У. Джонс был в первую очередь верующим христианином и лишь во вторую — великим филологом; и при построении своей теории вторжения предков индоариев в Индию из Ирана и датировки этого вторжения он использовал отнюдь не научные (единственно доступные тогда лингвистические), а сугубо религиозные основания. Он нисколько не сомневался в историчности Ноева потопа и Вавилонской башни и это повлияло как на его хронологические построения (датировка Вед после Пятикнижия Моисея и Ноева потопа), так и на локализацию им прародины индоевропейцев (Иран).
Ключевые слова: Теория индоарийского вторжения, христианская историософия и хронология, индоевропейцы.
THE BEGINNING OF INDOLOGY: CREATING THE THEORY OF INDO-ARYAN INVASION INTO INDIA IN THE WORKS OF W. JONES
W. Jones was in the first place a Christian believer and only in the second — a great linguist; and while building his theory of Indo-Aryans ancestors’ invasion into India from Iran and dating this intrusion he used not at all scientific (the then only existing philological) evidence, but religious ideas (Christian Historiosophy). He was a firm believer in the Bible myths of Noah’s Flood and Babylonian Tower. That’s why W. Jones claimed that the epicenter of Indo-European dispersal had been in Iran and dated Indian Vedas after Noah’s Flood and Babylonian Tower and the Books of Moses according to the Christian world chronology.
Key words: Aryan Invasion Theory, Christian Historiosophy and Chronology, Indo-Europeans.
(В основу данной статьи положен доклад, прочитанный автором на IV Международной конференции «Актуальные проблемы истории древнего мира» в Киевском Национальном Университете им. Т.Г. Шевченко 16.05.2013 г.)
В докладе перед Азиатским Обществом Калькутты 2 февраля 1786 г. общепризнанный основатель индологии и индоевропеистики У. Джонс заявил следующее: "Санскрит был введён завоевателями из других царств в какую-то очень отдалённую эпоху... Санскритский язык… обладает чудесной структурой; более совершенный, чем греческий, более богатый, чем латинский, и более изысканно утончённый, чем оба; и всё же связанный с обоими более тесным родством, и в корнях глаголов, и в грамматических формах, чем могло быть возможно вызвано случайностью; таким тесным, на самом деле, что ни один филолог не смог бы изучать их все три без уверенности в их происхождении из одного общего источника, который, может быть, более не существует. Есть аналогичная причина, хоть и не столь веская, полагать, что и готский, и кельтский, хотя и смешанные с очень отличным диалектом, были такого же происхождения, что и санскрит; и древнеперсидский может быть добавлен к тому же семейству". [1. P. 28–29]
Перед нами два утверждения. Одно — научное, основанное на изучении филологических данных, о существовании огромной языковой семьи, которую впоследствии назовут "индоевропейской" или "индогерманской".
Второе — голословное: автор не доказывает вторжение предков носителей санскрита в Индию, а просто постулирует его как нечто не требующее доказательств. Это — начало формирования псевдонаучного мифа о вторжении/переселении индоариев в Южную Азию извне субконтинента. Само по себе открытое У. Джонсом родство индоевропейских языков не является доказательством миграции предков индоариев на субконтинент Индостан извне, а никаких других, научных данных для каких-либо выводов по этой проблематике просто не существовало. Сравнительная индоевропеистика и зародилась с работами У. Джонса. Ещё не существовало археологии и антропологии Индии.
Археологические и палеоантропологические доказательства проникновения ариев на полуостров отсутствуют до сих пор. Как указывают один из крупнейших американских специалистов по археологии и антропологии доисторической Индии Дж. Шаффер с соавтором в статье с говорящим названием «Археология Южной Азии и миф о вторжениях индоариев», археологические данные не поддерживают никакую версию миграционистской/инвазионистской гипотезы, описывающую перемещение западного населения в Южную Азию. [2. P. 97, Note 8] В другой работе они же подчёркивают, что культурная история Южной Азии должна изучаться в контексте автохтонной культурной преемственности, а не вторжения и разрыва. [3. P. 126]
Ещё один крупнейший американский специалист по археологии Индостана Дж.М. Кенойер утверждает, что биологические данные не поддерживают никакой гипотезы о перемещении нового населения в Хараппу извне долины Инда на протяжении Хараппской или Поздней Хараппской эпох. [4. P. 32]
Команда американских палеоантропологов установила, что с начала халколитического периода бытования поселения Мергарх на правом берегу Инда (V тыс. до н.э.) и до 800 г. до н.э. никакого проникновения нового населения в Северо-Западную Индию извне субконтинента не было. [5. P. 137–182; 6. P. 32–66].
Этот вывод признают лидеры школы миграционистов среди лингвистов (М. Витцель) [7. P. 9] и археологов (Е.Е. Кузьмина) [8. P. 345].
Американский эксперт мирового уровня в области археологии Индостана Г. Поссел пишет: «Ригведа не содержит рассказа (или даже намёка) об арийском путешествии в Пенджаб. Никто не знает наверняка, когда индоевропейцы, которые говорили на ведийском санскрите, пришли на субконтинент, или как они туда попали... Свидетельства вторжения отсутствуют». [9. P. 249]
С резким осуждением инвазионизма/миграционизма выступает и старейшина индийской археологии Б.Б. Лал, заслуги которого перед мировой исторической наукой высоко оценены и за рубежом, и в нашей стране. [10. С. 332. Сноска*]
Доклад Б.Б. Лала на конференции Национального Совета Педагогических Исследований и Подготовки в Нью-Дели в названии содержит ту же характеристику инвазионизма/миграционизма, что и в статье американского археолога Дж. Шаффера: «Зачем увековечивать мифы? Свежий взгляд на древнеиндийскую историю». [11] Доклад начинается с перечисления четырёх псевдоисторических мифов, до сих пор мешающих объективному исследованию истории древней Индии, и из них первым называется миф об арийском вторжении/переселении в Южную Азию.
Один из самых известных современных инвазионистов/миграционистов, (со)автор ряда энциклопедий по индоевропейским исследованиям Дж.П. Мэллори признаёт в статье с говорящим названием «Тучи двадцать первого века над индоевропейскими прародинами», что до сих пор «отсутствуют достоверные археологические свидетельства для доказательства, с помощью [теории] элитного доминирования или любого другого механизма, той разновидности лингвистического сдвига, который требуется… для объяснения прибытия и господства индоариев в Индии». [12. С. 150]
В том же докладе У. Джонса от 2 февраля 1786 г. содержится ещё одно необоснованное, на этот раз псевдохронологическое и в то же время очевидно религиозное, а не научное утверждение, которое показывает associatio idearum: "В настоящее время мы можем утверждать, что второй, серебряный век индусов [т.е. Трета Юга] последовал за рассеянием [народов] из Вавилона". [1. P. 32] Совершенно ясно, что У. Джонс закладывает теорию арийского вторжения/переселения в Индию на фундаменте ветхозаветной историософской традиции, а отнюдь не на каких-то научных данных.
С ещё более интересным для нас докладом У. Джонс выступает перед Азиатским обществом Калькутты 19 февраля 1789 г.: "Я могу заверить вас со всей уверенностью, что сотни существительных фарси являются чисто санскритскими, с никакими иными изменениями, чем могут наблюдаться в многочисленных bhashas, или местных диалектах Индии; что очень многие персидские императивы являются корнями санскритских глаголов; и что даже наклонения и времена персидских отглагольных существительных, являющиеся моделью для всех остальных, выводятся из санскритских посредством простой и ясной аналогии; мы отсюда можем сделать вывод, что фарси произошёл, как и различные индийские диалекты, от языка брахманов... словообразование является... решительным доказательством того, что персы произошли от индийского корня ". [1. P. 90–91]
Далее докладчик добавляет: "Когда я внимательно изучил словарь зендского [авестийского языка], я был невыразимо удивлён обнаружением того, что шесть или семь слов из десяти были чисто санскритскими, и даже некоторые из их окончаний образовывались с помощью Вьякараны [правила словообразования в санскрите. — А.С.]... Отсюда следует, что язык Зенда [т.е. Авесты] был, по меньшей мере, диалектом санскрита, приближаясь к нему почти так же, как пракрит, или другие народные говоры... из всех этих фактов неизбежно следует, что древнейшими фиксируемыми языками Персии были халдейский [т.е. язык преемственной шумеро-аккадско-вавилонской цивилизации] и санскрит, и что, когда они перестали быть разговорными, от них произошли соответственно пехлевийский и зендский [авестийский], а фарси — либо от зендского, либо непосредственно от диалекта брахманов". [1. P. 94]
Опять-таки перед нами удивительная ситуация: лингвистические данные заставляют У. Джонса говорить о том, под чем сейчас мог бы спокойно подписаться любой автохтонист, т.е. сторонник исхода индоевропейцев, в т.ч. иранцев, из Южной Азии (кроме вывода о пехлеви)... И о том же говорят много лет спустя другие известные востоковеды.
Так, в 1861 г. издатель текста Ригведы Ф.М. Мюллер указывает, что иранцы ушли от индоариев из Индии и унесли с собою названия индийских рек в видоизменённой форме (напр., Sarayu—>Haroyu). [13. P. 239 & 248–249]
Современный американский лингвист Э.Ф. Браент также пишет относительно названий «рек, общих для Ирана и Индии, таких как иранские Harahvaiti и Harāyu, что соответствует индийским Sarasvatī и Sarayu... Было бы настолько же правдоподобным полагать, что Sarasvatī было санскритским термином, автохтонным для Индии и позднее импортированным носителями авестийского в Иран. То же самое относится к другим индоарийским следам в гидронимах, распространённых по России и в прилегающих регионах”. [14. P. 484]
И.М. Оранский даёт связное объяснение фонетической дистанции между древнеиндоарийским и древнеиранским, из которого следует, что древнеиранский оказывается более поздним стадиально по сравнению с индоарийским, и хуже сохранившим общеарийское (общеиндоиранское) наследие по сравнению с индоарийским в области фонетики. [15. С. 29–31]
Наглядной иллюстрацией того же служит и сравнение древней индоарийской и иранской лексики. [16; 17; 18; 19; 20]
Относительно приводимого как аргумент утверждения о том, что в отличие от Ригведы в Авесте сохранены дифтонги в исходных морфемах (краткие и долгие), иранисты указывают, что наличие дифтонгов было вызвано поздно возникшими уже после письменной фиксации особенностями певческого исполнения Авесты и не отражает характеристики её языка на древнейшей стадии. [21. С. 52–86] Несомненными же древними дифтонгами авестийского оказываются только ai и au. [22. С. 47–65] Но ригведийский язык сохранил именно эти два дифтонга — ai и au в словах rai — "богатство", nau — "лодка/корабль", gau — "бык/корова", dyau — "сияние/небо". [23. С. 209–210] Получается, что никакого преимущества в сохранении индоевропейской системы дифтонгов у авестийского по сравнению с ведийским языком нет.
Однако, вопреки приводимым им самим лингвистическим данным, говорящим, скорее, о происхождении иранцев из Индии, У. Джонс утверждает, что Иран «индусы покинули в древнюю эпоху... Нация индусов, на чём можно настаивать… владела и управляла страной Иран… [до] миграции брахманов из Ирана, и жестокой схизмы в персидской религии». [1. P. 95] Более того, он полагает, что «язык первой персидской империи [речь идёт о древнем мифическом государстве иранцев, а не об исторической Персидской империи. — А.С.] был матерью санскрита, и соответственно зенда [авестийского] и фарси, а также греческого, латинского и готского». [1. P. 105]
Возникает вопрос — почему У. Джонс говорит о миграции индоариев из Ирана, если его собственные лингвистические данные свидетельствуют, скорее, об обратном — о происхождении иранцев из Южной Азии? Ответ обнаруживается в общей исторической концепции основателя индологии и индоевропеистики, формулируемой в следующих выражениях: «Мы обнаруживаем… в Персии, в древнейшем начале истории, три отличных расы людей, которых мы описываем... как владельцев Индии, Аравии, Татарии... Позвольте отметить, прежде всего, центральное положение Ирана, граничащего с Аравией, Татарией и Индией... никакая страна, поэтому, кроме Персии, не выглядит вероятным источником распространения колоний во все царства Азии. Брахманы никогда не могли мигрировать из Индии в Иран, потому что им открыто запрещается их древнейшими существующими законами покидать регион, который они населяют в наши дни». [1. P. 106]
Перед нами снова неоднократно повторяемое голословное утверждение о том, что брахманы мигрировали в Индию из Ирана. Потом вводятся два якобы научных аргумента, однако таковыми они выглядят только при их бездумном принятии. Факт центрального положения Ирана между ареалами тюркских (Татарией), семитских (Аравия) и индоарийских (Индия) языков не доказывает, что именно Иран является прародиной индоевропейцев. Зачем автору нужен этот аргумент? Мы уже увидели, что У. Джонс считает научным историческим фактом строительство Вавилонской башни с последующим рассеянием народов по Земле. И дальше мы увидим, что основатель научной индологии и индоевропеистики имеет в виду именно этот религиозный догмат.
Относительно второго утверждения можно спросить — а почему именно брахманы должны были мигрировать из Индии? Естественнее ожидать миграции, прежде всего, кшатриев, либо брахманов–воинов, живших дхармой кшатрия, о которых подробно рассказывает Махабхарата (Парашурама, Дрона, Крипа, Ашваттхаман) [24. С. 17–19, 24, 26, 35–36, 169–171, 180, 186, 286, 297–298, 351–366, 374–375, 423–429, 433, 472, 478–480, 517, 519].
Косвенно об этом говорит и цитируемое самим У. Джонсом сообщение из древнеиндийского сборника законов: «В санскритских законах... Ману... мы находим следующий любопытный отрывок: "Многие семьи воинского класса, постепенно оставив указания Вед и сообщество брахманов, жили в состоянии деградации; как народы Пундрака и Одра, Дравира и Камбоджа, Яваны [греки] и Саки, Парады и Пахлавы, Чины [китайцы] и некоторые другие народы"». [1. P. 113]
Также У. Джонс выдвигает весьма любопытную в свете современных исследований гипотезу о родстве индоариев, китайцев и японцев: «Китайцы и индусы были изначально одним народом; но будучи разделёнными почти четыре тысячи лет, они сохранили несколько явных признаков их древнего родства… Население Японии было изначально индусами воинского класса, и продвинулось дальше на восток, чем Чины [китайцы]… Арабы и татары были изначально различными расами, в то время как индусы, китайцы и японцы произошли от другого древнего корня... и все три корня можно проследить до Ирана как общего центра, из которого, весьма вероятно, они разошлись в разных направлениях около четырёх тысяч лет назад». [1. P. 125 & 127–128] По сути дела У. Джонс указывает здесь, что цивилизации Китая и Японии были созданы индоевропейцами. Конечно же, его выводы в этом отношении являются исключительно гипотетическими. Какие-либо подтверждающие эту гипотезу факты из истории Японии нам неизвестны.
Но у синологов имеются положительные данные о влиянии индоевропейцев на формирование китайской государственности династий Шан–Инь, XV–XI вв. до н.э., и Раннего Чжоу, XI вв. до н.э.–771 гг. до н.э. Так, активно разрабатываются лингвистические теории о воздействии индоевропейских языков на языки Китая и Индокитая. [25. С. 554–555 и 561–562; 26; 27; 28; 29; 30] Факт культурного контакта представителей этих двух языковых семей с прослеживанием воздействия индоевропейцев на формирование двух древнейших исторически зафиксированных династий Древнего Китая признаётся и ведущими российскими синологами. [31. С. 148–150 и 213–214] Причём аналогии проводятся в том числе и с ригведийскими индоариями. [32. С. 63, 66, 165–166 и 168–169] Одним из регионов контакта (выходящих из Индии) индоевропейцев и древних китайцев мог быть Таримский бассейн (о чём свидетельствуют данные генетического изучения останков таримцев, их погребальные обряды с могилами–«лодками», а также культы Лингама и Йони и употребление эфедры). [33. С. 290–294; 34. P. 1–2 & 9; 35. P. 283–289, 299 & 308–309] Ещё один путь культурного обмена и даже миграции, связывавший Южную Азию и Китай, археологически зафиксированный уже для III тыс. до н.э., проходил через долины рек Шринагара и Тибета. [10. С. 332–333] В связи с этим слова В.В. Иванова о специфической лодочной погребальной практике индоевропейцев (части греков (— вспомните Харона и Стикс), германцев и балтославян) [36. С. 382] указывают на то, что (при выходе из Индии) какая-то часть их предков могла проникнуть в Центральную Азию и отсюда повлиять не только на складывание древнекитайской государственности Шан–Инь и Раннего Чжоу, но и на языки Китая и Индокитая.
Таким образом, У. Джонс в случае с китайцами, как и в случае с древними иранцами, выдвигает гипотезу, свидетельствующую, скорее, в пользу автохтонности индоариев и индоевропейцев вообще в Индии.
Доклад У. Джонса от 23 февраля 1792 г. содержит псевдохронологические утверждения, основанные на библейской историософской традиции, а вовсе не на научных данных: «Древнейшим сочинением в мире является работа на еврейском... она приписывается Мусе; ибо так он пишет своё собственное имя, которое вслед за греками и римлянами мы изменили на Моисей… Веда, судя по всему, стоит следующей по древности после Пятикнижия Моисея». [37. P. 6–7]
Однако хорошо известно, что У. Джонс, таким образом «датирующий» Веды, ни Самхиты, ни Брахманы не изучал... Но через год в следующем докладе он заявляет: "Все наши исторические исследования подтвердили сообщения Моисея о первобытном мире… Единственная человеческая семья после потопа обосновалась в северных частях Ирана... Когда они размножились, они разделились на три отличительных ветви [— арабов, татар, индусов]". [37. P. 19 & 14]
Библейского Ноя У. Джонс отождествляет с древнеиндийским Ману и считает, что миф о потопе, связанный с последним, "подтверждает первобытную традицию в этой стране о вселенском потопе, описанном Моисеем, и соответственно устанавливает время действительного начала истинной индийской хронологии". [37. P. 80 & 85]
Однако история о Потопе Ману впервые описывается в Брахманах [38], составленных после гимнов, в частности, Ригведы.
В Ригведе в одном позднем месте есть выражение (I.32.8), которое Т.Я. Елизаренкова переводит как "текут вздымаясь воды Ману" [39. С. 41].
Но I Мандала Ригведы была составлена после гимнов II–VII и IX Мандал. Таким образом, даже если (!) (вслед за У. Джонсом) считать эту фразу описанием Потопа Ману–Ноя, то и в этом случае ядро Ригведы составлено до предполагаемого потопа.
Ничего этого У. Джонс не знал, так как он не читал ни Ригведу, ни Брахманы. Но при этом он утверждал: "В то, что Веды были на самом деле написаны до потопа, я никогда не поверю"... [37. P. 89]
Вся ненаучность и религиозная (христианская историософская) ангажированность подобных утверждений совершенно очевидна.
Таким образом, мы увидели, что основатель индологии и индоевропеистики У. Джонс был в первую очередь верующим христианином и лишь во вторую — великим филологом; и что при построении своей теории вторжения предков индоариев в Индию из Ирана и датировки этого вторжения он использовал отнюдь не научные (единственно доступные тогда лингвистические), а сугубо религиозные основания.
И к этому же выводу приходят американские и зарубежные европейские историографы. Так, Т.Р. Траутман указывает, что «сердцевиной стандартного взгляда является вера/верование/представление (belief), что арии пришли в Индию извне её. Эта концепция была впервые сформулирована самим [Уильямом] Джонсом, который утверждал, что из центральной точки рассеяния где-то в Иране прямые линии могут быть проведены в разных направлениях того, что мы сейчас называем индоевропейской языковой семьёй, и никакие любые две линии не пересекаются. Взгляд [Уильяма] Джонса являлся рационализированной версией библейского рассказа о Вавилонской башне, в соответствии с которым Бог перемешал языки народов в Вавилоне, и они рассеялись оттуда в различных направлениях» [40. P. XXXVIII].
Урс Апп отмечает, что «проект Джонса, очерченный в его ежегодных докладах в качестве Президента Азиатского Общества в Калькутте, был преимущественно не лингвистическим или этнологическим, но теологическим… Джонс защищал некоторые элементы ветхозаветной истории, такие как хронология… Джонс твёрдо придерживался библейской традиции и прослеживал происхождение всех народов в мире до местности неподалёку от традиционного места остановки Ноева ковчега… Ежегодные доклады Джонса показывают то, как даже эрудированный и трезвомыслящий основатель Азиатского Общества оставался в оковах освящённой временем религиозной идеологии Европы… Его ежегодные доклады демонстрируют удивительно глубокую приверженность вдохновлённой Библией хронологии, священной истории и древней теологии» [41. P. 9 & 77].
Отделив религию от науки, последующая и современная индология Запада "забыла" о своих религиозных основаниях и по сути в этом (!) отношении продолжает поддерживать догматы ветхозаветной историософии [42. С. 156–225] как общепризнанные научные достижения.
Литература:
1. Jones, W. Discourses delivered before the Asiatic Society and miscellaneous papers, on the religion, poetry, literature, etc. of the nations of India. In 2 vol / W. Jones. — 2nd ed. — L.: Printed for Charles S. Arnold, 1824. — Vol. I. — 149 p.
2. Shaffer, J.G. and Lichtenstein, D.A. South Asian archaeology and the myth of Indo-Aryan invasions / J.G. Shaffer and D.A. Lichtenstein // The Indo-Aryan controversy: evidence and inference in Indian history. — L.: Routledge, 2005. — P. 75–106.
3. Shaffer, J.G. and Lichtenstein, D.A. The concept of "cultural tradition" and "palaeoethnicity" in South Asian archaeology / J.G. Shaffer and D.A. Lichtenstein // The Indo-Aryans of ancient South Asia: language, material culture and ethnicity / edited by G. Erdosy. — Berlin–New York: Walter de Gruyter, 1995. — P. 126–154.
4. Kenoyer, J.M. Culture change during the Late Harappan period at Harappa: new insights on Vedic Aryan issues / J.M. Kenoyer // The Indo-Aryan controversy: evidence and inference in Indian history. — L.: Routledge, 2005. — P. 21–49.
5. Hemphill, B.E., Lukacs, J.R., Kennedy, K.A.R. Biological Adaptations and Affinities of Bronze Age Harappans / B.E. Hemphill, J.R. Lukacs, K.A.R. Kennedy // Harappa Excavations 1986–1990: A Multidisciplinary Approach to Third Millennium Urbanism / Edited by R.H. Meadow. Monographs in World Archaeology. — No. 3. — Madison Wisconsin, 1991. — P. 137–182.
6. Kennedy, K.A.R. Have Aryans been identified in the prehistoric skeletal record from South Asia? Biological anthropology and concepts of ancient races / K.A.R. Kennedy // The Indo-Aryans of ancient South Asia: language, material culture and ethnicity / edited by G. Erdosy. — Berlin–New York : Walter de Gruyter, 1995. — P. 32–66.
7. Witzel, M. Autochthonous Aryans? The Evidence from Old Indian and Iranian Texts / M. Witzel // Elecronic Journal of Vedic Studies. — 7–3. — 2001. — 115 p.
8. Kuz’mina, E.E. The origin of the Indo-Iranians / Transl. by S. Pitina and P. Prudovsky. Ed. by J.P. Mallory / E.E. Kuz’mina // Leiden Indo-European Etymological Dictionary Series. — Leiden: Brill, 2007. — 784 p.
9. Possehl, G.L. Indus civilization: a contemporary perspective / G.L. Possehl. — Walnut Creek: Rowman Altamira, 2002. — 276 p.
10. Щетенко, А.Я. Фундаментальный труд по древнеиндийской цивилизации. B.B. Lal. The Earliest Civilization of South Asia (Rise, Maturity and Decline). New Delhi. 1997 / А.Я. Щетенко // Археологические вести. — №5. — 1996–1997. — СПб.: Издательство "Дмитрий Буланин", 1998. — С. 331–341.
11. Lal, B.B. Why Perpetuate Myths? A Fresh Look at Ancient Indian History / B.B. Lal. — (http://web.archive.org/web/20040514210125/http://www.geocities.com/ifihhome/articles/bbl002.html).
12. Mallory, J.P. Twenty-first century clouds over Indo-European homelands / J.P. Mallory // Вопросы языкового родства: Международный научный журнал / Рос. гос. гуманитар. ун-т; Рос. акад. наук. Ин-т языкознания; под ред. В. А. Дыбо. ― М., 2013. ― № 9. ― С. 145–154.
13. Mueller, M. Lectures on the science of language, delivered at the Royal Institution of Great Britain in April, May, and June, 1861 / M. Mueller. — NY: Charles Scribner and Company, 1869. — 416 p.
14. Bryant, E.F. Concluding remarks / E.F. Bryant // The Indo-Aryan controversy: evidence and inference in Indian history. — L.: Routledge, 2005. — P. 468–506.
15. Оранский, И.М. Введение. Иранские языки в историческом освещении / И.М. Оранский // Основы иранского языкознания. Древнеиранские языки. — М.: Наука, 1979. — С. 10–128.
16. Расторгуева, В.С., Эдельман, Д.И. Этимологический словарь иранских языков. Том 1. a–ā / В.С. Расторгуева, Д.И. Эдельман. — М.: Издательская фирма "Восточная литература" РАН, 2000. — 327 с.
17. Расторгуева, В.С., Эдельман, Д.И. Этимологический словарь иранских языков. Том 2. b–d / В.С. Расторгуева, Д.И. Эдельман. — М.: Издательская фирма "Восточная литература" РАН, 2003. — 502 с.
18. Расторгуева, В.С., Эдельман, Д.И. Этимологический словарь иранских языков. Том 3. f–h / В.С. Расторгуева, Д.И. Эдельман. — М.: Издательская фирма "Восточная литература" РАН, 2007. — 493 с.
19. Эдельман, Д.И. Этимологический словарь иранских языков. Том 4. i–k / Д.И. Эдельман. — М.: Издательская фирма "Восточная литература" РАН, 2011. — 415 с.
20. Эдельман, Д.И. Сравнительная грамматика восточноиранских языков. Лексика / Д.И. Эдельман. — М.: Издательская фирма "Восточная литература" РАН, 2009. — 280 с.
21. Иванов, В.Б. Три ветви авестийской фонетики / В.Б. Иванов // Памяти В.С. Расторгуевой: Сб. статей. — М.: Ключ–С, 2007. — С. 52–86.
22. Святополк–Четвертынский, И.А. Зенд Авеста: сакральный текст и его трансформация / И.А. Святополк–Четвертынский // Россия и Гнозис. Материалы [Десятой ежегодной] конференции. Под ред. Н.В. Пожарской, И.Н. Потылицыной, Т.Б. Всехсвятской. Москва. ВГБИЛ. 19–20 апреля 2004 года. — М.: издательство ‘Рудомино’, 2006. — С. 47–65.
23. Елизаренкова, Т.Я. Грамматика ведийского языка / Т.Я. Елизаренкова. — М.: Издательство «Наука», Главная редакция восточной литературы, 1982. — 430 с.
24. Махабхарата. Адипарва. Книга Первая. Пер. с санскр. и комм. В.И. Кальянова / В.И. Кальянов. — М.: Наука, 1992. — 736 с.
25. Гамкрелидзе, Т.В., Иванов, Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. II / Т.В. Гамкрелидзе, Вяч.Вс. Иванов. — Тбилиси: Издательство Тбилисского университета, 1984. — 893 с.
26. Bauer, R.S. Sino-Tibetan *kolo “Wheel” / R.S. Bauer // Sino-Platonic Papers. — Number 47 / edited by V.H. Mair. — August, 1994. — 11 p.
27. Ostmoe, A.A. Germanic–Tai Linguistic Puzzle / A.A. Ostmoe // Sino-Platonic Papers. — Number 64 / edited by V.H. Mair. — January, 1995. — 81 p.
28. Tsung-tung Chang. Indo-European Vocabulary in Old Chinese. A New Thesis on the Emergence of Chinese Language and Civilization in the Late Neolithic Age / Tsung-tung Chang // Sino-Platonic Papers. — Number 7 / edited by V.H. Mair. — January, 1988. — 56 p.
29. Zhou Jixu. Correspondences of the Basic Words between Old Chinese and Proto-Indo-European / Zhou Jixu // Sino-Platonic Papers. — Number 115 / edited by V.H. Mair. — April, 2002. — 8 p.
30. Zhou Jixu. Correspondences of Cultural Words between Old Chinese and Proto-Indo-European / Zhou Jixu // Sino-Platonic Papers. — Number 125 / edited by V.H. Mair. — July, 2003. — 19 p.
31. Васильев, Л.С. Древний Китай. Т. I. Предыстория, Шан–Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н.э.) / Л.С. Васильев. — М.: Издательская фирма "Восточная литература" РАН, 1995. — 379 с.
32. Кравцова, М.Е. Поэзия Древнего Китая: Опыт культурологического анализа. Антология художественных переводов / М.Е. Кравцова. — СПб.: Центр "Петербургское Востоковедение", 1994. — 544 с.
33. Семененко, А.А. Таримский след исхода индоевропейцев из Индии / А.А. Семененко // Власть и общество: механизмы взаимодействия и противоречия: материалы Восьмой региональной научной конференции (г. Воронеж, 3 февраля 2014 г.) / Под общ. ред. В.Н. Глазьева. — Воронеж: издательство "Истоки", 2014. — С. 290–294.
34. Chunxiang Li et al. Evidence that a West-East admixed population lived in the Tarim Basin as early as the early Bronze Age / Chunxiang Li et al. // BioMedCentral Biology. — 2010. — 8:15. — P. 1–12.
35. Mair, V.H. The Rediscovery and Complete Excavation of Ördek’s Necropolis / V.H. Mair // The Journal of Indo-European Studies. — Vol. 34, No 3 & 4. — Fall/Winter 2006. — P. 273–318.
36. Иванов, В.В. Труды по этимологии индоевропейских и древнепереднеазиатских языков. Т. 2: Индоевропейские и древнесеверокавказские (хаттские и хурритские) этимологии / В.В. Иванов. — М.: Языки славянских культур: Знак, 2008. — 704 с.
37. Jones, W. Discourses delivered before the Asiatic Society and miscellaneous papers, on the religion, poetry, literature, etc. of the nations of India. In 2 vol. / W. Jones. — 2nd ed. — L.: Printed for Charles S. Arnold, 1824. — Vol. II. — 152 p.
38. Из «Брахман». [Потоп] (Шатапатха-брахмана, 1,8,1) Пер. П. Гринцера / П. Гринцер // Поэзия и проза древнего Востока. — М.: Изд-во «Художественная лит-ра», 1973. — С. 399–400.
39. Ригведа. Мандалы I–IV. Изд. подг. Т.Я. Елизаренкова / Т.Я. Елизаренкова. — М.: Наука, 1989. — 767 с.
40. Trautmann, Th.R. The Aryan Debate / Th.R. Trautmann. — Oxford: Oxford University Press, 2005. — 289 p.
41. App, U. William Jones’s Ancient Theology / U. App // Sino-Platonic Papers. — Number 191 / edited by V.H. Mair. — July, 2009. — 125 p.
42. Семененко, А.А. Изучение Ригведы в дореволюционной России (1830–1917 гг.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук / А.А. Семененко. — Воронеж: На правах рукописи, 2011. — 290 с.
Материал опубликован в журнале из Списка ВАК РФ: Семененко А. А. У истоков индологии: формирование теории арийского вторжения в Индию в трудах У. Джонса // Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета. — Серия «Социально-гуманитарные науки». — Выпуск №4 (8). — 2015. — ISSN 2311-5793. — С. 55–62.
Автор публикации и статьи — дипломированный историк со специализацией по кафедре археологии и истории Древнего Мира и степенью кандидата исторических наук.