Западное капиталистическое общество переживает упадок, который можно наблюдать во всех сферах деятельности: на смену научному методу приходит антинаука, вместо искусства превозносят антиискусство, разум становится неразумием, считает философ Григорий Завалько. В книгу «Вопреки эпохе Затемнения» (так он назвал современную эпоху-антипод Просвещения) вошли статьи философа о классиках научной мысли и признаках деградации в современном обществе. Обратим ли регресс – вот главный вопрос эпохи Затемнения. Предлагаем вашему вниманию отрывок из книги:
Индустриально-политарное общество и его культура
Сущностью политаризма является то, что частная собственность (собственность части общества) на средства производства принимает общеклассовый (а не персональный) характер и потому выступает в форме государственной собственности, классом-собственником является госаппарат. Распределение внутри него идет по месту в иерархии: чем выше место, тем больше объем прибавочного продукта, получаемого в виде привилегий. Разумеется, пирамида имеет верх, на котором располагается глава класса — политарх.
Индустриальное общество — «общество, в котором ведущая роль принадлежит не сельскохозяйственному производству, а обрабатывающей промышленности. Как следствие, для него характерно существование необычайно широкого общественного разделения труда. Каждая вещь в таком обществе есть продукт труда не отдельного работника, а множества производителей, занятых в различных отраслях производства. Поэтому необходимым условием является непрерывная циркуляция средств производства между производственными ячейками и координация их производственной деятельности. При капитализме это достигается посредством рынка.
Долгое время капитализм был единственным индустриальным обществом. В XX веке вначале в России, а затем в других странах возникло индустриальное общество, в котором циркуляция средств производства между производственными ячейками и координация их производственной деятельности осуществлялась особыми органами государственной власти. Хозяйственная деятельность в масштабах страны стала планироваться и осуществляться по плану. Таким образом, наряду с рыночной индустриальной экономикой появилась плановая индустриальная экономика».
Все сферы культуры — политика, наука, искусство, религия, язык, положение женщин и молодежи и т. д. — в индустриальном обществе очень сильно меняются, не во всем к лучшему; причем два индустриальных общества похожи и не похожи. Их наличие (сегодня подсознательно отрицаемое либералами, считающими «рыночное» и «индустриальное» синонимами) и сходство осознавались в самых разных формах — от продаваемого ерничества антихудожников, совмещающих западную рекламу с советским плакатом, до вспышек крестьянофильской ностальгии в диапазоне от левых утопий Честертона до прогитлеровских симпатий Гамсуна.
Взлет и падение. Основное внимание будет уделено СССР: наша страна была первопроходцем, образцом, основой мировой политарной системы и объединяла самые разные в экономическом и культурном отношении территории, аналоги других политарных стран, условно говоря — от ГДР до МНР. Кроме нее, индустриально-политарными были страны СЭВ (то есть за пределами Европы — Куба), а за пределами СЭВ — КНДР; приблизилась к ним Ливия в 1981–1987 годах. «История Ливии. XX век» фиксирует знакомые признаки: сначала в политике — создание ревкомов, чистка армии, затем в экономике — переход к самообеспечению и как результат — прогресс в области медицины, образования, сокращение неравенства. В ряде стран Востока после победы революций шло движение к индустрополитаризму. «Этому в немалой степени способствовало то обстоятельство, что некоторые из этих обществ к моменту революции во многом продолжали оставаться агрополитарными. Да и порядки в ряде их после победы революции были не столько индустрополитарными, сколько агрополитарными».
Степень индустриализации зависела не столько от идеологии (хотя формальная приверженность марксизму была более адекватна, чем религиозно-социалистическая идеология), сколько от дореволюционного уровня развития. Так, идеологически «буддийский социализм» Бирмы не сильно отличался от «исламского социализма» Ливии, но успехи страны с населением в десять раз больше и без запасов нефти были гораздо скромнее. Тем не менее и этот политаризм был прогрессом; даже написанная с примитивно-рыночных позиций книга В. Ф. Васильева «История Мьянмы/Бирмы. XX век» (2010), где автор допускает выражения вроде «по стране прошел каток национализации», признает повышение уровня образования и медицины.
Раскол внутри политарного лагеря был вызван стремлением политархов (народы никто не спрашивал) быть независимыми и от СССР тоже. Вариантов было два — еще большая изоляция (КНР при Мао Цзедуне, КНДР, Албания) или развитие рынка, то есть частичная реставрация периферийного капитализма (СФРЮ). История уже рассудила: реставрация капитализма произошла всюду, а результаты политарного периода все же были весомее в СССР и странах СЭВ, а не в Албании и КНР. Китай — вообще особая тема (политаризм не смог создать в огромной и бедной стране такую промышленность, как в более развитой России или маленькой КНДР, поэтому реставрация капитализма при Дэн Сяопине и его преемниках принесла определенную пользу, однако в конце концов загнала в общий для капиталистического мира-системы тупик), но то, что Албания оказалась в худшем положении, чем, допустим, Болгария, — факт. Думаю, такой «суверенитет в квадрате» для маленькой страны нес больше минусов, чем плюсов. Гибрид же рынка и плана дал безработицу, инфляцию, рост неравенства, эмиграцию на Запад — и все равно не спас СФРЮ, как и ВНР и ПНР, где было движение в ту же сторону, от краха.
Индустриальный политаризм — результат революций «снизу» на периферии — возник только как ответ на капиталистическую экспансию, все его бытие, временные успехи и поражение были обусловлены этой борьбой; сам по себе он не мог возникнуть (в отличие от аграрного, который с неизбежностью придет на смену первобытности на любой планете, где возникла разумная жизнь). Поэтому его возникновение и сущность непонятна либералам — апологетам капиталистической системы; дело не только в том, что они лгут, стремясь скомпрометировать противника, — они не могут его понять, так как для этого нужно признать капитализм антагонистическим строем, враждебным большинству населения Земли.
Поэтому для них (вопреки толерантным декларациям) другое значит худшее: «не более, чем карикатурное эхо западного государства и общества, лучшая копия, возможная в российских условиях». Однако высказывание не только высокомерно, оно ошибочно. Копия, карикатурное эхо получается при индустриализации периферийно-капиталистических стран: в Аргентине, а не на Кубе, в Южной, а не Северной Корее, когда преследуется та же цель — нажива (но не с таким же результатом); индустриализация стран, где победила антикапиталистическая революция, преследовала другую цель — независимое развитие страны.
Независимость и плановая экономика в истории XX века нераздельны. «В пятилетнем плане при всем обилии революционной шумихи прежде всего заключена некая русская идея, более того, собственно русская идея. Пятилетний план экономического развития России — это не что иное, как переложенная в цифры вечная борьба России за свою независимость… Это и есть русская идея, представленная в практической и даже материалистической форме и приводимая в жизнь революционными методами. Можно даже сказать, не рискуя оказаться парадоксальным, что большевики в своем понимании будущего СССР показали себя более русскими, чем их предшественники. Составители пятилетнего плана действительно выразили идею независимости России в необычной форме… К американской технике, которую они ревностно берут на вооружение, русские добавляют и нечто совершенно свое. Это план».
«В отличие от Японии Советский Союз стремился к полной экономической самостоятельности, и во многом ему это удалось. Практически все отрасли добывающей промышленности демонстрировали рост объемов производства, что позволяло СССР играть роль одного из крупнейших производителей. Многие месторождения были неприбыльными по стандартам мировых цен. Однако в советской экономике такие критерии значения не имели. Главным ориентиром экономики была не прибыль (превышение доходов над издержками), а переход на самообеспечение и полноценное развитие природных ресурсов страны».