"Джон Донн уснул, уснуло все вокруг.
Уснули стены, пол, постель, картины,
уснули стол, ковры, засовы, крюк,
весь гардероб, буфет, свеча, гардины.
Уснуло все..."
Я когда-то относится к этому произведению Бродского весьма легкомысленно. Дескать, дает автор поток сознания. Но нет, столько ума и энциклопедических знаний в человеке двадцати с небольшим лет! Взгляните на нынешних двадцатилетних авторов. Есть ли они? Как прекрасен и кинематографичен этот его слог. Мы плаваем по его строкам. Сперва дом, Лондон, потом ввысь, собор, которого он тогда ещё не видел, потом Бог и космос. Пролетая с ним и его воображением по городу, стране, планете, создаётся, впечатление маятника раскачивающегося сначала с малой амплитудой, потом всё сильнее и сильнее. Ты сидишь на этом маятнике и летишь в небытие. В какие-то непредставимые дали. Элегия размером с поэму. У Бродского многие стихи по объёму больше "Кавказского пленника" или "Бахчисарайского фонтана". Медитативная напевность не даёт соскучиться, но погружает в интеллектуальный транс. Только ли мне так кажется?...
"...Ведь если можно с кем-то жизнь делить,
то кто же с нами нашу смерть разделит?
Дыра в сей ткани. Всяк, кто хочет, рвет.
Со всех концов. Уйдет. Вернется снова.
Еще рывок! И только небосвод
во мраке иногда берет иглу портного.
Спи, спи, Джон Донн. Усни, себя не мучь.
Кафтан дыряв, дыряв. Висит уныло.
Того гляди и выглянет из туч
Звезда, что столько лет твой мир хранила."