Вечер добрый, добрая ночь, дорогие люди. Вот стихи. Немного стихов. Из новой книги "Райские песни. Дорога", а последнее стихотворение - из книги "Сестра милосердия" (вышла в прошлом году). Несколько штрихов к бесконечной, космически необъятной фреске Времени...
БЕССТРАШИЕ
А мы дороги не боялись, нет!
Мы хлеб ломали, дул судьбинный ветр,
И на ходу мы прыгали в вагон,
Катил под склон, а миг сверкнёт - на склон!
Такие годы были. Гибло всё.
Всё попадало в разрушенья колесо.
Так с пьедестала падала страна,
Одна на всех, для одного - одна!
Откалывались от неё куски.
Орали мы и пели от тоски.
От голода: картошечку на сале
Так жарили!.. вокруг неё плясали...
На площади стояли, руки голые сцепив:
Нет, танки не пройдут!.. - наш крик, мотив,
Наш вопль: живи ты, Родина! живи!
В который раз - да, на костях и на крови...
Войны мы не боялись. Нет, о нет!
На выстрелы наш был один ответ:
Что ж, под ружьё! Под тяжкий автомат!
За Родину! Глянь - тысячи стоят...
А кто не с нами - значит, против нас!
Но мы не знали лисьих лживых глаз,
Но мы так верили: грохочет наш состав
Поверх обмана, в синь небесных глав!
Из нас был каждый - куполом златым!
Да, голодали! Кудри-гарь, пожарищ дым,
Шальные торжища, где куры, шапки, лук
И пишмашинки во дрожащих граблях рук...
Зарплату нам - яйцом да утюгом!
Парадное дежурство - в горле ком!
Убийство богача, а пуля сквозь стекло,
Из рук валится летописное стило...
Россия гибнет, так тогда казалось нам!
"Да никогда!" - орали. Стыд и срам,
Кто каркает в сугробе, вороньё,
Кто плюнет во бессмертие твоё!
Кто не увидит воскресение: вокзал,
И бег народа, что судьбу в лицо узнал,
Что - на плечи котомку и баул,
Что в зале ожиданья до Христа - уснул!
Мы сорвались. Во тьму! На рельсы! В свет!
Мы, люди, смерти не боялись, нет!
Мы кровью знали: что ж, погибель вот! -
А там, за спинами, восстанем мы, народ...
И потечём - по россыпям дорог!
И побежим - в березовых серёг
Златую и пчелиную пыльцу!
Нас Херувим крылом погладит по лицу!
Нас много! Мы все - ягоды, зерно,
Кирпична пыль, велика быль, мы все одно,
Мы глухи к визгу ненависти: нам
Пред боем знамя прижимать к губам!
Да, знамя красное, всё в золоте кистей.
Всё легендарное. В земле оркестр костей,
Все скрипки рук, все ксилофоны ног,
Гремят все битвы, каждый одинок,
За счастье погибая, всяк бежит
Вон из вокзала, паровоз дрожит,
Нам снова плыть во времена без дна,
Нас снова ждёт гражданская война,
Переплывём, крылато перейдём,
Да, аки посуху, под ветром и дождём,
Ведь гибель Родины - залог ея любви,
Моя родная, не умри, живи,
Ты выстои, тебя перевяжу,
Влечу в вагон, иду как по ножу,
Палят и празднуют, целуют плоть, гранит,
Рожают тряско, плачут в море панихид,
Мы помним всё, мы выжили тогда,
Да нам сегодня горе не беда,
Мы не боимся боли - мы есть боль,
Родная, дай обнимем, мы с тобой,
Да всяк есть ты, всяк воробей из нас,
Орёл, парящий в перекрестье глаз,
Тот полководец, гулкие войска,
Тот машинист, беспалая рука!
О, нас не запугаешь! Стреляные мы.
На шрамы и рубцы - возьмём взаймы
Кровавые, иные письмена,
Ко рту мы купол поднесём - без дна!
И выпьем! Ну, давай! На посошок!
Мы не боимся Ада: с нами Бог.
Метель, ты с нами. Зимняя Война.
Дорога с нами. Вечная она.
СОН ПРО ЛЮБОВЬ
баллада
Тьма комнаты. Тихо, как мышь, сижу.
Не думай, не сон это снится.
Лёд озера. Горы. В тулупе дрожу.
Иней склеил ресницы.
Машинное масло. Железный лязг.
Стальные горят сочлененья.
И парень не прячет отверженных глаз.
Бинты на запястье. Раненье.
Куда тебе? В горы? Туда, к ледникам?
Прилёта больше не будет.
Откуда ты знаешь? Небо, как храм,
Вдоль облаков идут люди.
Одёжка твоя... Замёрзнешь. Пускай.
Мне жарко! Шубы не надо.
Обнявшись, вдвоём - через ямы край:
Свист и разрыв снаряда.
Хохочет гибель. Ты кто? А ты кто?
Да я никто, так, бродяжка.
Сюда попала в дырявом пальто.
Мечена кровью рубашка.
Весёлые песни солдатам пою.
Кормлю их, парень, собою.
Чтобы запомнили жизнь мою,
Не только работу боя.
А ты-то сама кто будешь? Любовь?
Любовь, догадался сразу.
Груз двести. Не хватает гробов.
И так поёшь, без приказа?
Да кто ты такая? Да кто тебя...
Молчи. Рядом грохочет.
Ну шлёпнут нас, ну, такая судьба,
А жить-то ведь каждый хочет.
А что ты делала до войны?
Песни народу пела.
Как здесь? Да. Мне снились сны:
Война без края-предела.
И что? Так сбылся твой вещий сон?
Не вещий. Люди воюют
Всегда. Каждый войной спалён.
Насквозь. Напропалую.
А что, твои ножки замёрзли? Глянь,
Есть целая спирта фляга.
Глотнём! Поцелуемся! Перестань.
Я под тебя не лягу.
А что, так противен? Что, уж пьяна?
Давай... без закуски глотаем...
Нельзя на войне. Это ж война.
Дурак. Она ведь святая.
Так ты ж Любовь! Ты свята сама!
Ближе... давай притисну...
Знаешь, схожу от тебя с ума,
Любовь... от любви. От жизни.
Какой это крепкий чистый спирт.
Я обжёг себе глотку.
А ты? У тебя ничего не болит?
Как лупят. Прямой наводкой.
Мы тут, понимаешь, давно без баб.
А платье твоё блестяще.
Дух захватило. Мужик-то слаб.
Мы все живём настоящим.
Кобениться брось. Лови момент.
И сверху лови, и снизу.
Среди войны - на много лет -
Обнимемся! Без капризов.
Голубка... слышишь... голубка моя...
Любашка, певчая птица...
На дне воронки, во тьме белья
Летишь... или это снится.
Да жизнь вся - сон. Гул полнит зенит.
Разрывы бьют колокольно.
Ты слышишь, сердце громко стучит.
Ты здесь поцелуй, где больно.
Певичка, птичка, моя Любовь,
Спой песенку, я поймаю.
Кровь - через бинт. Не надо слов.
Без слов я всё понимаю.
Война - это боль. Война - это смерть.
За будущие объятья.
Девчонка, дай на тебя поглядеть
На голую, да, без платья.
...и вот, пока пули свистели во сне,
Пока грохотали снаряды,
Пока ручьями текли по мне,
Слезами - блёстки-наряды,
Пока я все песни лепила ртом,
Что знала и что не знала,
Пока бормотала о Мiресвятом
И начинала сначала, -
Была той Любовью, и ямой той,
И той горой снеговою,
И той военной седой верстой,
Где камнем застыли двое,
Слепым объятьем, бронзой веков,
Зимней Войны заклятьем,
Бинтом и кровью, молчи, Любовь,
Метельным - навеки - платьем.
***
Ничего, ничего, я шепчу себе, ничего, мы ещё поживём.
До того, до того, до того, как однажды умрём.
На чело, на чело положите немой поцелуй.
Ничего, ничего, это снег, лепет его в ночи перевитых струй.
Никогда, никогда, никогда я больше не буду такой -
Молодой, кровь с молоком, стоящей над ледяною рекой
В этой шубе волчьей,
В чужом кудрявом табачном дыму,
Около печи холодной, молча, в родном рыдальном дому.
Мiръ - родильный дом,
Мы рождаемся заново всякий раз.
Бог глядит нам в слепые прорези
прижмурённых от лисьего визга глаз.
Не забудь, не забудь, я шепчу себе, тот, под берёзой,
во мху синего инея
ржавый замок,
Что целовала ты на бессмертном морозе,
Под собой не чувствуя ног.
Подожди! Подожди! я кричу. Свечу зажги! Надвигается рать!
Не гляди, не гляди, не видать ни зги, как буду я умирать!
Да не буду, конечно, нет, врёт богослов, я останусь жить -
В этой белой палате, во вьюге бинтов,
Мне здесь голову не сложить.
Ты не верь, не верь, если скажут тебе, что меня больше нет.
Просто выйди и закрой дверь. Выйди и выключи свет.
Ничего, ничего, так шепчу себе, я ведь просто храм на Крови -
Мы ещё поживём, мы ещё поцелуем
на страшном морозе
стальной окоём -
в Вере, в Радости и в Любви.
...ты ещё помолись, поплачь, я с тобой вдвоём,
Ты ещё поживи, поживи.
МОЛИТВА
Сегодня в лазарет наш с далёкой ли дали
Совсем цыплёнка юного, мальчонку привезли.
Из кузова сгрузили и на руках внесли
В огромную палату: в крови, снегу, пыли.
Обмыть мальчонку надо! Всё чистым быть должно.
А нянечка-старуха так молится в окно.
На Солнце, как на Спаса... икона - небеса...
Зовите вы хирурга! Жить парню полчаса!
Хирург бежит, вздыхает, всю видит боль-беду.
Реку переплывает, идёт-бредёт по льду.
Реку войны и скорби, и простынь, и пелён,
Реку судьбы и смерти, реку иных времён.
А мать моя, сестричка, рукой зажала рот:
Такой солдат молоденький, а нынче вдруг умрёт!
Не умирай, шептала, держись, не умирай,
Во что бы то ни стало держись и побеждай!
Зажимы подавала... Стояла у стола...
А нянечка-старуха молилась и ждала.
А нянечка святые все путала слова,
Молилась как умела, молилась от себя...
Хирург над страшной раной творил последний шов.
Шагнул назад, как пьяный, без сил, в поту, без слов.
Солдат, мальчонка бледный, последний дух и дых.
Он снизу вверх застыло смотрел на нас, живых.
И мать моя, сестричка, отбросила зажим,
И тихо так и горько заплакала над ним.
А нянечка молилась, молилась всё равно,
И Солнце бинтовало разверстое окно,
И Бог молитву слышал, в слезах смирен и тих,
И в небе Сам молился за мёртвых и живых.
***
Вся радость на рельсах. Вся жизнь на колёсах.
Такая война!
Мы сыплемся, люди, мы красное просо,
Не наша вина.
Летит мой состав. Крен тяжёлых вагонов.
От Керженца до Днепра.
От Волги до Припяти, Буга и Дона,
Салгира, Хопра.
Держитесь, друзья. Эшелон обстреляли.
Я призрак. Я страх.
Я просто младенец в тугом одеяле
На неба руках.
Отец, мать и брат пережили бомбёжку.
Нам жить до утра.
Воды воскрешенье и хлебная крошка.
Судьба, медсестра.
Я только хирург. Нас война разыскала.
Снарядов салют.
Я только хирург. Начинаем сначала.
Иглу мне, кетгут.
Который солдат? Кровь дождём. Зашиваю
И режу опять.
Сестра милосердия нынче живая.
Не падать! Не спать.
Мы все, дорогие, мы только герои,
Не мы, кто тогда?
Нас тысячи тысяч. Нас трое и двое.
Армада, орда.
И мы поднимаемся. Выше знамёна!
Команда: без слов.
Разрез без наркоза. Ни крика. Ни стона.
Мы только любовь.
Мы только страдающий рот пересохший,
Крик мощных атак.
Мотор умирающий, в поле заглохший.
На бинт пущен флаг.
И то наши лица - хоругви и стяги,
Мы - Спас в облаках.
Я просто ребенок последней отваги
На неба руках.