Я смотрю на свои руки. Помню, в детстве они раздражали меня. Тогда на вопрос "какая часть твоего тела тебе не нравится больше всего" я, не задумываясь, ответила бы - руки. Кисти рук. У мамы крошечные изящные кисти, тонкие пальцы. Элегантные, нежные. Мне нравятся руки с длинными пальцами, они завораживают меня. Тонкая кожа, выступающие вены.
Маникюр, научила меня в пятнадцать лет приятельница. Главное - чтобы руки были ухоженными. И я научилась делать маникюр. Много лет делала сама, пока не стала наслаждаться шеллаком и длинными хищными черными ногтями.
Главное, говорила мама, это то, что ты умеешь делать руками. Тогда неважно, красивые они или нет. И я научилась делать руками многое.
У меня широкая кисть, подпорченная игрой на пианино и растяжкой. Как широкие плечи у пловцов - профдеформация. Короткие пальцы. Которые, впрочем, никогда не мешали мне играть.
Однажды я приехала к отцу. Посмотрела на его руки - потому что у него были такие руки, как я люблю. Большая широкая кисть, переплетения мышц, жил и вен. Сбитые костяшки указательного и среднего пальцев - на обеих руках. Случайно взглянула на свои. Один в один. Просто мои меньше в два раза.
Во вторник я ездила в ритуальное агентство забирать урну. Забрала. Положила в сумку, с которой хожу в магазин. Выкатилась на улицу. Пристроила на какой-то подоконник, урна тяжёлая, килограмма четыре, сказала работник агентства, а что вы думали, заказала такси, закурила. Сигаретой обожгла руку.
Внезапно вспомнила себя - в трёх, четырех, пятилетнем возрасте, черт знает. У меня постоянно были на руках ожоги от сигарет. Не специально, нет - просто иногда мы возвращались с отцом откуда-нибудь, он вез меня домой, к маме, вечером, я засыпала - он брал меня на руки и, конечно, курил. Площадь Александра Невского в ожидании сто шестидесятого автобуса. Запах свежеиспечённого хлеба и свежераспиленных дров. Я засыпаю у отца на плече - и взмахиваю рукой. Задеваю сигарету. Беломорину. Наверное, беломорину.
Курю, придерживая урну в сумке рукой, чтобы не упала.
Я помню один из ожогов - он был похож на морду овчарки с настороженными ушами.
Сажусь в такси. "Весь багаж вновь прибывшей состоял из сундучка с платьем, маленького деревянного кресла-качалки, разрисованного яркими цветами, и парусинового мешка; из него все время слышалось «клок, клок, клок» — там лежали кости ее родителей ... потому что она являлась родной дочерью его незабвенного друга Никанора Ульоа и Ребеки Монтиэль, достойной супруги последнего, коих Господь Бог взял в свое небесное царствие и чьи кости прилагаются к письму, дабы их могли предать земле по христианскому обычаю".
Теперь урна стоит у меня дома, и я так и не придумала, куда ее захоронить.
Клок-клок-клок.
Блядь.