Если кто-нибудь усаживался рядом и принимался расспрашивать, как у неё рождаются стихи, значит, требовалось что-нибудь сочинить. Это Женя знала безошибочно.
Или у кого-то намечался день рождения и надо было поздравить именинника «складно», или требовалось написать стишок на конкурс, или – но это была редкость – приходили «за текстами» ребята из школьной рок-группы. Правда, темы они давали жёсткие: «ревность», «измена», «суицид». Женька корпела ночь и другую, честно создавая «маленькую трагедию», но рокеры оставляли три-четыре слова, которые с таким неистовством выкрикивались потом со сцены, что признавать авторство становилось неловко.
Женя ужасно жалела, что учительница литературы рассказала всем про то сочинение, с которого всё началось. Да ещё и вслух прочитала. И, кажется, не только в классе, но и в учительской. Теперь каждый взрослый человек, такой, например, как завуч по воспитательной работе, думал, что знает, как Жене прославить своим творчеством школу. Требовалось, к примеру, чтобы на каждую линейку Женя сочиняла стихотворение о какой-нибудь общественно важной проблеме: о прогулах, плохих оценках, использовании нецензурной лексики или гаджетозависимости.
В прошлом году девятиклассники поймали Женю в раздевалке и заявили, что не выпустят, пока она не прочитает им «стих». Правда, пока они наслаждались моментом, вёрткая маленькая Женя растолкала их острыми локтями и проскользнула сквозь неплотно прикрытую дверь. Вослед раздался дружный гогот, но «стих» читать не пришлось.
И теперь вот опять... На этот раз – Андрей, новенький из соседней школы:
- Женьк, а Женьк... А как это у тебя? По ночам или с утра бывает?
- По-всякому бывает. Тебе чего надо?
Новенький покраснел, и голубые глаза засверкали, как льдинки:
- Просто хотел узнать. Я твои стихи давно читаю.
- Как это?.. – опешила Женя.
- В газете. Моя мама вырезает все твои стихи и клеит в тетрадку.
- Ну... - Женя почувствовала, что краснеет похлеще новенького, - я даже не знаю, что сказать...
- Круто, что я перешёл к вам в школу.
- Гм...
- Вот я бы полжизни отдал, чтобы узнать, что такое вдохновение!
- Слушай, ну, если ты правда так хочешь попробовать... – Женя почесала переносицу, - просто возьми и попробуй!
- Это ты хорошо сказала! – он рассмеялся. – А с чего начинать? С рифмы или с ритма?
- Не-е... Не так совсем. Тут, понимаешь... Надо увидеть. Ну, или почувствовать.
- Тему выбрать?
- Даже не тему, а вот просто надо решить, что ты хочешь сказать.
- Не понял.
- Ну, люди ведь не просто так пишут стихи. Они их зачем-то пишут.
- А мне казалось, что особо не думают. Вот пчела летит и жужжит, соловей там – поёт, а поэт – пишет. Потому что он так устроен, что ли.
- То есть ты у меня хочешь узнать, как я устроена? – тут пришёл её черёд смеяться.
- Я запутался совсем. Но хотел бы попробовать. Дай мне тему какую-нибудь.
- Тему? Ну, какую тебе тему?.. - Женя бросила взгляд за окно: ранние зимние сумерки сделали небо фиолетовым, с неведомых высот полетел прозрачный снежок. – Вон там каток залили, у нас на стадионе. Сходи туда вечером и напиши про него. Там, наверно, красиво вечером в такой снег.
- А ты пойдёшь?
- Нет. Я на другом конце города живу. Пока доеду, уже будет поздно, так что мне – домой.
Женя шагала к остановке и удивлялась тому, каким праздничным стал город. Ни бугорка, ни ямки, ни криво торчащего забора – всё покрыл невозможный, чистый-пречистый снег. В голове сложились строчки про белых бабочек, слетающихся на лица, щекочущих кожу, садящихся на ресницы, на глаза и на губы, похожие на цветы.... И в конце неожиданно выплыла рифма «ты».
Женя одёрнула себя, проворчав «Этого только не хватало», и до следующего утра не вспоминала больше про новенького.
А на первой перемене Андрей принёс стихотворение про каток. Стихотворение было так себе. Снежинки сравнивались с белыми мухами, сидящими «за ухами», а девчонки на коньках – с белокрылыми феями. Нельзя сказать, какой из этих образов раздосадовал Женю сильнее, но поругалась она знатно. Следующим заданием стало описание тишины.
- Разве в городе бывает тишина? – спросил Андрей.
- Я знаю одно место, - ответила Женя. – Если хочешь, покажу.
После уроков она отвела новенького в любимый заснеженный скверик, скрытый во дворах. Те, кто никогда не ходил в сторону старого города, могли про него не знать. Андрей и не знал. Тихо было так, что каждый случайный звук проваливался, словно в подушку. Они хорошо поболтали, прошлись, поскрипывая снежком, покормили воробьёв, потом прилежно послушали тишину.
- Ну, я пошёл записывать, - сказал Андрей. И Женя кивнула.
Ещё через несколько дней ходили смотреть на реку. Лёд давно встал, и они гадали, какая она там теперь: синяя, свинцовая, бурая? О чём думает? Какие ей снятся сны?
Жене было легко с Андреем. Он был искренний, «весь в искорках честности», как она говорила. Если чего-то не понимал, спрашивал прямо. Если что-то ему не нравилось, говорил открыто.
Так прошёл январь, за ним – февраль. Женя верила в дружбу между мужчиной и женщиной, и ей не хотелось, чтобы их прогулки и разговоры стали чем-нибудь другим, ничего не хотелось менять. Но в последнее время она всё чаще смотрела в зеркало. Проводила пальцами по узким длинным губам, трогала шишечки выступающих скул, расправляла по плечам жидкие русые волосы, а потом опять собирала их в хвост. Нет, она не была красива. Конечно, можно было нарисовать себе брови и губы, как у всех. Но ведь всё это было бы ненастоящее. А Жене так не хотелось.
В последние дни февраля Андрей стал каким-то другим, взволнованным.
- Я тут стих написал. Посмотришь?
- Давай.
Он протянул Жене мелко исписанный листок:
Я не знал, что такое бывает,
Я не видел на свете нежней.
Слышал я, что любовь убивает,
И боялся приблизиться к ней.
В волосах её длинных и светлых,
В голубых, словно небо, глазах
Я увидел тот образ заветный,
Что царил в моих тайных мечтах.
Если я ей поведаю тайну,
Как посмотрит, что скажет она?
По глазам её вечно печальным
Непонятно, в кого влюблена.
Нет, она на других не похожа,
И не бросит в лицо моё смех!
...Если тихо прошепчет: «Я тоже»,
Буду самым счастливым из всех!
Сердце у Жени гулко забилось, глаза заблестели. Когда она посмотрела на Андрея, чего только не было в её лице! Удивление, нежность, робость, надежда, благодарность, радость - самая беззаветная радость!..
- Ну, как тебе? - спросил он.
- Это... это... - Она тронула его ладонь. - Я хочу тебе сказать... «Я тоже»...
- Значит, понравилось?
- Да, конечно, понравилось!..
- Вот и отлично. Тогда я опускаю в конверт. Слушай, можно тебя попросить по-дружески? Отдай вот это письмо ей.
- К-кому?
- Диане Орловой. Только не говори, что это от меня.
- Так это ты писал ей?
- Ну, да. А что такое?.. Она мне в первый же день понравилась. И потом я её встретил на катке. Она была как белокрылая фея... И когда ты мне задала тему пробуждения реки, я шёл домой и слушал, как с треском ломает лёд бурная река моей крови... когда я думаю о ней...
Женя не смогла ничего ответить. Если бы она сказала хоть слово, он бы всё понял, узнал (о, стыд, ну, как она могла подумать... как смела даже предположить...). Тени бежали по её лицу, ладонь дрожала. Андрей, милый Андрей, который – ну почему бы ему не стать «самым счастливым из всех?» - стоял перед ней с протянутым письмом и ждал ответа.
- Так ты передашь?..