, ездить на этой корове, угробить ее и тогда — все, вы достигли цели, господа обер-болтуны, бумажные патриоты»...
В студенческой среде без обсуждения мировых проблем не обходилось. Как-то, стоя у карты с сокурсником, Николай хлопнул ладонью по Америке и произнес: «Вот страна экономического изобилия, к которому должна стремиться Россия». Похоже, у этих слов было долгое эхо. Дальше — больше. Еще одному товарищу по университету Фонов даже дал почитать дневник. Записи приятелю захотелось перечитать, и Николай снова не отказал. Когда же крестьянский сын сдал на пятерки первую сессию, выяснилось, что он провалился по внепрограммной дисциплине «Умение помалкивать». Каникулы отличника прервались, когда в дом на Мельничной под надуманным предлогом пришли люди из «органов» и как бы случайно, но удивительно быстро наткнулись на заветную тетрадь.
Арестовали студента тут же, и в подвале здения на Соляной площади он был сразу взят в оборот: двое суток без еды, многочасовая выстояйка на сухом островке в камере, залитой водой, ожидание пули в затылок, и череда допросов. Начальником томского НКГБ был тогда полковник Турчанинов, а его замом — подполковник Волков. Последний полюбопытствовал, и Фонова специально водили к нему в кабинет...
После начальной спецобработки новичка поместили в камеру, где уже сидели трое. Один представился Россовым, рассказал, что сдался фашистам, служил адъютантом у лейтенанта Шахта, сына германского министра финансов, а сейчас ожидает «пыжа». После вызовов из камеры Россов не раз возвращался с булкой хлеба, и это наводило на размышления. Человек в шинели по фамилии Корнилов родился на Западной Украине, входившей в состав Польши, служил в польской армии, попал в плен, бежал, партизанил и был награжден каким-то французским орденом. Потом орденоносец имел безрассудство репатриироваться на историческую родину, был поселен в Томске и работал на ТЭМЗе, пока не оказался за решеткой. Третьим в камере был малограмотный старик-ездовой из системы общепита. Его взяли за «антисоветские» выпады в адрес столовской пищи.
Всего на Соляной тогда содержалось человек семь-восемь. Нагрузка незначительная и с каждым арестантом можно было повозиться. Фонову, например, начальник следственноего отдела майор Лев устроил очную ставку с сокурсницей. Сценка получилась на загляденье. Девушка рыдала, а Лев сторожился: «Говори, как условились!» Выход из тупика указал сам подследственный: «Не стесняйся. Говори, как приказано. Ни хуже, ни лучше ты мне не сделаешь».
25 апреля 1946 Томским областным судом Николай Фонов был осужден по ст. 58-10 ч.1. УК РСФСР к лишению свободы сроком на 5 лет и 2 года поражения в правах.
Из автобиографии:
«В день первой годовщины Победы вступил на территорию лагеря в городе Асино. Работал на полях подсобного хозяйства лагеря и таскал доски от станков деревообрабатывающего завода. После расформирования лагеря этапирован в лагерь поселка «Чекист», где разгружал вагоны, таская из них мешки с алебастром, цементом и прочими грузами, прибывающими на строящийся п/я № 5. Так Родина отблагодарила меня за бесплатный труд в колхозе и за пролитую кровь на Войне».
31 мая 1950 Николай Федорович вышел на свободу. Впоследствие он рассказывал своей жене, Людмиле Георгиевне, о том, как ему хотелось встретиться с тем, кто показал его дневник следователю НКВД.
— Когда Николай Федорович освободился, он пришел и сказал — «Я хотел посмотреть ему в глаза». Когда бывший однокурсник открыл Николаю дверь, он испугался, отшатнулся назад. «Я прошел, смотрю, у него мать лежит болеет, видно, тяжело болеет. И я ничего не стал говорить». Повернулся и ушел...
.
...Осколки ему извлекали отовсюду. В Киеве мученик перенес тяжелейшую операцию на печени. А в 1957, когда Николай работал диспетчером на Томском электроламповом, в клинике Савиных ему сделали трепанацию черепа.
Но рук Фонов никогда не опускал, закончил-таки свой факультет университета, правда, заочно, и 25 лет, до 73-летнего возраста, отработал в школе, заслужив море благодарностей.
Когда стало возможно публично говорить о политических репрессиях, Николай Федорович не стал называть фамилии своих губителей — у них есть дети и внуки, они не должны нести ответственность за своих отцов.
Реабилитацию томич получил лишь летом 1992, после долгих проволочек. Признание Фонова невиновным далось властям настолько трудно, что было принято аж на уровне Генеральной прокуратуры. сказалось и то, что бывший узник принадлежал к тем пяти процентам политзаключенных ГУЛАГа, которые были сознательными противниками сталинского строя.
Злополучный дневник возвращен ему из архивов УКГБ и хранился в семье как память.
Его автор готов был подписаться под каждой из «крамольных» строк, за которые поплатился в молодости.
Василий Антонович Ханевич, сооснователь Мемориального музея:
— Николай Федорович Фонов состоял членом Томского общества «Мемориал», занимался просветительской деятельностью, принимал активное участие в жизни Мемориального музея. Вместе с супругой Людмилой Георгиевной приходил на открытие выставок в музее, охотно встречался с его посетителями, делился своим жизненным опытом.
Скончался 25 февраля 2003, похоронен в Томске, на кладбище Бактин.
Людмила Георгиевна жива и по-прежнему бережно хранит воспоминания о своем муже.
Источники и литература:
- Архив музея «Следственная тюрьма НКВД»;
- Рукопись дневника Н.Ф. Фонова, послужившая основанием к его аресту и последующему осуждению;