Донецк-Ясиноватая-Макеевка – Дмитрий Селезнёв (Старый Шахтёр) рассказывает о загадочном магическом треугольнике, в который если ты попал хоть раз, то обязательно потом вернёшься.
– … после разрушенного моста едешь долго до упора, пока не упрёшься в блок-пост. Потом сворачиваешь направо… – Слава продолжал мне объяснять дорогу до Ясиноватой.
Напоминаю, мне нужно было тогда добраться до Горловки по делам, каким – уже не помню… Валька что ли забрать с выезда? Наверное… Да, точно! Он ездил снимать бойцов под украинским Нью-Йорком. Валька тогда Слава возил, но он отпросился по каким-то своим причинам, Слава мутил какие-то свои делишки – он постоянно что-то мутил, даже боюсь предположить что – поэтому я, как умеющий водить, единственный свободный на тот момент в нашей журналисткой команде, поехал впервые в Горловку один.
И я очень внимательно слушал Славу. Фронт от Донецка проходит в нескольких километрах, и заехать куда-нибудь не туда чревато. Тем более, если ты при этом относительно недавно в зоне СВО, а не прошло и полгода, как я находился «за лентой», и местность знал не очень хорошо. А когда едешь впервые по неизведанной тобой опасной территории, то чувства обостряются, а впечатления утраиваются. Тут надо принюхиваться, прислушиваться… Наблюдать! Глядеть в оба. Прислушиваться как к внешнему миру, так и к своей интуиции. Гадать хоть по птицам – они, кстати, могут вспорхнуть, потревоженные вражеской ДРГ. Нужно озираться по сторонам и считывать знаки, которая даёт тебе судьба. Определять, стоит ли двигаться дальше или… да ну его, как-нибудь в другой раз.
Вообще, весь Донбасс, да и вся территория военных действий представляет из себя аномальную зону, подобную той, которую снял Тарковский в фильме «Сталкер». Как будто СВО снимают в декорациях этой картины. Ты едешь или идёшь, чёрти знаешь где и зачем, а повсюду грязь, обломки бетона, разломанные доски, крошка кирпича, осколки шифера и стекла, маслянистые пятна на лужах, жухлая трава, ржавые автоматы и сгоревшие бэтээры. В фильме сталкеры отправляются в Зону и исследуют территорию, куда приземлялись инопланетяне, которые оставили после себя артефакты разного способа и вида действия.
В зоне СВО тоже постоянно наталкиваешься на следы нелюдей. И непонятного здесь тоже полно. Здесь свалка русского мира, это русское поле экспериментов, где сдвинулись и наложились друг на друга различные временные пласты, где смешались кровь и железо, живое и неживое, искусственное и настоящее, прошлое и новое, и все эти элементы вступили между собой во взрывоопасную алхимическую реакцию. Эта зона со своими правилами поведения, зачастую противоречащими тем законам, которыми ты руководствовался в мирной жизни. Здесь ты свидетель и(ли) участник весьма кровопролитного пикника на разбитой артиллерией обочине. И ты тоже сталкер, ты идёшь крадучись, кабы чего не вышло. И ты должен быть чуткой ланью в этом тревожном лесу, чтобы когда нужно ты мог сжаться и замереть или, наоборот, очень быстро побежать (не забывая смотреть под ноги – лепестки! – эти артефакты отрывают ноги). Здесь не нужно долго задерживаться на одном месте, здесь в каждый момент с тобою может что-то случиться, здесь часто мокро, капает и дуют сквозняки. А также имеется несколько труб-мясорубок, через которые если и удасться пройти, то прежним ты уже не станешь никогда.
Дорога в зоне СВО напоминает путь по какой-то заколдованной, сказочной территории, где есть своё Лукоморье, дуб с цепью, скелеты в босоножках (или трупы без сапог) и камень на распутье, перед которым налево пойдёшь – попадёшь к Злому Хoxлу, прямо поедешь – автомобиль потеряешь, дороги нет, вся разбита, а направо – может быть – может! – ты и доберёшься до нужной тебе точки назначения живым и здоровым – катаясь по Донбассу ни от чего нельзя зарекаться. Сказка может быть с несчастливым концом. Чтобы проехать по ней, должны быть с собой нужные артефакты и волшебные помощники на пути. И не все предметы, годные в мирной жизни, здесь работают.
Вот навигатор на войне точно не товарищ. Он неверный проводник или верный предатель. В 2014 году нескольких российских офицеров, которые решили провести свой отпуск на Донбассе, навигатор вывел на украинские блок-посты прямо в плен. Также он может вывезти на «платную» дорогу, где ценой проезда будет ранение или жизнь. В любом случае, до пункта назначения ты не доберёшься. То есть, если тебе, например, нужно попасть в Лиман (который когда-то был наш), то не надо ехать напрямую через Бахмут (который когда-то был не наш). Ориентируясь ещё на качество дорог, ты поедешь через Ясиноватую на Дебальцево, а потом на Луганск, и у столицы ещё одной народной донбасской республики свернёшь на Новайдар, потом от него поедешь до Кременной, а уже оттуда через Торское попадёшь в Лиман – это долгий, но единственно возможный путь. То есть, в зоне СВО кратчайшее расстояние между двумя точками не всегда прямая линия.
Всем известен школьная задача про то, как из пунктов А и Б вышли одновременно два человека и встретились так или иначе на прямой. Так вот, в зоне СВО встречи может и не произойти. Человека из пункта Б ты можешь встретить намного позже в пункте С, а бедолага, вышедшей из пункта А, может никуда не дойти и совсем пропасть. Гравитация фронта искривляет, выгибает пространство, есть здесь и свои чёрные дыры, поэтому Евклидова геометрия не работает, да и Лобачевский бы тут призадумался глядя на карту военных действий, которую точной никогда не назовёшь, потому что сам фронт во время активизации боевых действий может меняться постоянно, и сейчас в Лиман вообще не попасть, теперь он снова под Злым Хoxлом.
Пока под ним, мы туда ещё обязательно вернёмся.
В аномальной зоне СВО при близости к фронту навигатор может выписывать такие вензеля! Например, в «бермудском» треугольнике Донецк-Ясиноватая-Макеевка, одна из сторон которого связывает Донецк с Ясиноватой и фактически служит линией фронта, навигатор ведёт себя очень странно. Тебе нужно ехать прямо, а он настаивает, чтобы ты свернул с дороги, развернулся, поехал в обратном направлении, чтобы потом опять съехать дороги и снова крутануться. И в итоге, только тогда, после нарисованной на карте восьмёрки, ты можешь двигаться дальше. Кстати, вполне возможно, что тут навигатор как раз-то и прав. Возможно, только после этого ритуала, зона пропустит тебя дальше, у её законов другая логика.
Или на одной и той же дороге без видимых причин линия маршрута меняет зелёный цвет на серый. То есть, например, до светофора путь зелёный, а после – серый. И что дальше тебя ждёт? Плохая дорога? Засада? Ловушка Злого Хoxла? Проедешь ли ты? Пустит ли тебя дальше зона? Причём, когда ты поедешь по этому пути в следующий раз, навигатор может тебе показать безупречно зелёный путь.
Навигатором можно пользоваться, но постольку-поскольку, с поправкой на войну. В одном случае он проложит тебе путь, которого на самом деле нет, а в другом – не покажет дорогу, которую ты видишь собственными глазами. Нередко стрелка, обозначающая мой автомобиль на экране моего мобильного, двигалась по пустому полю, хотя ехал я по дороге, и по сторонам меняли друг друга частные дома. Правда, все разваленные артиллерийскими ударами.
Помню, поехал в только что освобождённую Волноваху, причём один, до этого ездил в экипаже и дорогу специально не запоминал. По прямому пути, по трассе Донецк-Мариуполь ездить тогда было опасно, она обстреливалась со стороны Марьинки, поэтому нужно было свернуть перед блок-постом ехать до Докучаевска. Это я запомнил. Но там стал плутать. Навигатор настойчиво приказывал мне выехать на мариупольскую трассу, так как другой не видел. Я было потянулся туда, но упёрся в жд пути – что, кстати, в зоне СВО совсем не преграда, единственный путь может пролегать и через них.
Я остановился, стал нервничать, так как опаздывал, и набрал Славу. Слава спокойно и невозмутимо сказал мне вернутся к той дороге, с которой съехал, и просто ехать вперёд. Что мною и было сделано. Оказалось, что, да, там, где навигатор показывал обрыв трассы, дорога длилась дальше, и достаточно, по меркам войны, неплохая, местами даже огороженная рядами лесопосадок. Но на карте её не существовало.
Когда шар войны, громыхая и искря, покатился от Волновахи к Мариуполю, по этой дороге из Докучаевска, как перелётные птицы, возвращались беженцы. Война разметала, разбросала их, и теперь они собирались на привычные до войны места проживания. Но у гравитации в аномальной зоне имеются разносторонние отталкивающие полюса – в это же время из Мариуполя, наоборот, беженцы исходили, человеческие песчинки собирались в струйки и они текли по дорогам подальше от очага военных действий.
Мы мотались за репортажами в Мариуполь и как-то на середине пути между Докучаевском и Волновахой повстречали на дороге странную группу.
Ряды деревьев вдоль дороги по стойке смирно тянулись к бледному весеннему солнцу, которое пробивалась сквозь белёсую дымку, затянувшую весь небосвод. Сначала мы обогнали пять человек, идущих вместе по обочине в направлении Волновахи. Потом отставая от них мы увидели идущего парня с каким-то мужиком. Увидев нашу машину, парень помахал нам. Мы остановились. Чего, кстати, в зоне делать не рекомендуется – мало ли, кто тебе машет. Но тогда всё только началось и система безопасного нахождения познавалась наощупь.
– Подвезите его, пожалуйста, – попросил он. – мы до Волновахи идём, а он не успевает, отстаёт.
– А зачем вам в Волноваху?
– Нас проверяли в комендатуре и отпустили, теперь мы возвращаемся, – парень махнув показал на ещё три идущих впереди силуэта.
То, что он говорил, было похоже на правду. Новые, народно-республиканские власти с беженцами проводили определённые фильтрационные мероприятия. По-видимому, парней вывезли в Докучаевск, они там прошли проверку и после допроса, будучи не уличёнными в поклонении Злому Хoxлу, с чистой совестью были предоставлены самим себе. Беженцы возвращались пешком. Волноваху освободили неделю назад, земля ещё не остыла от боёв и автобусное сообщение пока не наладили.
Свободное место в машине было только одно, к нам подсел мужик, а парень поторопился догонять остальных. Мужчина был в возрасте, худой, шея обвязана шарфом, голова серая от седины. Вид помятый, лицо измождённое, в общем, было видно, что он охренел от таких перемен в его жизни. Он находился в прострации, отвечал мало и не впопад, и выяснилось, в итоге, что, ему, вообще, нужно не в Волноваху, а в Мангуш. Как он оказался по другую сторону от Мариуполя непонятно, но аномальная зона не только увеличивает расстояние между точками, но и наоборот, сокращает – в результате преломления пространства длинное иногда становится коротким, и этот человек из освобождённого Мангуша попал в комендатуру Докучаевска.
Но вполне возможно он бредил и просто был не в себе. Но и мы все, находящиеся с ним в машине, были немного не в себе, так как не ожидали такую войну. Мы рассчитывали на маленькую победоносную, а СВО длилась уже почти целый месяц. Да ещё как длилось! – треть Волновахи было разрушено – неонацисты здесь долго не хотели сдаваться. А в Мариуполе, куда мы только недавно стали ездить, так, вообще, целый дом трудно было найти. От этих видов и новостей хочешь-не хочешь сойдёшь с ума. Это объяснимо – любой попавший в раскрывшуюся аномалию, становится немного того. Разница между нами и этим случайным беженцем была только в том, что у нас был бронированный автомобиль, а у него не было, мы были в привилегированном по отношению к нему положении и его подвозили. Мы высадили его на развилке, предоставив ему фору перед молодыми из его группы. Он побрёл дальше.
Кого только не встретишь на дорогах в аномальной зоне. Помню только заехал перед СВО ночью морозным февралём. Границы уже перекрыли, в Донецкой народной Республике началась мобилизация и эвакуация – стал закручиваться вихрь из двух разнонаправленных потоков. Женщины и дети выезжали из Донецка, мужчин всех призывали на фронт. Аномальная зона стала только формироваться, бездна войны ещё не раскрылась, но тёмное будущее уже тревожно мерцало под тонкой плёнкой настоящего. Границы в будущую зону СВО на всякий случай перекрыли, двери захлопнулись сутки назад. Но для меня на пограничном пункте сделали окно – я вёз важным людям спутниковую тарелку для интернета, который мог в новых, аномальных условиях и не работать. Пройдя фильтрацию в виде беседы с офицером ФСБ, я впервые вступил на землю непризнанной тогда Донецкой республики. Меня встретил по ту сторону нужный мне человек, контакт которого мне дали и с которым я, находясь по ту сторону, интенсивно переписывался по телефону – оказалось, это высокий мужчина в кожаной меховой кепке с мясистым лицом, раскрасневшимся от низкой температуры, и выпуклыми, навыкат, глазами. Несмотря на позднее время, вид у него был бодрый и счастливый, а настроение приподнятое. Ух, сейчас, мы с ними разберёмся, долго же мы терпели – вот как можно охарактеризовать его настрой несколькими словами. Он передал меня с тарелкой, весьма неудобной (а ещё при мне был рюкзак и сумка с бронежилетом) дальше по цепочке – меня посадили к попутному дальнобойщику на фуру до Донецка.
Когда ехали, я с интересом разглядывал незнакомую для меня землю. Тёмные, ночные поля, с мерцающими на горизонте крупинками огней тянулись за окном. Бледный шар Луны катился над чёрными силуэтами острых деревьев. Потом мы проезжали костяные тоннели – такой зрительный эффект создавали голые и серые ветви лесопосадок, которые нависали с разных сторон дороги, тем самым создавая арку.
И вот, на выезде из очередного тоннеля, на повороте, фары выхватили из аспидной темноты одиноко стоящего человека. Место было безлюдное, время позднее – люди в это время спят уже, а не шляются по ночами чёрт знает где. Мы повернули и проехали мимо, странный человек пропал из зоны видимости, но никак не пропал из моей памяти, оставив в ней глубокую борозду. Я тогда ещё долго думал над этой странностью и вспоминаю об этом человеке в ночи до сих пор. Что он делал тогда, на том глухом перекрёстке? Кого ждал? Может предупредить о чём-то хотел. Однако уже поздно кого-либо предупреждать. Всё самое непоправимое уже произошло.
Согласно теории Эйнштейна гравитация искривляет не только пространство, но и время. В 2014 году внезапно выяснилось, что на Украине не всех нацистов и бандеровцев зарыли в Великую Отечественную, и они восстали из гробов, стали кусать всех подряд, и в 2022-ом уже толпы вурдалаков пёрли изо всех щелей, крича своё украинское зигхайль – хероям слава! Однако, аномальная зона открыла и другие двери. И повалились скелеты уже из русского шкафа: внезапно вышли в степь донецкую погулять вооружённые советские шахтёры, комбайнёры и колхозники, адепты Российской Империи и Советского Союза, почитатели Ленина и царя, казаки и панки, белые и красные, сталинисты и чёрносотенцы, православные с хоругвями и безбожники. Да ещё и горцы заехали – в начале СВО на меня произвела впечатление картинка с чехами, делающим намаз под Мариуполем.
Тут нечему удивляться – на каждое действие есть противодействие. Аномальная зона – это всегда игра противоположных сил, потоков и направлений. И если на Украине памятники Ленина сносят, то на освобождённых территориях их упорно ставят обратно – если рассматривать с этой точки зрения карту боевых действий, то Ленины наступают. Хотя у русских монархистов и казаков, например, с Лениным свои счёты. Они, ведь, считают его во всём виноватым, в том числе, и за то, что сейчас на Украине происходит.
Вообще, Ленин – отдельный разговор. Ленин на Донбассе – это аномалия, его здесь огромное количество. Донбасс богат Лениным, здесь его крупные залежи и запасы. На Донбассе Ленин жил, на Донбассе Ленин жив, на Донбассе Ленин будет жить – его именем названы площади, улицы и районы. Наверное, самый известный памятник вождю революции 1917-го стоит в самом центре Донецка, на площади, соответсвенно, Ленина – отсюда и начиналась русская весна, русская революция на Украине. Но мне запомнился другой памятник, из одноимённого Ленинского района. Он стоит напротив заброшенного Дома кино с колоннами. Там Ленин золотой. Памятник старый и местами позолота облезла и растрескалась. Одна золотая рука вождя мирового пролетариата, как положено, сжимает кепку, а другая согнута в локте и вытянута ладонью вверх. Ильич, стоит круто наклонившись вперёд, по-видимому, к народу, но сбоку кажется, что в руках у Ленина мушкет, и он направил его на буржуазию. «Всем оставаться на местах, батеньки, это экс-пго-пгиация!»
Ленина на Донбассе можно встретить в самых неожиданных местах. Например, на базе у Вагнеров.
– Слушай, братан, а можно, я того Ленина сфотографирую, – попросил я начальника службы безопасности музыкантов. – я не буду выкладывать, чтобы место не палить, я так, для себя.
– Можешь, – разрешил безопасник. К Вагнерам ездили часто в последнее время, я уже примелькался, и мне доверяли.
Бетонный Ленин стоял по голень в снегу напротив ангара, где нас собрали, у входа в другое здание. На Ильиче было модное, приталенное полупальто, под которым виднелась рубашка и завязанный узлом бетонный галстук. Руки опущены, одна в кармане пальто, а другая с классически сжатой кепкой, хотя её-то по погоде следовало и одеть.
Ленин одиноко стоял за деревом с несколькими иссохшими листьями, как будто прятался за ним и наблюдал. Было за чем. Нас, журналистов, собрали на базе Вагнеров на встречу с Первым – или Руководителем – так называли сотрудники его компании. Герой уже нашего времени, как и Ленин, был лыс, но не носил бороды, хотя накладные бороды в целях конспирации у него, как выяснилось позже, имелись. Он тоже работал с маргализированным контингентом, но ратовал за частную собственность. Хотя, тоже, как и Ильич, боролся за справедливость. Правда, революции, у него не получилось, хотя он и пытался. Первый или Руководитель похоронен на Пороховском кладбище в городе трёх революций, в Петербурге, вы все его знаете. Судьба одиноко стоящего Ленина в пальто на базе Вагнеров тоже печальна – в итоге базу всё-таки спалили, и в неё прилетели химарсы.
Ленина можно увидеть и на втором этаже разрушенного промышленного здания у полотна железнодорожных путей перед Ясиноватой. Из Донецка ведут туда два пути. Один короткий и опасный, так как пролегает вдоль посёлка Спартак, в Спартаке уже начинаются наши позиции, а украинские окопы располагались в километрах двух от этой дороги. Вследствие чего и на Спартак, и на дорогу постоянно падают мины и снаряды. После начала СВО Злого Хoxла прижали к Авдеевке (будь она не ладна), но всё равно минно-снарядная опасность сохраняется и сейчас, поэтому перед каждым проездом по этому участку пути мы облачаемся в бронежилеты и на свои разумные головы надеваем каски – техника безопасности превыше всего, тут не место безрассудному и слепому героизму.
Этим путём всегда ездит Раллист, наш другой водитель. Он, согласно своему позывному, предпочитает быстроту и скорость. Как разогнавшийся перед горящим мостом поезд, мы несёмся по дороге. Потом поворачиваем от линии фронта, от Спартака, проезжаем Яковлевку, причём, если мы проезжаем её летним днём, то несмотря на сводки, фиксирующие постоянные прилёты в этом районе, на обочине кто-то из местных бабушек и дедушек обязательно торгует чем-то, выращенным у себя на огороде – на Донбассе живут отчаянные люди. Потом за Яковлевкой следует Минеральное, за Минеральным – поле, мы несёмся вперёд. Дорога уходит налево вдоль жд путей, мы въезжаем в частный сектор Ясиноватой – и тут живут не менее героические люди.
– О, погляди на окна второго этажа, – сказал как-то мне Раллист, когда мы подъехали к железнодорожным путям, – не обращал никогда внимания?
Я поднял взгляд и увидел Ленина – кто-то выставил в разбитое окно позолоченный бюст. Стёкла выбиты, чёрные рамы покосились, а угол двухэтажной кирпичной постройки был разрушен, скорее всего, ответным прилётом – очень часто, когда мы проезжали это место, были слышны хлопки миномёта, по-видимому, спрятанного неподалёку. Миномёт выплёвывал брюквы мин на позиции окопавшегося в нескольких километрах Злого Хoxла. Ильич, несмотря на контрбатарейную борьбу, невозмутимо смотрел в сторону Авдеевки. Он и сейчас смотрит, я уверен. Можете сами съездить и проверить. Ленин ждёт, когда его бетонное тело снова установят на постаменте в Авдеевке, а то пришлые гайдамаки снесли, небось, ему памятник. Нет уж – мы Ленина вернём назад.
Слава советовал мне добираться до Ясиноватой, с другой стороны, через ДКАД, Донецкую кольцевую, чтобы не ездить вблизи фронта. Это кольцо ещё а 2014-ом разомкнула война, и странное ощущение возникает, когда едешь этим путём... Городская кольцевая всегда предполагает оживлённое движение, и на части трассы оно действительно есть. Но вот кончаются серые панельки, уплывают за окном назад частные особняки и после последней действующей развязки, если тебе кто и выедет навстречу, то это будет военный грузовик или бронемашина. Или чумазый и прокопчённый адским пламенем град с сорокопалой дланью – этого механического зверя часто встречаешь на просторах СВО. Перед тобой открывается открытое пространство. По правую сторону плывут пирамиды терриконов, по левую – облезлые пустыри с рядами редких деревьев. Наконец, появляется данный Славой ориентир – обрушенный мост. Это конец цивилизации. Дальше тебе никто не сможет что-либо гарантировать, ты можешь выехать из точки А, а вот в точку Б не попасть. Перед мостом ты выезжаешь на встречку, так как твоя полоса запрудилась камнями и заросла джунглями войны – это нормальное явление в аномальное зоне. Зона, напоминаю, это диалектика противоположностей и разнонаправленных потоков. В ней ты едешь не по установившимся в мирной жизни правилам, ты едешь там, где тебе удобней ехать, и где проехать можно. И ты едешь по встречке.
Дальше ты упираешься в блок-пост под горой-терриконом и сворачиваешь на дорогу, всю в ямах и ухабах. Ты двигаешься вдоль заброшенных шахтных построек – огромное наличие заброшенных шахт на Донбассе – это ещё одна аномалия. Шахты закрыта – донбасский уголь стал невыгоден, вместо угля сейчас все бросились добывать смерть на поверхности. Смерть стала полезным ископаемым, а жизнь потеряла свою ценность.
По наводке от Славы я выехал на поле перед Ясиноватой со стороны противоположной от той, по которой добирался до железнодорожный путей Раллист. Славин вариант безопасней, потому что есть фора – тебя отделяет от ЛБС ещё и поле. Но дорога разбита, и чтобы не разбить на ней амортизаторы, ты аккуратно объезжаешь каждую кочку и яму. Можно, конечно, съехать, и двигаться параллельно по накатанной в поле колее – это весьма распространённое решение против убитых дорог. Но в поле можно въезжать лишь в случае отсутствия дождя, а то заскользишь и увязнешь в сырой земле.
Станция Ясиноватая-Горка. Железнодорожный переезд. Пахнет, как положено мазутом и дальней дорогой. Множество рельс заросших травой забвения двоясь уходят в сторону Авдеевки, в опасный метафизический тупик. Стоят и ржавеют мёртвые вагоны – остатки былой цивилизации. В 2014-ом консервный нож войны вскрыл все коммуникации, как полотно Донецкой окружной, так и железнодорожный узел Ясиноватой. Во время перемирия раны зарубцевались и по ДКАДу, и железнодорожному узлу прошёлся грубый шрам. Исходя из этого, для людей, оставшихся жить здесь, проложены новые маршруты. До начала военных действий пеший переход через пути служил только работающим здесь железнодорожникам, а сейчас бетонные секции забора, ограждающиеся пути, в нужных местах обвалены, и из Ясиноватый в Донецк и обратно, переваливаясь по доскам с рельса на рельс, курсируют гражданские автомобили и маршрутки. Ну и военные машины, это естественно. Кстати, эту дорогу категорически отказывается признать навигатор. При приближении к путям он сходит с ума и вычерчивает бешеную ломаную, как испорченный осциллограф. Но дорога существует – сначала ты пересекаешь первую линейку железнодорожных путей и доезжаешь до островка из ремонтных ангаров и нефункциональных административных зданий жд; потом, объезжая их, переезжаешь другую группу собранных в пучок рельсов.
Ясиноватая. Уже в названии читается предельная и страшная ясность произошедшего – тут и чья-та вина, и осина, на которой кого-то повесили. Сам город подвис в безвременье. Время здесь остановилось, улицы почти всегда пустынны. При упоминании Ясиноватой возникает образ бледной светловолосой девушки в увядшем венке, внезапно появившейся в людном месте. Она бормочет «Ясиноватая я…». Ночная сорочка в крови и грязи. У девушки подбит глаз. С ней явно что-то произошло, и она заблудилась.
Но мы не заблудимся, маршрут накатанный, находясь в Ясиноватой я уже хорошо ориентируюсь – после переезда, выезжая на основную дорогу, ты сразу видишь обгоревший остов разрушенного здания рядом с церковью и не заезжая в центр, поворачиваешь направо – тебе нужно в Горловку забирать Валька или встречаться с разведчиками из Подмосковья. Или двигаться в сторону Луганской народной республики к Вагнерам, что тоже неплохо. Вокруг тебя Ясиноватая – людей на улицах никого, дорога, по который ты движешься вся разбита, всё уныло, блекло и печально. Злой Хoxол методично обстреливает город, Ясиноватая постоянно фигурирует в рулонах сводок. Каждый день обстрелы забирают с неё в виде жертв и разрушений пусть и небольшую, но постоянную мзду. Силовое поле войны здесь очень велико – Авдеевка чуть ли не через дорогу. Выехав из города на трассу, можно оглянуться и её увидеть.
– Видишь, те высотки через лощину? Прикинь, это Авдеевка! Я охуел, когда узнал! – Раллист был эмоционален от осознания такой близости, и наш автомобиль всегда проезжал въезд на горловскую трассу на большой скорости. На то были веские основания. Это трасса частенько обстреливалась Злым Хoxлом. Сюда летели и грады, и снаряды, и мины, хотя по дороге постоянно курсировали гражданские автомобили – на Донбассе, напоминаю, живут отчаянные люди.
Какая же аномальная зона без летающих объектов.
– Нет, это был не град! – уверяла меня одна старушка в центре Донецке, когда я пришёл снимать последствия очередного прилёта. Тогда весь декабрь блуждающий град Злого Хoxла кошмарил весь Донецк, чуть ли не каждый день систематично наваливая из систем залпового огня в центр города. В тот раз снова досталось студенческому городку, где уже давно не учились и не жили студенты.
– Эта была большая ракета! Она летела вот оттуда, – старушка показала направление, откуда никакая ракета прилететь не могла, Злой Хoxол находился в совершенно другой стороне, – большая, огромная и из неё извергался огонь, я сама видела! – наблюдаемые мною разрушения не подтверждали сказанное, но пожилая женщина так убежденно, возбуждённо и живописно всё описывала, как будто рассказывала какую-то библейскую апокалиптическую историю. Её визионерство скорее всего было вызвано экзальтацией – у человека, тем более пожилого, после долгого пребывания в зоне постоянных обстрелов нервная система расшатанная, поэтому воображение за действительное рисует желаемое, а в нашем случае совсем нежелаемое, но я не посмел возражать этой пожилой женщине и не стал её разубеждать.
Да и как можно разубедить жителя аномальной зоны, когда ты и сам становился свидетелем непонятного и необъяснимого.
– Э… а нам точно надо туда ехать?! – на мой риторический вопрос Раллист нервно рассмеялся. Мы съездили к вагнерам и поздно вечером возвращались из одной народной республики в другую, из Первомайска в Донецк. После ясиноватого железнодорожного узла мы двигались по направлению к Минеральному и Яковлевке, и только что увидели, как сначала одна, а потом и другая, а через минуту и третья красно-оранжевая точка пролетела по тёмному небосводу и упала за лесопосадку в районе Спартака. Как и после двух, так и на третий раз за чёрными деревьями на горизонте после каждого падения «звезды» бесшумно вспыхивала зарница.
Да-а, впереди нас ожидала какая-то неведомая опасность, зона приготовила неприятный сюрприз. Но как-то разворачиваться и ехать в объезд не хотелось. Адреналин разбавил нашу кровь и снял усталость, Раллист сильнее нажал на газ, и мы неслись именно туда, в сторону зарницы – вообще, все русские, отчаянные люди, а мы – русские, с нами Бог или не с нами.
Но здравое зерно в наших действиях присутствовало. Во-первых, мы надеялись проскочить на русское авось. Во-вторых, красные точки, летящие по небу, вроде как закончились. А в-третьих, оставались ещё сомнения – неопознанные объекты летели со стороны Горловки, так что может, это наши бьют.
На подъезде к Донецку, оказалось, что: нет, наших бьют. «Ох, блядь!» – воскликнул Раллист, резко крутанал в сторону руль так, что покрышки завизжали. Я сначала не понял, что произошло. Оказалось, что мы чуть не уебались в выезжающий из лесопосадки на дорогу танк. Раллист оправдал свой позывной и сработал профессионально. В упражнениях по экстремальной вождению есть такой «лосиный тест», развивающий навык вождения, очень нужный для езды по аномальной зоне. Состоит он в том, что водитель должен на скорости объехать неожиданно возникшее препятствие – в аномалии всё возникает и исчезает неожиданно. Сам тест придумали в Швеции, там в большом количестве водятся лоси, поэтому и такое название – лоси, живя в естественной среде, презирают достижения цивилизации и очень часто и внезапно выходят на дорогу.
Тогда же под Донецком появились свои сохатые, не такие безобидные – оставшиеся танки из разгромленной колонны пыталась съебаться из-под Спартака.
Да, ещё одно правило движения по аномальной зоне – никогда не двигайся колонной. Тем более, не стой. Одной машине легче проскочить и выжить. И езжай всегда быстро. Как Раллист.
Тогда было темно, и Раллист в последний момент увидел дуло выезжающего на дорогу танка, и резко взяв влево, объехал «лося». Раллист повёл себя безупречно, хотя ехать навстречу падающим звёздам было, конечно, опрометчиво.
Когда же по этой опасной дороге возвращаешься в Донецк днём, то зрительно просматриваешь этот рубец, эту границу между военной и мирной жизнью. Мирной, конечно, относительно.
Подъезжая к Спартаку, ты упираешься в т-образный перекрёсток. Справа и слева стоят мёртвые хрущёвки. В них уже никто не живёт. Внешне они выглядят целыми, но приглядевшись, замечаешь, что стёкла на большинстве окон разбиты постоянными прилётами, рамы покосились, а стены домов в следах от осколков. На этот перекрёсток постоянно прилетает, и остановка, на которую давно никто не выходит, покоцана, рядом выбоина от снаряда. Ты поворачиваешь налево, на Донецк, и проезжаешь мимо пару дворов с такими же безжизненными домами, стоящими в глубине деревьев. За разбитыми окнами и приоткрытых дверей – темнота, оттуда сквозит тревогой.
Взгляд выхватывает надпись у закрытого решёткой магазина с заколоченными окнами: «Мы открылись» – ещё одно подтверждение игры противоположностей в аномальной зоне. У одного трёхэтажного дома в глубине пологая крыша вся в решето. Нет, здесь люди больше не живут. Хотя могли бы. И в тоже время, в нескольких километрах отсюда, в траншеях и землянках, зацепившись за обломки разрушенных домов, за развалины промышленных зданий, которые неприспособленны для жизни, пытаются выжить солдаты там, где жить, по сути, невозможно. И это тоже причудливая алогичная игра аномалии.
Потом некоторое время ты едешь вдоль лесополосы, за которой тянется нитка железнодорожных путей. В этом небольшом леске появляются несколько разрушенных промышленных строений –как в неприятном сне они проплывают среди деревьев. Мы едем по мёртвой, заколдованной территории. Но тут мёртвая лесополоса резко заканчивается и неожиданно – совершенно неожиданно – ты оказываешься в Донецке, начинается город. Ты выезжаешь на первый перекрёсток.
Здесь уже начинается жизнь. Ты едешь по Киевскому проспекту. Первый же дома истрёпанны прилётами – облицовка отбита, многие балконы покорёжены, некоторые козырьки обрушены, часть окон забиты фанерками. Ты проезжаешь сожжённый магазин на остановке. За остановкой офисная многоэтажка, и на её стенах тоже видны подтёки пожаров и отсутствуют стёкла. Но уже в этом районе живут люди, живут как могут, живут отчаянно, несмотря ни на что они цепляются за свои квадратные метры.
Мелькают за окном побитые магазины, проплыл бетонный скелет недействующего бизнес-центра с обрушенной стеклянной панорамой. Но с каждым кварталам разрушений всё меньше. Всё больше появляется на дороге машин, а на улицах – людей. Перемигиваются светофоры на перекрёстках, играют на дворовых площадках дети, слышны детские визги и смех. А ведь буквально пять минут назад ты ехал по мёртвой, заколдованной территории. И тут внезапно – бац! – въехал в мирную жизнь.
Город Донецк плывёт по волнам войны, корабль штормит и хорошо потряхивает, в результате чего он осыпается по краям. Город находится в мощном силовом поле развернувшейся аномалии. С одной стороны поле разрушает его, а с другой – удерживает, противоположный полюс не даёт ему рассыпаться. В аномальной зоне присутствуют как центробежные, так и центростремительные силы, вместе они закручиваются в яростный вихрь, и Донецк находится в самом эпицентре.
Небо над Донецком кишит летающими объектами, опознанными и неопознанными. По опознанным бьют ЗУшки, и вечером ты иногда видишь, как зенитки вкидывают в темноту горсти светящихся трассеров. А днём после хлопков ПВО в небе можно увидеть белые грибки от его работы. Следы в небе похожи ещё на хвостатых сперматозоидов, правда, они предвестники не жизни, а смерти – после хлопков с большой вероятности жди прилёта – тогда уже в воздух взвивается струя чёрного или серого дыма.
– Ба-бах!!! – звук был очень громкий, он меня разбудил, несмотря на то, что я спал в берушах. Поднявшись с кровати и не успев ещё встряхнуться от остатков глубокого сна, я стал сразу собираться, так как даже сквозь сон стало понятно, что это точно не ПВО, к звукам которого ты уже привык и которые можешь без труда определить. На часах 3:40 утра. Или ночи, тут пограничье. Одевшись и почистив зубы, я полез в городские чаты, чтобы узнать куда прилетело – это самый оперативный источник информации.
«Диск горит!!» – на экране через несколько минут, среди эмоциональных восклицаний разбуженных взрывом людей, появилась наводка.
Диск… Что за Диск? «Сами мы не местные», поэтому вбиваю запрос в поисковик. ЖК «Диск», Донецк – в первых строчках выдаётся адрес. Это оказалась высотка на другом берегу Кальмиуса. Ехать до неё немного, минут десять, стоит она недалеко. Броник, каска, как обычно, у меня лежат наготове в коридоре. Я подхвату их, спускаюсь в гараж, завожу свой броневичок и еду за реку за эксклюзивом. Но на месте происшествия ничего и никого не обнаруживаю. Ни охреневших от прилёта жителей, ни зевак, ни МЧС, ни следственных органов, фиксирующих очередное преступление Злого Хoxла – сомневаться не приходится, что это он опять напустил что-то страшное на Донецк. И все две высотки внешне были целыми, я объехал их пару раз по дворам. Так куда был прилёт? Снова мною явно что-то проёбано, и в аду для журналистов я не буду первым.
Снова полез в городской чат. Там уже появились фото горящего «Диска». Вглядываюсь. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Повреждённый «Диск» стоял рядом с моим домом. Это одна из высоток, которая видна из окон моей спальни. Можно было, вообще, никуда не ехать, а просто спустится вниз по направлению к набережной. Я несусь обратно.
Паркуюсь возле подъехавшей пожарки, тут уже я по адресу. Но отнюдь не первый – вижу, как уже стендапятся коллеги, держа в руках обломки чего-то. Военкоров, конечно, как дворовых собак, развелось, куда не плюнь, попадёшь в военкора, подумал тогда я с раздражением. Прохожу мимо, под ногами хрустят осколки стекла, разбросаны остатки покорёженных металлоконструкций. Задираю голову вверх, ища попадание. Дом высокий, это элитная многоэтажка на набережной с обзорным видом на Кальмиус. Таких свечек две, они стоят рядом, и я часто любуюсь этими эклектичными бетонными близнецами из окон своей квартиры. У высоток декоративные, составленные из рёбер пирамидальные крыши, по периметру и на вершинах – торчат острые шпили. Необычный вид привлекает внимание. Живут под этими крышами люди, как можно предполагать, преуспевающие. Хотя… как тут в Донецке преуспевать. Вот и к ним прилетело… кстати, что это? На РСЗО не похоже. Во-первых, странная траектория. Во-вторых, если бы одна из ракет врезались в башню, разрушения были бы гораздо масштабнее – в качестве примера можно посмотреть на высотную гостиницу возле Донбасс-арены со снесёнными верхними этажами. А тут так себе, слабенько – зданию только подбили чёрный синяк на верхнем этаже. И не гаубица это, от её снаряда вид был бы совершенно другой. Если не РСЗО попало и не снаряд 155 мм залетел, то что? Мир аномалии полон загадок.
Подхожу к подъезду. Стоит и курит рядом с мигающей пожаркой пожилой мужчина в клетчатых шортах.
– Попали в дом… – грустно так говорит. Да, на войне всем достаётся. В том числе и тем, кто имеет в зоне военных действий элитные апартаменты.
Холл дома наполнен владельцами донецкой элитки или семьями арендаторов. Женщины, дети… Решение спустится вниз верное – когда что-то врезается в дом и взрывается лучше быть поближе к земле (а если что-то взрывается от тебя в непосредственной близости, то к земле даже нужно прижаться). Система ценностей и координат в зоне СВО меняется – жить лучше на нижних этажах.
Ну а военкору, коим я себя вполне обосновано считаю, очень нужно попасть на место происшествия. Узнав, что горит двадцатый этаж, я без сомнений направился к пожарной лестнице.
Итак. Я узнал, что у меня есть огромная семья… – подобно герою балабановского Брата-2 я начал восхождение.
Почему возникла аномалия? У меня есть собственные метафизические соображения на этот счёт. Дело в том, что когда мы придаём материи форму, когда мы создаём вещи, предметы и сложные конструкции в виде домов, часов, шкафов, автомобилей, кроватей, инструментов, комодов, глиняных кувшинов, картин, стиральных машин – я перечислил то, что первым пришло мне на ум, а сам список, как можно понять, огромный – то на создании вещей, мы тратим не только физические силы, но и метафизические. Мы тратим свою энергию жизни, которая воспроизводится в наших телах с рождения. Мы заключаем идеальное в материю, мы придаём ей форму и наша затраченная энергия и впитывается в созданную вещь. Созданные нами предметы на самом дели отчасти живые.
На войне же в результате разрушения созданных вещей и материи ежемоментно выделяется беспрецедентный объём этой энергии. Я уже не говорю о людских смертях – это отдельный разговор, в создании человека участвуют силы совершенно другого порядка, и при его насильственной гибели энергии уже высвобождается термоядерное количество.
И вся эта энергия, которая гармонично и долгим образом усилиями многих людей вплеталась в конструкции и структуры материального мира, в зоне военных действий вырывается наружу. Эти энергетические сгустки, соединяясь и отталкиваясь, образуя вихри и воронки, именно они создают силовое поле аномалии, где нарушаются законы пространства, времени и логики.
Солнце… Небо голубое… Это всё моё… родное…
Уф, после 10-го этажа у меня появилась одышка, человек я не молодой. Но упорный и упрямый.
– Коля, это ты?
– Нет, это не он, – ответил я на 15 этаже уже глубоко дыша. На ступеньках сидела дородная женщина в очках. Она обнимала белой кофтой сонную девочку с косичками.
– Это дальше наверху?
Она кивнула. На 18 этаже невыносимо визжала сигнализация, я ошибочно было ломанулся туда, но очутившись в пустых тёмных коридорах, вернулся на пожарный ход.
А на 20 этаже волочился от пожарного щита по полу размотанный шланг, в коридоре вперемешку с любопытствующими соседями стояли пожарные, и мчсовцы уже как сорок минут безуспешно ломали дверь в квартиру, на которую пришёлся удар.
– Да… не хотел бы я, чтобы меня так спасали, – заметил крепкий белобрысый парень в шортах и с военным шевроном на куртке. Очевидно, он снимал здесь квартиру.
Да, хозяин на двери не сэкономил. Дверь была добротная и крепкая, замок надёжный, да по-видимому, не один был замок. Владелец превратил свой дом в крепость, никто чужой не мог проникнуть в его жилище, но он никак не ожидал, что вторжение будет с воздуха.
Наконец, дверь поддалась, её раскрыли вместе с косяком и куском стены. Чуть ли не на плечах пожарных со включённой камерой на смартфоне я зашёл в квартиру. Эксклюзив.
Уютная незахламлённая переизбытком вещей компактная трёшка квадратов на 70, проведена перепланировка зал объединён с кухней – всё это в прошедшем времени. Взрыв разбил все окна и зеркала, вскрыл натяжные потолки, повредил бытовую технику и мебель. В углу спальни что-то догорало – пожарные устремились туда и быстро загладили струёй из огнетушителей лоскуты огня. Хозяину квартиры повезло больше, чем его жилищу, так как в ней он отсутствовал. Но, отметил я про себя, квартира вполне подлежит ремонту. Ничего критичного не произошло. И вид роскошный сохранился – я подошёл к разбитому окну. Окна выходили на голубую извилину Кальмиуса, через которую по проспекту Ильича переброшен мост с советскими обелисками на берегах. Видна набережная, по двум сторонам от реки стоят, кто плашмя, кто на попа, бетонные и кирпичные параллелепипеды домов, облепленные зеленью деревьев. Солнце ещё не появилось, не нагрело воздух аномальной зоне до летних +30, но уже светало, и новый день войны в Донецке уже был обозначен прилётом. На горизонте укатанные утренней дымкой проступали силуэты терриконов. Оттуда, из-за горизонта, и прилетело что-то от Злого Хoxла.
Кстати, что?
Траектория странная, выстрелили чем-то из Нью-Йорка, украинского Нью-Йорка – тут обращу внимание на американское название посёлка, чтобы подчеркнуть безумия происходящего – из Нью-Йорка выстрелили по Донецку.
Выложив в сеть свой эксклюзив, я спустился вниз. Оказалось, что это был беспилотник – внизу подоспевшие журналисты, менее расторопные, чем я, рассматривали его остатки: на асфальте среди стекла и покорёженных металлоконструкций разбросаны батареи, куски крыла, микросхемы. Пока не приехали следственные органы (а они не приехали, хотя прошло уже два часа) вещественные доказательства пошли по рукам. Ещё один летательно-летальный аппарат, пролетев мимо, взорвался в Ленинском районе (где стоит золотой Ленин) – эту информацию узнал я из городских пабликов. Это была первая атака дронов-камикадзе на Донецк, и в каком-то смысле очередная красная линия, которую позволил себе переступить Злой Хoxол.
Позже я узнал, что к Ясиноватой можно добраться и третьей дорогой, через Макеевку. Эту дорогу подсказал мне Саша, наш третий водитель – я совсем, наверное, запутал с нашими водителями. Объясняю, их в одно время было два: Слава и Раллист. Слава – родом из Славянска, с 2014 года убеждённый сепаратист и вынужденный переселенец. Он был в нашей команде и ездил с нами, но параллельно что-то постоянно мутил, возможно с оружием, даже не хочу строить догадки. Поэтому однажды Слава и пропал с горизонта и больше не работал с нами. А Раллист – он пришлый, он приехал с Большой Земли и возит нас до сих пор по фронтам и фронтирам русского мира. В мирное время Раллист помешан на автогонках, а в немирное, в котором мы все пребывали, – на гонках, экипировке и оружии.
Но иногда, нечасто, я пользовался услугами Саши из Макеевки, и, как неоперившийся ещё в аномальной зоне водитель-любитель, внимал и его советами. Так вот, Саша, будучи абсолютно местным – он родился и жил в Макеевке – мне рассказал, что совсем не обязательно рисковать и ездить в Ясиноватую вдоль линии фронта, а можно дать небольшой крюк через Макеевку, который сделает твой путь пусть и длиннее, но зато безопаснее. (Хотя какой смысл в этой безопасности, когда всё равно приезжаешь в Ясиноватую?).
Так вот. Берём первый путь, по которому ездит Раллист – он сумасшедший гонщик, гоняет наперегонки со смертью, поэтому он едет в Ясиноватую прямо из Донецка по Киевскому шоссе. Этот путь выводит на окраину Спартака и ближе остальных пролегает к линии фронта, поэтому он самый опасный. Берём следующий маршрут. Отступаем от линии фронта перпендикулярно от центра Донецка по трассе до ДКАДа, и уже по разомкнутой кольцевой едем в сторону Ясиноватой – эту дорогу, более безопасную, мне предлагал Слава, наш второй водитель. Ну, а Саша, третий шофёр, услугами которого я иногда пользуюсь, рекомендовал ещё дальше отъехать от Донецка, и уже в Макеевке свернуть с трассы на Ясиноватую.
Свернуть надо на улице Ленина – как не крути, но без Ленина до Ясиноватой не добраться, Ленин – верный проводник. А дальше по улице едешь прямо, когда упрёшься, берёшь направо, следом будет пустошь – их полно между Донецком и Макеевкой – потом переезжаешь жд переезд – и ты на окраинах Ясиноватой. Яси-новатая Я-я… Он сам пришёл.
Первый раз через Макеевку ехал под утро. Было темно, стоял туман и зима, и я умудрился заплутать – это Макеевка, детка, тут не мудрено заблудится. Навигатор при приближении к Ясиноватой как всегда сходил с ума, выписывая немыслимые вензеля. И когда я выехал на пустошь, внезапно из темноты и тумана на меня выплыли ворота в виде бетонной дуги с подвешенным железным овалом. На овале были написано «Ясиноватая». Человек я впечатлительный, тем более встал очень рано, из-за недосыпа острота экзистенции зашкаливала – по моей спине пробежали мурашки трепета и тревоги. Я понял, что это портал, и совсем не удивился бы, если б проехав под этим гонгом, очутился в точке С минуя точку Б. Так в принципе, и получилось, в тот день я ехал к Вагнерам и попал с ними в только что освобождённый Соледар.
Макеевка, помимо Донецка и Ясиноватой, является третьей вершиной и третим острым углом заколдованного треугольника Донецкой агломерации, в площадь которого попали российские военные, вооружённые добровольцы, ополченцы, мобилизованные, военная техника и автомобили, попали все гражданские, шахтёры, коммунальщики, автомобилисты, люди всяких разных профессий, которые не смогли или не захотели уехать, старики, женщины, дети и подростки со всеми домами, многоэтажными и частными, где они жили, магазины и лавочки, поликлиники и больницы, а также шахты, действующие и не действующие, другие промышленные предприятия и заводы, административные здания, церквушки с куполами и котельные с трубами, все памятники Ленина и другие монументы, возведённые в советское время, и всё, всё, что было здесь ранее, живое и неживое, выросшее из земли или на ней построенное, стало объектами воздействия возникшей аномалии.
Подозреваю, что подобными треугольниками, как и другими многогранными фигурами с надломами на рёбрах, на которых преломляется время и пространство, на гранях, где поглощается и выбрасывается энергия, всеми этими многоугольниками усеяна вдоль своей пылающей границы вся аномальная зона СВО. Но у меня получилось сносно изучить, да и то не до конца, пока только один загадочный треугольник, в площадь которого попала и моя точка сознания. Про него и рассказываю.
Макеевка стоит на отдаление от фронта, впереди линия Донецк-Ясиноватая, но это безопасность кажущаяся. Макеевка в зоне поражения средств артиллерии, РСЗО и тем более БПЛА, и уже с самого начала СВО по ней стали наносить удары, хоть и не так часто и интенсивно, как по Донецку и Ясиноватой. В марте 2022 года, помню, Злой Хoxол запустил по Макеевке Точку-У, и я выезжал поздно вечером на место прилёта. Ракета до цели не долетела, её сбили, и часть заряда упала на дорогу между домов в придворой территории жилого квартала. Но и этой части ракеты хватило, чтоб создать воронку диаметром три метра в ширину и полтора в глубину. Ближайшие магазины-ларьки размотало и изрешетило, многоэтажки протрясло, жители близстоящих домов тоже испытали потрясение – они были поражены и удивлены той беде, которая с таким грохотом упала им во двор. Тогда только всё начиналось, всё происходящее в зоне СВО было в новинку и в диковинку. И такой пещерной дикости от взращённого и модифицированного на Западе Хoxла макеевцы не ожидали – отправить Точку-У с кассетами по центру города было ничем не обоснованным варварством. Но многое удивительное ждало впереди не только макеевцев – аномалия только раскрывалась.
Признаюсь, я сам пока не разгадал Макеевку. Во-первых, она больше Донецка территориально. Кажется, что раза в полтора. Тут ещё большой вопрос, кто кому является пригородом, кто чей спутник. Макеевка как будто обхватывает и держит Донецк. Донецк всегда на виду, он ярко освещён в свете новостей. А Макеевка находится в тени – это тёмная сторона русской Луны, её тёмный серп.
Макеевка древнее Донецка. Волны истории накатывали одна за другой на этот город и откатывались назад, оставляя в нём свои следы. В конфедерации районов ты найдёшь и частные дома с палисадником, и сталинские постройки, и малоэтажные казармы-дома, построенные поенными немцами после войны, и хрущевки, и бетонные панельки, и современные высотки. И все они сочленяются и соединяются в улицы и закоулки совершенно странным и непонятным образом. Не замечая этого, ты можешь долго проезжать Макеевку по «протоптанной» центральной трассе из Донецка в сторону границы, туда и обратно. Но как только ты по каким-то своим делам съезжаешь, ты попадаешь в лабиринт. И если ты заехал далеко, то вернуться уже не так-то просто. И навигатор тебе не поможет. Ты долго плутаешь, чтобы вырваться из паутины макеевских улиц, путанных лассо железных дорог её индустриальных районов. Навигатор показывает тебе ехать вперёд, и действительно, вот он же, Донецк, впереди маячат донецкие многоэтажки, но дорога всегда упирается в какое-то препятствие, будь то канава, железный блок, забор, насыпь, бугор. Ты пытаешься объехать и долго наворачиваешь круги, пока наконец не находишь выход из одного из лимбов Макеевки, чтобы попасть в другой.
Причём, дороги в Макеевке в некоторых районах, оставляют желать лучшего.
– Ты меня снимаешь, что ли? Не вздумай выкладывать! – как-то я снял Славу, когда мы по известному только ему пути возвращались в Донецк через Макеевку и он, сидя за рулём, разразился гневным филиппиком в адрес местных властей. Было за что проклинать – мы ехали в частном секторе по участку с лунной поверхностью, всю в кратерах и холмах, которую дорожные знаки с настойчивостью называли главной дорогой. Но таких бугров, накатанных по песчанику, на котором испарился весь асфальт, не было и на дорогах, разбитых техникой и снарядами. Я было не поверил, что это официальная дорога, но из-за поворота в качестве неоспоримого доказательства на нас выехала номерная маршрутка, гружёная пассажирами, и точно также как мы, медленно переваливаясь с кочки на кочку, стала двигаться нам навстречу. Такой плохой дороги мне ещё не встречалось нигде. И это не являлось следствием прилётов, а следствием чей-то безалаберности и – вполне возможно Слава был абсолютно прав – тотальной коррупции и воровства. Возможно, когда-нибудь из Донецка обратят внимание на дороги в Макеевке, хотя, опять же, непонятно, кто главней и кто кем управляет, Макеевка Донецком, или Донецк Макеевкой.
А может мы и зря грешили тогда на матвеевских чиновников, и этот участок был рубцом аномалии, который они не в силах исправить. Возможно, только так, преодолевая полотно из накатанных холмов по этой улице, можно попасть из одного сросшегося лоскута на другой – я вспоминаю, что видел подобные песчаные холмы в «Сталкере» Тарковского. Там ещё в одном эпизоде одна птица над ними пролетела, а другая – нет, исчезла.
О, Макеевка не так проста, как простодушно звучит её название! Видимо украинские артиллеристы о чём-то тоже стали подозревать и понимать, что дело-то совсем не в Донецке. Донецк – это витрина, ширма, фантик, маска, фальшивый кокошник, а ключ к русскому миру, вся его суть кроется в Макеевке. И поэтому летают, что-то высматривая, над Макеевкой беспилотники, и бьёт по Макеевке Злой Хoxол беспорядочно ракетами.
И не беспорядочно тоже. Уже темнело, когда июльским вечером мы сидели в своей студии, возле Донбасс-арены. Несколько раз подряд в небе «захлопало в ладоши» ПВО. Это привычное дело, но повторюсь, повод беспокоиться уже есть – ПВО работает не просто так. Как правило, украинские неонацисты запускают несколько партий ракет. Первые отвлекают и перегружают противовоздушную оборону. А потом наносится основной удар. Что и произошло. После хлопков, что-то глухо громыхнуло так, что потолок в помещении, где мы находились, дрогнул, и посыпалась штукатурка. Через некоторое время мы вышли на улицу и увидели, что далеко из районов Макеевки сочился в помрачневшее от надвигающейся темноты небо густой жирный дым. Очевидно, что попали, куда хотели. Это не было похоже на обычный рядовой прилёт.
Через час появились сообщения, что удар пришёлся на Макеевскую больницу. Ох, свиреп и беспощаден Злой Хoxол – то, что это он сделал сомнений не возникало. Мы с коллегой выдвинулся в Макеевку, чтобы снять материал и поведать людям, находящиеся вне аномалии, об очередном очевидно-невероятном злодеянии Злого Хoxла.
И конечно же, навигатор нас завёз не туда. В чёртов чертогвардейский район. Мы въехали в частный сектор, плутали между домами, пока не упёрлись в бетонный блок. Решили бросить машину – по карте больница находилась уже в шаговой доступности. Но когда, пройдя несколько хрущёвок, мы подошли к приёмному покою, оказалось что эта больница не та.
– Да у нас только пару стёкол от взрыва выбило, – у приёмной на улице курила женщина в медицинском халате, она подтвердила факт взрыва. Только произошёл он не здесь.
– И ещё нескольких пострадавших привезли…
В Макеевку на нужную локацию с первого раза никогда не попадаешь. Не в первый раз такое случается. Особенно в Чёртогвардейском районе. Сначала нужно чуть продавить, а потом аккуратно проткнуть упругую границу и войти в обволакивающее пространство Макеевки, чтобы она тебя приняла. Потом только уже можно ориентироваться на местности. С Макеевкой ласково нужно, не так как мы, с наскока. А то вообще никуда не приедешь. Мы вернулись к машине, немного побуксовали, чуть не попали в канаву, разворачиваясь в тупике. Навигатор неточно показывал наше местоположение, терялся, заложенные в него ранее координаты сильно сбились, и мы немного поплутали среди узких улиц из частных домов, пока не выехали на нужную дорогу и не отправились к другому больничному городку, по уже правильному адресу, подсказанному нам медсестрой.
Мы ехали по аллее с высокими, вытянутыми вверх деревьями. Дорога плохая, разбитая, это во всём виноваты макеевские чиновники, но, возможно, и аномалия всему виной, не буду занимать чью-то сторону. Внезапно на улице, по которой мы ехали, закончился свет, ещё и фонари перестали светить. Я понял, что сейчас мы ехали в правильном направлении, впереди что-то произошло.
Я почувствовал изменения в окружающей среде. Мы ехали по тёмной дороге. На ней свет фар выхватывал мелкие обломки ветвей и зелёную мешуру из раскрошенных листьев. Хотя очередное лето войны было только в самом разгаре, рано быть листопаду. Нет, листья опали по другой причине. Как-будто что-то свирепое и злое пролетело, проникло, продралось и вторглось в Макеевку сквозь эту алею и сквозь насаждения, темнеющие справа за окном. Слева от нас мы увидели тени нескольких людей, они шли в сторону от дороги, в темноту. И один силуэт обхватывал другой, по-видимому, уводя от места происшествия.
Впереди появились кирпичные дома, мы проехали ряд хрущёвок, в нескольких окнах которых уже горел свет – электроснабжение проходило по кабелю, проложенному в земле, он небо повреждён, в отличие от уличного освещения. Было видно, что дома повреждены – облицовка отбита, балконы и оконные рамы перекошены, а некоторые окна представали собой голую амбразуру, так как рамы вообще отсутствовали. Возле домов ходили люди и темноту разрезали лучи фонариков. Останавливаться мы не стали и свернули к больнице.
В больнице света не было, она была освещена только светом фар подъезжавших автомобилей. Перед зданием – разбитые стёкла и остатки опавших рам. Здесь сновали и что-то высматривали ещё два журналиста. К зданию подъезжали скорые, велась доставка пострадавших. Больничному городку досталось, но явно не сюда был прилёт. Тем более такой силы, что грохот был слышен в центре Донецка, а столп дыма виден на расстоянии в 10-15 км. Больничному городку нанесён только косвенный ущерб, по-видимому, от взрывной волны.
Мы вернулись к хрущёвкам, вышли из машины и уже внимательно их осмотрели. Здесь видимых разрушений было гораздо больше. На земле лежали обломки рам, шифера, стёкол, тротуар был усеян камнями. Выбиты все стёкла со стороны дороги, крыша магазинного ряда на первой этаже смята и искорёжена. В некоторых магазинчиках горел свет, хозяева проводили ревизию. Беда-беда, огорчение…
Опять же, прямого попадания в дома не было, но хрущёвки, судя по масштабам внешних разрушений, ближе всех стояли к месту, где произошёл сам взрыв, они приняли на себя всю мощь взрывной волны. Его эпицентр находился по ту сторону дороги в кромешной тьме, в лесонасаждениях, и у нас не возникало никакого желания туда соваться, чтобы выведать, что же здесь произошло. Если мы наблюдали только последствия взрывной волны, то сам взрыв мог вполне раскрыть двери в другие, дьявольские изменения, откуда и вырвался в Макеевку мощный энергетический сгусток. В принципе, не надо было обладать каким-то особым даром ума, чтобы понять, что тут произошло.
– Мы тут такое пережили, такое… Словами не передать. Вот, пойдёмте, я вам кое-что покажу, вот здесь что-то непонятное, – худощавая женщина с небрежно и наспех собранным пучком на голове, отвела меня немного в сторону от дома и посветила фонариком на асфальт – на нём лежал накручивающийся капсюль от заряда, на капсюле нанесена армейская маркировка, какая – выяснять я и не собирался, да и женщине посоветовал эту находку в руки не брать. Следственная группа разберётся. И её отсутсвие, кстати, тоже о многом говорило.
Дальнейший опрос жителей полностью восстановил картину произошедшего. В нескольких сот метрах располагалось заброшенное и огороженной забором здание, куда заезжали военные грузовики, из которых что-то выгружали и в которые что-то грузили, – один мужчина поделился со мной военной тайной, которую увидел в прорези забора, когда выгуливал собаку. Потом диктор рассказали, что днём здесь кружил беспилотник – всегда поражался способности местных высматривать в небе дроны, у меня вот за всё время нахождения в зоне СВО ни разу не получалось, как не старался. Высоко сижу, далеко гляжу – вечером уже сюда прилетела ракета, пущенная Злым Хoxлом.
Очевидно, что там, в опасной и глухой темноте по ту сторону от дороги сокрытый в листве находился склад боеприпасов. Остатки зарядов продолжали ещё детонировать – во тьме раздалось несколько разрывов, как будто по железному листу ударили молотком. Эти звуки заставили любопытствующих спешно и суетливо ретироваться во двор к подъездам. Я тоже пошёл, чтобы оценить последствия взрыва для жителей.
Они сильно впечатлили.
– Вот это у нас вот так, – меня проводил в подъезд крепкий загорелый и седоватый мужчина в полосатой майке, домашних штанах и тапках на босу ногу. Он жил на первом этаже. Массивную и громоздкую дверь в его квартиру выбило вместе с косяком – из него торчали длинные штыри. Дверь была прислонена к стене, и мы пробрались в жилище через открытую щель.
Взрывная волна выбила стёкла и опрокинула фанерные шкафы у стены, ящики раскрылись, вывалив содержимое наружу – на полу, всём в осколках стёкла, валялись в хаотичном беспорядке одежда, инструменты и книги. Осколки прорезали обои, один разрезал мирный пейзаж фотообоев на стене, на которых было отображено голубое озеро с зелёными горами, снежные вершины которых мутнели в солнечной дымке.
– Когда всё началось, я в ванную успел прыгнуть, – ванна, действительно, если нет поблизости какого-нибудь озера, самое безопасное место в подобных случаях. Кухня, которая находилось за стенкой ванны, тоже сильно пострадала. Дыхание взрыва вынесло оконную раму, обвалила карниз с замызганными занавесками – всё лежало на полу. Сверху и со стен свисали клочки засаленных обоев.
– И это у нас теперь так у каждого, – мужика явно взволновали такие перемены в его жизни, но он виду не подавал, разговаривал спокойно и мрачно. Как и положено русскому человеку, да ещё живущему на воюющем Донбассе, он стойко, как и его дом, выдержал удар судьбы. Русские, вообще, по натуре своей фаталисты. После подобного люди порой рады, что просто живы остались. А имущество нажить всегда можно. Тем более, никто в роскоши тут не жил.
Квартиры, в которые я поднялся потом, пострадали сильнее, так как находились на верхних этажах. На третьем этаже двери двух квартир, внешние стены и окна которых встретили удар, предсказуемо отсутствовали, а на оторванные косяки налипли улитки строительной пены. На площадке переговаривалось три пожилых женщины. Одна из них подметала пол, горестно бормоча.
– …Ыгорь и Руслан сказали, что там всё тоже в хлам, – услышал от неё обрывок фразы, когда поднялся.
– Петровна, это твоя дверь валяется возле дороги. Посмотри в окно и увидишь, – сказала другой женщине, бабушка с тростью, которая стояла в зияющем и светлом проёме квартиры справа.
– У балкона нема двери, да? Я боюсь туда заходить и свитло включать. Слава Богу я холодильник выключила, – бабушка против всего непонятного придерживалась старых советских правил, которые предписывали в случае ЧП выключать электрические приборы. Но при Советском Союзе обычные люди с такими явлениями не сталкивались.
– Светочка, поди на пять секунд.
– Я не Света, – ответил я, когда понял, что это обращались ко мне. Во лбу у меня горел фонарик, очевидно он слепил бабушку, которая, по-видимому, и так плохо видела. Бабушка была совсем старая, волосы все седые, кожа земляного оттенка. Она помнила наверное ещё жизнь при Брежневе, при котором такой фигни никогда не случалось.
Мы зашли к ней в квартиру. После взрыва, стремительно расширяясь, клубы взрывной волны ворвались к ней на балкон, разломали его, выбили все окна во внутрь квартиры и устроили в ней чудовищный кавардак. На полу валялись остатки рам и дверей, разбитый сервиз с вазой, штукатурка, какие-то фотографии, земля, разбитые горшки, газеты, клочки утеплителя, файлы с документами, лоскуты обоев – хаос прикоснулся к скромному, но аккуратному космосу её затухающей жизни и обратил его в беспорядок.
Потом уже сил прикоснутся к пожилой хозяйке у хаоса уже не хватило, старушка во время аномального ЧП по счастливой случайности находилась в коридоре, балкон, окна и стены квартиры поглотили первоначальный импульс удара и бабушка сама не пострадала. Другой бабушке, хромой соседке с палочкой, повезло меньше – её привалило на кухне. Но в целом, отмечая преклонный возраст этих женщин и сопоставляя разрушения в квартирах с относительной сохранностью их хозяев, мне было удивительно, как они сами-то живы остались. Бабушек должно было шмякнуть об стены их жилищ так, что души вон. Но тут, наверное, сыграл обратный закон аномалии, где на каждое действие есть своё противодействие, и эта противодействующая сила, очевидно, создала некий энергетический кокон для обитателей квартир.
– Вы поможите мне установить дверь? Я сейчас вам молоток и гвозди принесу, – я поднял входную дверь с пола и прислонил её к внешней стене, оставив щель для прохода, как у соседа снизу. На большее я не был способен, дверные петли были вырваны, на простые гвозди их не поставишь. Тем более, я, прости Господи, журналист. У меня руки не туда растут. Мы только можем фиксировать последствия разрушения, а не ликвидировать их. Мы всего лишь статисты и хроникеры хаоса текущих дней. Мы – энергетические падальщики, но какая-никакая польза от нас есть – будучи сталкерами, мы, познавая, показываем аномалию войны, иначе все остальные оставались бы в неведении того, что существуют другие, аномальные обстоятельства, отличные от реалий и иллюзий комфортабельного мира, в котором пребывает подавляющее большинство.
В комнату соседки с палочкой пробраться было затруднительно, в ней было больше шкафов и накопленного за годы жизни скарба, и у взрывной волны в распоряжении оказалось больше предметов, чтобы закрутить их в хаотичный хоровод. Все они лежали в беспорядке на полу.
Глядя на все эти разрушения вспомнился эпизод с ветхозаветным Моисеем, когда он попросил явить славу Господню. Напомню, тогда Бог засунул библейского старца в горную расщелину и проходя мимо него позволил ему увидеть себя, но только через щель и со спины. Но и этого Моисею мало не показалось.
Жители же этих старых макеевских домов были дряхлыми ветхосоветскими моисеями и они тоже ощутили на себе подобное воздействие. Только Бог тут не причём. Это всё сами люди придумали. Они изобрели не только компактные и уютные хрущёвки, комфортабельные и элитные квартиры, электронику, сантехнику, айфоны и автомобили, бары и рестораны, велосипед и водопровод, бассейны и кино и прочее всё то, что делает нашу жизнь приятной и удобной. Нет, мы ещё придумали, как всё это разрушать, разом или постепенно. Учёные и конструктора изобрели всеразличные виды и типы оружия для этой самоубийственной цели. И здесь Господь закрыл глаза, это Человек, обладая свободной и упрямой волей, сам настойчиво постучался в двери ада. И ад ему приоткрылся.
– … а потом ты едешь прямо, никуда не сворачивая до самой Горловки, там уже не запутаешься, – Славин голос в телефоне и его инструкции подействовали на меня успокаивающе. Я положил трубку, переключил передачу и тронулся. Всё у меня получится. Доберусь куда надо. Из А в Б.
Моя мирная профессия – кинокритик, и находясь в военных обстоятельствах, путешествуя по зоне СВО, я часто, как можно заметить, вспоминаю «Сталкера» Тарковского. Но есть ещё один фильм про эту аномалию, в которой мы все тут зависли. Название навскидку не вспомню, но помню, что это «перестроечное кино», фильм снят в эпоху перемен, когда как раз на Украине будили Злого Хoxла и раскрывали ему веки.
Сюжет такой. Двое героев, споткнувшись о какую-то проволоку, торчавшую из земли, из перестроечного времени, в котором они жили, попадают в прошлое, на Донбасс, в послевоенный период. Но и это ещё не всё. Время для наших персонажей закольцевалось, один и тот же день для них начинается снова и снова, и они ищут пути, чтобы вырваться из этой временной петли. Но ничего у них не получается, один и тот же день они проживают заново.
В их ситуации есть место и для курьёзов. Один из героев, имея горное образование и опыт, каждый утро приходит на шахту и пытается устроится на работу. После войны на Донбассе поднимают промышленность, и ввиду нехватки специалистов, директор радуется гостю. «Инженер, горняк, к нам!» – радостно восклицает он, и сразу же выдаёт ему аванс в 100 рублей. И так раз за разом.
Кстати. Забыл упомянуть, что фильм, как раз и снимался в этом магическом и аномальном треугольнике Донецк-Ясиноватая-Макеевка. Вот и я, однажды попав в этот загадочный треугольник войны, снова и снова сюда возвращаюсь, чтобы по новой прожить один и тот же бесконечный день. «Инженер, горняк, к нам?»
К вам.
*наш проект существует на средства подписчиков, карта для помощи
4276 3801 4149 1378