Первая часть этой серии: часть 1.
19.10.1968
Сегодня выпал первый снег! Здорово! Я очень люблю зиму, хотя не переношу мороза. Но зимой всегда хорошее настроение Я часто вспоминаю ту зиму, когда мы ездили в г. Алатырь. Я должна была выступать с лентами (я ходила тогда в гимнаст. секцию), но по дороги от долгих тренировок натёрла мозоль (у меня руки к мозолям малоустойчивы). Короче, я не выступала. Но это даже к лучшему, а то бы опозорилась. Было очень весело. Мы занимали весь вагон, у нас был свой оркестр. А вот то что было в Алатыре помню, как в тумане. Мы голодали трое суток, тем более что я болела (жен.). Устроили нас там хорошо. Мне вообще там всё понравилось. Там все, как кулак. Все вместе. Городок маленький, только их железнодорожный техникум. Поэтому все студенты живут в общежитие.
В первый день, вечером, был концерт нашей и их худ. самодеятельности. Потом были танцы. Я была с Топой (мне неприятно о нём вспоминать). Меня гипнотизировал из их техникума парень. Симпатичный, глаза чёрные, ужасные. Но он маленький ростом. На следующий день мы пообедали, потом наши играли с алатырцами в волейбол и баскетбол. Наши играли, как звери, здорово. Победили. Потом мы сели на поезд и уехали. Всю ночь мы не спали. Пели, танцевали, выбегали на улицу на станциях и кидались снегом. В Канаше у нас была пересадка. Здесь мы решили устроить сабантуй, т.е. коллективную выпивку. Соединились по группам, сложились по рублику, купили водку. Вот наконец приехал поезд «Буревестник». Весь вагон был в нашем распоряжении. Выпила я немного, но здорово спьянела (дали о себе знать три дня голодовки). Я пила водку в первый раз. Мне было ужасно стыдно. Сейчас смешно вспоминать, но тогда я рыдала. Но состояние было очень приятное, легкое – почти невесомое. От Топчева я бегала. Здесь я впервые стала следить за Мишой Левиным и вот слежу за ним до сего дня. Подруги давно говорят, что я в него влюбилась. Наконец приехали в Горький. Учиться мы конечно не могли, и весь день отсыпались. А в ушах у нас стоит стук колёс, и музыка, музыка...
После этого у меня появилось много знакомых. В переменах мы «алатырцы» собирались вместе и вспоминали. Миша Левин ходил почти весь месяц не снимая шапки, нахлобученной на лоб. Оказывается, когда мы ехали в поезде уже домой, то он с мальчишками стоял в тамбуре (конечно под кайфом). И вот подошла хохолка, девица лёгкого поведения, захотела покурить. Попросила у Мишеля папиросу. А он ей сказал: «Вот потушу сигару о твою глупую голову», а она не будь дурой взяла и опередила его. Это стало предметом наших насмешек. Топа от меня не отставал. Приглашал то туда, то сюда, но я никуда с ним не ходила. Я вообще никуда с парнями наедине никогда не ходила. Я ещё пока-что нецелованная и горжусь этим. Через две недели к нам приехали алатырцы. Незнакомец меня сразу узнал, и я его конечно, но старалась его не замечать. В честь их приезду устроили вечер. На танцах он опять на меня смотрит, и смотрит. Опять около меня Топа. И вдруг я словно захмелела, всё стало как в тумане. Я тоже стала глядеть на алатырца, улыбаться ему. Он пытался меня пригласить на танец, но его опережали. Предпоследний танец был шейк, и я до того обнаглела, что танцуя подошла к нему и сказала «до свиданья». Я думала, что больше уже с ним не увижусь. Я побежала домой, но меня догнал Топа. Мы дошли с ним пешком до управления. Он мне говорил, что я ему нравлюсь, но я даже не обращала как то на это внимание. Хотя мне было тогда приятно, да и теперь. Сейчас он изменился, но тогда был хороший парень. А приятно мне было ещё и потому, что такой большой парень говорит, что я ему нравлюсь. Но домой я всё же поехала одна. На следующий день ко мне приходит Ритка и говорит, что сегодня мол будут наши в баскетбол играть с алатырцами. Ну я конечно поехала. Разделись мы у Топы в комнате. Игра уже шла. Всю игру Женька не сводил с меня глаз. И может быть бы ничего не случилось, если бы около меня не села Зойка Мухина. Женькин взгляд она приняла на себя, ну я не стала её в этом разубеждать. Он ей понравился, и она уже хотела с ним познакомиться. А когда кончилась игра, я уже почтиразоделась, Женька позвал меня. Он стоял около раздевалки. Я не помню как и о чём мы с ним говорили, только познакомились и пошли. Вышли из техникума, зашли за угол, встали. И тут я словно проснулась, мне стало стыдно и обидно за себя. Он меня звал и в кино, и в общежитие, но я отказалась. Сказала, что мне надо идти в больницу к сестре. Дала ему свой адрес, написала его на каком-то удостоверении, и ушла. Он был очень удивлён моим быстро изменившимся настроением. А потом через несколько дней он мне написал письмо, я ответила. Но меня коробило то, что он всегда подписывал в конце «целую». А вообще письма его было очень интересны. Но он вдруг стал рваться ко мне, т.е хотел меня увидеть. А мне-то этого не хотелось. Не знаю, почему. В феврале мне сделали операцию, вырезали апендицит. После больницы я написала ему письмо, в котором написала, что познакомилась с отличным парнем, хожу с ним в кино, театр. Я себе до сих пор не могу себе простить, что наврала. Ведь можно было написать правду, что мол мне надоело тебе писать. Вообще я не могу врать на бумаге, наверно потому, что «написано пером – не вырубишь топором». После этого письма он мне написал последнее письмо, на которое я не ответила. Он в нём писал, что ему всегда не везёт. Мне его очень жаль. Но видно такова судьба. Теперь я, наверное, не поеду в Алатырь, да я и боюсь туда ехать, боюсь увидеть Женьку или его друзей, которые обо мне наверняка знают. С Топчим мы поругались, вернее даже не ругались. Только отошли друг от друга. Он видел, что он мне неприятен. Сейчас мы с ним здороваемся и то, только иногда. Его кажется забрали после октябрьской в армию, его не стало видно.
Следующая часть этой серии: часть 3.