Первая часть: " Кто бабайка? Я - за него! "
— Кк-каком? — слегка заикаясь, пробормотала Маринка, всё ещё сидя на полу, но уже начиная приходить в себя:
— Нельзя никому ничего рассказывать? Нельзя плакать, чтобы не раздражать вас? Или что...
Тут Маринка замялась, но твёрдо сказала:
— Душу не отдам, веру не поменяю, в жертву никого приносить не буду... потому что жа-алкоо-о... — и снова хлюпнула носом.
В пустой комнате (а Маринка уже в этом убедилась, раз сто оглянувшись по сторонам) раздался тихий смех. Такой... мягкий, пушистый, шерстяной. Хоть вот прямо сейчас, нитку из него пряди и свитер вяжи!
— Нет, не таких подвигов, — и тут голос хмыкнул. Маринке показалось - с насмешкой. Но голос, замявшись, объяснил:
— Всё очень просто. Вам нужно будет пойти со мной. Но глаза я вам завяжу. И единственное, что требуется от вас — это отнестись с добром и лаской к тем, кто подойдёт к вам. Можно дотрагиваться, здороваться, даже гладить, но - не кричать и не плакать, тут вы совершенно правы. Ну как, идём?
Маринка чувствовала себя как куль с мукой: вроде форму держит, а так и хочется рассыпаться на составные части. «Куда-то непонятно куда» идти было страшно, но именно «туда», вопреки любому здравому смыслу и логике — хотелось. Сильно. Поэтому, со словами «Ну куда ещё идти, мне послезавтра на работу!», Маринка встала и пошла на голос. Ровно встала и зажмурилась. В ту же минуту невесомая повязка закрыла ей глаза, а мягкий голос, где-то над ухом, прошептал:
— Два шага вперёд... и сразу один назад. Только быстро!
Едва Маринка отставила ногу назад, как пол под ней прогнулся, как резиновый, и она провалилась во что-то мягкое, желейное, слегка упругое. Руки инстинктивно вздёрнулись вверх, к повязке.
— Не снимать! — резко остановил голос, вмиг прекратив быть пушистым и шерстяным, — Нельзя!
И дёрнул Маринку вниз. Только не за руку, как она ожидала, и не за талию, чёрт с ним, такое тоже бывает, когда собеседники не видят личных границ другого человека, так ведь нет! За щиколотку дёрнул, гад!
А Маринка с детства щекотки боялась! Ну, и как закономерный итог: с визгом и неприличными словами (воот! сразу вспомнились все афоризмы слесаря-ремонтника с пятого этажа!) она обрушилась куда-то вниз. Рухнула резко, испугавшись до колик в животе, перечислив все родственные связи этого шерстяного голоса, вплоть до его пра-пра-пра-бабушки, попутно обвинив их всех в неприличных интимных утехах друг с другом, и с самим мягким голосом! Но этого показалось мало, так что Маринка тут же, ни мало не сомневаясь, пообещала им устроить всё то, что, по её мнению, устраивал Людочке ежевечерне автослесарь Мухин! Причём, в двойном, нет, в тройном размере! Если, конечно, останется в живых и выберется из этой передряги!
— Ты у меня от слова «интим» вздрагивать и по ночам плакать будешь! — орала Маринка, махая руками как бешеный страус, мечтающий о небе, — Скотина, я тебе устрою такой интим, что ты запомнишь раз и навсегда: нельзя за щиколотки хвататься!
— Я — не против! - тихо рассмеялась темнота совершенно чужим, незнакомым голосом, подхватив Маринку и сжав её крепкими кольцами, как удав кролика.
— Я же говорил! Я же предупреждал, что нельзя было кричать и бояться! — где-то сзади, за спиной, обиженно захныкал мягкий шерстяной голос,— Что ты наделала...
— Я - наделала?! — возмущению Маринки не было предела, — Это я-то наделала? Бестолочь! Ты зачем меня за ногу хватал?! Почему не предупредил?! И почему уже «наделала?» И вообще, что происходит-то?!
— Всё пропало-о-о, — заскулил мягкий и шерстяной, — Вот, я так и знал, нельзя с вами, с людьми договариваться. Вы всегда нарушаете своё слово-о-о...
Внутри Маринки всё похолодело. То, что она основательно влипла, было понятно. А вот куда она влипла? Почему рыдает и скулит шерстяной? Чем теперь ей это всё грозит? Только она хотела переспросить, как шерстяной голос сам прошелестел откуда-то снизу:
— Простите прелестная фея, я не уже смогу вам помочь... искренне прошу прощения, вам теперь никто не сможет помочь... так что я не виноват... прощайте...
— Что?! — вызверилась Маринка, подпрыгивая и пытаясь развернуться в тугих кольцах, аккуратно её куда-то несущих, — Что это значит «теперь не могу помочь?!» Как это не могу помочь? Скотина, верни меня обратно! Ты обещал! Мне завтра на работу! Мне всего сорок три года, мне ещё рано умирать! Я ещё даже подарки не посмотрела, которые мне сегодня подарили!
— О, у тебя сегодня день рождения? — удивился над ухом неизвестный голос, тот, что спёр её у шерстяного, — Ну надо же! А такое впечатление, что праздник у меня...
— Почему это, — пробурчала Маринка, всё ещё не отошедшая от предательства шерстяного и всеми фибрами души желавшая реванша.
— Потому, что я получил самый замечательный подарок! Долгожданный! Наконец-то, — хрипло рассмеялся чужак, слегка подбрасывая Маринку в воздух, — Замечательный подарок! Живой!
Маринку покоробило при этих словах. Что значит «живой?» А она могла стать и не живым подарком, что ли?! И всё ещё МОЖЕТ?!!!
— Ты во что меня втянул, гад! — взвизгнула Маринка, пытаясь если не выкрутится из колец объятий, то хотя бы развернуться в них в сторону шерстяного голоса,— Бездушная сволочь, ты почему меня не предупредил об опасностях?! Быстро меня забирай! Кто обещал мне бабая показать?! А я-то дура, согласилась на него посмотреть! А всё чёртова самогонка этого идиота Генки Бабаева! У-у, убить заразу! Всю школу мне испоганил своей улыбкой, а теперь и тут...
Её монолог перебил мягкий и шерстяной, быстро-быстро зашептавший ей по-прежнему откуда-то снизу:
— Ты главное, повязку не снимай! Тогда может, ещё сможешь... А!А-а-а-а!!!
И исчез. Резко. С резким звуком удара и слегка дернувшимися кольцами. Пнул... или наступил? Странная мысль, которая, по идее, должна была напугать Маринку до икоты, наоборот, вызвала удовлетворение и чувство свершившейся мести. «Так ему и надо!» — злобно решила Маринка, сидящая в тёплых тугих объятиях и ехавшая в непонятном направлении уже достаточно долго.
«Вот интересно, стала размышлять Маринка,— Что должны делать сорока трёхлетние женщины, когда их хватают неизвестные и куда-то волокут?» Подсознание, сознание и логика Маринки начали совещаться. Подключились эмоции и пятая точка, ответственная за все Маринкины приключения. «На гора» ей тут же выдали с десяток линий поведения. Посовещавшись, отбросили самые опасные и скучные, оставив лишь:
Надо разговорить похитителя беззащитных Маринок и узнать у него, что, собственно, он планирует делать с «очередным живым подарком?»
Нет, надо из «состояния подарка» перевести себя в состояние «прекрасная юная испуганная девица, уверенная, что он — прекрасный принц»! А вдруг, поверит и сам от себя же и спасёт?
Да нет же! Надо резко, как учил дядя Миша, двумя ладонями хлопнуть похитителя по ушам, а потом стукнуть кулаком в подбородок и резко спрыгнув, дать по газам! То бишь сбежать!
Маринка зевнула. Вот чем отличается молодая дура от опытной дуры? Правильно! Спокойным, пофигистическим отношением к жизни! И Маринка, ещё пару раз зевнув, почесала нос о грудь чужака, потом, положив поудобнее голову, задремала. Во-первых, куда-то бежать и драться — сил не было. Во-вторых, самогонка, наконец, проявила свой засыпательный и успокаивающий эффект. А в-третьих — пятая точка, которая отвечает у всех нас за приключения, так уж устроено природой, по совместительству, заведует и ногами. Ну, так вышло... анатомия! И не поспоришь. Вот, она (в смысле, пятая точка) их и «отключила».
Грудь под женской головой завибрировала. Носитель Маринки... или несун? Носильщик? Таскальщик? Потаскун? Нет, это совсем плохо... Короче, чужак, то ли замурлыкал как кот, то ли засмеялся над маринкиной глупостью, где-то на грани сна и яви подумала сама Маринка, и отрубилась.
Проснулась Маринка от запаха кофе. Насыщенного, приятного аромата свежесваренного кофе. Она смешно сморщила носик и принюхалась. Рядом раздался негромкий мужской смех.
— Конфетка, хочешь кофе? — спросил «носильщик», Маринка узнала его по низким, чуть скатывающимся в рычание, интонациям,— Попробуй, о-очень вкусно... Снимай повязку. А то чашку не увидишь. А я тебе ещё шоколадку дам...
Маринка, ещё не отошедшая ото сна быстро подняла руки и уже почти было сняла повязку, как вспомнила совет шерстяного голоса. «Подожду пока» -решила. Замотала головой, отказываясь и от кофе и от шоколадки и от бесплатного цирка с конями. Хватит! Уже вляпалась куда-то по своей дурости. Теперь надо быть умнее!
Хриплый смех всунул ей в руки чашку, насмешливо посоветовав:
— Осторожно, конфетка, кофе горячий! А потом, так же бесцеремонно, едва Маринка открыла рот, чтобы попробовать первый глоточек напитка, получила кусочек шоколадки. Прямо на язык.
— Ммм...мм вкушно... — промычала Маринка, когда чёрный горький шоколад растворился, оставив привкус корицы и гвоздики.
— Так снимай повязку, каждый день будешь таким шоколадом завтракать, — соблазнительно прошептал чужак, поглаживая маринкины пальчики, держащие чашку с кофе.
— Ну? Не надумала ещё? — умехнулся наглец, начиная поглаживать тонкое женское запястье, и потом и предплечье, подбираясь к локтю.
— Брышссь! — ругаться с шоколадом во рту и чашкой горячего кофе в руках, было не удобно, но Маринка с этим прекрасно справилась, — Не твоё - не трогай! Выпалила ещё одну мудрость из своего далёкого, ещё подросткового периода, Маринка.
Этому её научила маменька, когда юная девица начала заинтересованно смотреть на мальчиков.
— Моё-моё, — не согласился похититель, аккуратно, но так же нестандартно предлагая шоколад Маринке. Попросту, запихивая в рот очередной кусочек.
— Какое же не моё? — продолжал издеваться хриплый гад, — Суди сама: ты у меня дома, я тебя кормлю, я тебя пою, я тебя... а-а-а... ну, это чуть позже, ладно, не будем форсировать события... осталось только снять повязку и всё!
— Што фссё? — поинтересовалась Маринка, с удовольствием запивая шоколад кофием, — Ммм... и кофе вкусный!
— Так снимай повязку, я тебе каждый день кофе буду готовить,— искушал нахал, снова поглаживая женские пальчики на чашке.
— Мгм-мм... промычала Маринка, — А что потом будет? Если я сниму повязку?
— Всё! — выдохнул гад, — И шоколад будет, и кофе, и ещё... много чего интересного! И в качестве намёка (как ещё совсем недавно, Маринка салфеточных лебедей крутила для Генки), взял её руку и надел на палец кольцо.
— У-ууу, точно, гад! Драгоценностями соблазняет, — обрадовалась Маринка. Просто её ещё никогда драгоценностями не соблазняли. Вот Луну, да, дарили. И не единожды. Причём, разные всё люди. Они что её, друг другу в аренду передают? Типа, сегодня я подарю Луну, а завтра — ты! На тебе право на Луну...
И звёзды дарили. Радугу, закат и затмение. Даже комету и воон то красивое облако в форме замка! Широкий жест! А главное, никаких затрат! На, дорогая! Всё для тебя! Как там, в известном мультфильме?
Любимая! Я поведу тебя к самому краю Вселенной! Я подарю тебе эту Звезду! Светом нетленным будет она озарять нам путь в бесконечность!
И где-то, на периферии мозга шкряб-шкряб-шкряб... кастрюля не мытая летает...
Да уж... Всего вот этого романтичного ей надарили за последние двадцать лет в избытке: свет, нетленность, и даже край. Край Вселенной, край чувств, край отношений, край надежды.
Типа, хватай, что дают! Потом получишь всё остальное, необходимое для счастья! И она, с радостным оскалом на лице хватала ЭТО. «Это», на деле, оказывалось «хвостом слона». Который, через пару-тройку месяцев совместной жизни, вдруг «взбрыкивал» и куда-то мчался, не разбирая дороги, а Маринка, с обрывком хвоста, выбиралась из огромной кучи слоновьего дерьма. В неё она, как правило, плюхалась прямо оскаленной в улыбке мордой лица, когда сначала пыталась успеть за бегущей и трубящей в хобот тушей. Ну или когда сдуру, пару раз надеялась затормозить её.
Так что нет, больше ни звёзд ни закатов Маринка не хотела. А драгоценностями её пока не задаривали... это был первый опыт... надо признаться, приятный. Она погладила колечко. На ощупь — очень красивое! «Я что, получается, меркантильная особа?!» — В ужасе подумала Маринка.
Гад и негодяй, делающий из Маринки меркантильную особу, громко и заливисто расхохотался. Видно, она от шока сказала вслух.
— Нет, конфетка,— замурлыкал ворюга беззащитных Маринок, — это в природе женщины - стараться стать привлекательнее в глазах своего избранника. Поверь, любая женщина украшает себя... это правильно. Вот если она не украшает себя, не принимает от мужчины драгоценностей, тогда всё плохо. Она отказалась от него. С другой стороны — мужчине самому очень приятно украшать женщину. Особенно, свою. Это как печати принадлежности...
Тут мурлыкающий гад взял руку Маринки и нежно стал целовать её пальчики. Потом продолжил:
— Вот сейчас все видят моё кольцо на твоей ручке — и не осмелятся подойти к тебе... хотя... мало, надо ещё...
И на запястье защёлкнулась какая-то холодная хрень. Маринка тут же отдёрнула руку, но было уже поздно: браслет сидел не то, чтобы туго, но — не снимался. Кольцо — тоже.
Сними! — немного нервно попросила Маринка, она уже поняла, что расслабляться нельзя и всё это «Ж-ж-ж» неспроста! Ой как неспроста!
— Не-а, — лениво отказал чужак, — Не могу. Это артефакты — их может снять только хозяин. Хочешь - снимай, только сначала нужно убрать повязку... Ну, что, избавишься от повязки, мм?
Маринка рассерженно засопела носом. Сейчас она уже не радовалась украшениям — они больше походили на кандалы, которые она не могла снять! И повязку не могла снять! Замкнутый круг! Единственное, что она могла — это злобно сопеть носом. Всем своим видом демонстрируя недовольство происходящим.
«Всё! Я обиделась! — решила Маринка и надулась как мышь на крупу. Очень большая мышь. Прямо огромная! — Вот не буду с ними со всеми разговаривать, не буду есть, не буду пить кофе...»
Маринка ещё много чего собиралась придумать, чего именно она «не будет», когда её вновь сильно дёрнули за щиколотку и швырнули в водоворот падения. В этот раз Маринка летела молча. Сжав зубы. А то вдруг ей на голову свалится новый гад, похищающий Маринок! К тому же была большая вероятность, что это её так спасают. Тот, с мягким и шерстяным голосом. Должен же он чувствовать свою вину перед Маринкой?!
Шлепнулась резко, больно ударившись рукой о что-то жесткое. Сразу повеяло холодом — пронизывающим, вымораживающим. Странное чувство, что попала «из огня да в полымя» всё больше овладевало женщиной. «Лучше бы там оставалась!» испуганно подумала Маринка, понимая, что ещё немного и она окончательно превратится в ледышку.
Вдруг повязку сильно потянули, пытаясь снять с лица. Маринка дёрнулась, схватившись за края ленты, и крепко прижала ткань ладонями к голове, не давая её содрать. Нечаянно зацепившись за что-то острое, вероятно, тот самый острый крюк, который сдирал повязку, почувствовала как сначала обожгло запястье, а потом по нему побежало что-то горячее, обжигающее. Кровь! Ужаснулась Маринка, я порезалась об эту острую штуку... надо перевязать рану...
—Тёплая, очень. Да, ты заслужил награду. Бери и иди отсюда.
Равнодушный, безэмоциональный голос раздался где-то рядом. Слева, неподалёку, раздалось шуршание, скрип, дробный топот, и всё стихло. Затем Маринкину руку, ту самую, порезанную, без браслета, обхватили железные ледяные крючья, резко поднимая вверх и прислоняя к чему-то ещё более стылому— глыбе льда. Ладонь ошпарило таким холодом, словно её опустили её в жидкий азот. Маринка хотела отдёрнуть, но не смогла даже пошевелить пальцами. А под ними, застывающими замороженной коркой, где-то внутри этой холодной глыбы, вдруг раздался удар. Один. Другой. Под ладонью женщины оживало ледяное сердце.
Продолжение: " Зазеркалье - не лучшее туристическое направление! "
Р.С. Лайки и комментарии радуют моего муза!