При жизни лишь немногие гении достигают народного признания. Еще меньше их удостаивают своим вниманием критики или прочие блюстители общественной морали и правопорядка.
Двигаясь наперекор принятым нормам, они вызывают ревность или злобу к себе у одних и страстное поклонение у других современников. Совершая ошибки и прочие проступки, свойственные всем людям, они подвергаются кратным поношениям торжествующих завистников и злопыхателей, не готовых простить им малейших прегрешений. Для итальянского барона Юлиуса Эволы пора реабилитации только начинается. Темный период сотрудничества Эволы с режимом Муссолини не должен заслонять заслуг мыслителя в художественной области и на литературной ниве.
Начало творческого пути Юлиуса Эволы
Джулио Чезаре Андреа Эвола (таким было полное имя мыслителя) появился на свет 19 мая 1898 года в Риме в аристократической консервативной семье и воспитывался в строгой католической атмосфере. Франческо и Кончетта Франджипане, родители Юлиуса Эволы, имели испанские корни.
- С раннего детства в нем пробудился бунтарский дух противоречия. С одной стороны, тяга к трансцендентности, внеземному бытию погружало ребенка в созерцательный мир отрешенности и мыслительного катарсиса. С другой стороны – поэзия кшатриев (воинов древнеиндийского общества) принуждала Эволу к действию и самоутверждению. Соединение двух указанных душевных склонностей породило в бароне тягу к традиционализму и римскому империализму.
- Начав рано интересоваться точными науками, Юлиус Эвола оказался на инженерном факультете Римского университета. Блистательно отучившись, в последний момент (перед вступительным экзаменом) он отказался от диплома, чтобы не стать «доктором» или «профессором», подобно прочим студентам.
Параллельно с обучением в университете он начал интересоваться современным искусством, утверждающим себя в антибуржуазной направленности и в разрыве с существующими нормами и правилами. Это заставило его сблизиться с футуристами Томмазо Маринетти и Джованни Папини, а побывав в студии Джакомо Балы, барон впервые увлекается живописью.
- Под влиянием футуристов Эвола разработал собственный стиль живописи, названный им «сенсорным идеализмом», основной задачей которого служит «создание моста между объективной и субъективной реальностью посредством алхимии чувств». Духовный переворот, случившийся в мышлении Эволы, он назовет магическим идеализмом.
Вскоре наметились политические различия во взглядах Эволы и Маринетти. В начавшейся Первой Мировой войне последователи Маринетти поддержали антигерманские силы, а Юлиус Эвола увидел в союзе стран Антанты скрытую атаку демократической доктрины против иерархических ценностей.
- Эвола закончил курсы по подготовке артиллерийских офицеров и добровольцем в 1917 году устремился на фронт. Его часть разместилась высоко в горах. Он пронесет любовь к горным вершинам и альпинизму через всю насыщенную событиями жизнь.
Война для Эволы слишком быстро закончилась. После нее он увлекся дадаизмом, радикальным направлением в искусстве, возглавляемым Хуго Баллем и Тристаном Тцарой. Являясь порождением поколения, разочарованного в существующем общественном порядке и ввергнутого в ужас от произошедшей мировой бойни, движения, искавшего спасение в революционном искусстве – дадаизм сразу привлек к себе внимание молодого аристократа-бунтаря.
Как писал Марсель Янко про истоки движения дадаизма, зародившегося в стенах кафе «Кабаре Вольтер», открытого Хуго Баллем в Цюрихе 8 февраля 1916 года:
«В кабаре «Вольтер» мы начали с того, чтобы шокировать буржуа, …, атаковать здравый смысл, общественное мнение, образование, институты, музеи, хороший вкус, … весь общественный порядок». Под каждым словом был готов подписаться Юлиус Эвола. Художественный стиль Эволы, характерный для этого времени, описывался им позже как «мистический абстракционизм».
В Риме и Берлине в 1920-1921 годы проходят персональные выставки Эволы-художника. В свет выходит теоретическая работа «Абстрактное искусство» (Arte astratta). В ней Эвола приближается к своим будущим знаковым формулировкам и умозаключениям.
- Согласно Эволе, внутри каждого человека хранится подлинно жизненный поток, однако он остается недоступным человеку из-за того, что «ритм повседневности предопределен схемами и практическими символами». Человек с базарной площади (l’uomo del mercato) способен подавить внутренний огонь, заменив его на искусственный, ценой невосполнимого ущерба. В нем появляется праздность, трусость и разложение. Он подчиняется духовной инерции (inerzia spirituale), преобладающей в искусстве, науке и философии. Выбирается лишь то, что помогает продвижению буржуазных комфортных ценностей, а главные вопросы бытия – существование Бога, проблема истины, пространства и времени – оказываются несущественным для среднего человека. Только искусство остается проводником подлинной свободы, универсального и непреходящего. Но «подлинно духовный метод в искусстве» еще нужно создать. Таким должно стать абстрактное искусство, служащее для выражения «чистого эстетического чувства» и являющегося вершиной процесса очищения искусства от доминирования содержания над формой.
- Левые по своим взглядам, дадаисты оказываются временными союзниками Эволы для борьбы с существующим миром конформизма и ограниченности. Ему импонировала страсть новых поэтов шокировать публику. В «Кабаре Вольтер» они придумали выкрикивать каждую строчку стихотворения громче, чем предыдущую, звенеть ключами, заниматься перед изумленными зрителями гимнастикой или переставлять стулья с закрепленной на каждом из них таблицей с определенным словом.
Как говорил впоследствии Тцара:
«Мы ищем чистую и уникальную в своем роде энергию: мы ищем ничто». Эвола в это же время писал: «Искусство - это эгоизм и свобода».
С помощью дадаизма Эвола искал пути к раскрытию собственного «Я». Нигилизм дадаистов сыграл с Эволой злую шутку: не найдя конструктивного выхода из театральной формы протеста («содержание становится формой, а не форма – выражением содержания», как он писал в «Абстрактном искусстве»), Эвола логично пришел к идее об обоснованности суицида. Его кумир юности, малоизвестный философ Карло Микельштедтер, покончил с собой в возрасте 23 лет после ссоры с матерью, не успев завершить диссертацию «Убеждение и риторика» (La Persuasione e la Rettorica).
От непоправимого поступка его спас случайно попавшийся на глаза буддийский текст:
«Кто принимает угасание как угасание, и, приняв его как таковое, тревожится об угасании, думает об угасании «это мое угасание» и радуется угасанию, тот, говорю я, не ведает угасания».
Эвола, сменив свое имя на Юлиус, стал изучать восточные учения, включая даосизм и тантризм, интересуется теософией и полемизирует с Рене Геноном по поводу его интерпретации Веданты. Он, поэт, печатавшийся в ведущих журналах современного искусства «Dada» и «Bleu» вместе с Андре Бретоном, Арагоном и Кокто, после 1922 года, в возрасте 24 лет окончательно забрасывает поэтические опыты и на целых 40 лет прерывает занятия живописью. Начинается философский период Юлиуса Эволы.
Доктрина «духовной расы»
В философский период творчества Юлиуса Эволы началось его бурное сотрудничество с журналами антидемократического и эзотерического направления. При работе в журналах Manor и Ignisон познакомился с известным главой итальянского пифагорейства Артуро Регини.
- Будучи математиком и масоном тридцать третьего градуса Шотландского устава, Регини, демонстративно отрицавший христианство, познакомил Эволу с трудами знаменитого французского метафизика Рене Генона и его главной идеей о Традиции.
Под Традицией Генон понимал особую «метафизическую» реальность, превосходящую время и состоящую из вечных незыблемых ценностей, находящихся изначально в Бытии, и материализующихся в историческом мире. Традиция, преодолевая природу и образуя органическое и иерархически связанное целое, создает высшее метафизическое начало.
- У Эволы был схожий с Регини взгляд на природу императорской власти: ее идеал выражали классическая римская и греческая религия, а также имперская концепция государства. Введение христианства способствовало крушению Римской империи (Юлиан – последний великий язычник на троне) и привело мир к настоящему состоянию упадка. Яркий всплеск Традиции последний раз в истории наблюдался при недолгом существовании средневековой империи Гогенштауфенов, выражавшей идеалы аскетизма, рыцарства и феодального иерархического общества.
В первом выпуске журнала «Атанор» (январь/февраль 1924 года), владельцем которого был Регини, была высказана поддержка режиму Муссолини, так как ожидалась реставрация духовных ценностей, основанных на вождизме и антирелигиозных ценностях.
- В конце 1926 года Эвола с Регини основали группу «Ур», ставившее своей целью вдохнуть в фашизм Муссолини дух античного Рима. Таинственные обряды они проводили в этрусских усыпальницах. Папа Павел VI заклеймил эти ритуалы, назвав их «фанатичными эвокациями», а самих участников – магами.
Эвола вскоре издал работу «Государство как могущество». В начальной стадии зарождения фашизма временное отсутствие в стране цензуры позволяла оппонентам режима и временным попутчикам высказывать резкую критику системы государства. Эвола в указанной работе рьяно атаковал фашизм, назвав его лишенным «культурной и духовной основы», а «фашистскую революцию» - «насмешкой над революцией», так как сохранялся существующий конституционный и правовой порядок. Для Эволы было важным избегать любых компромиссов, свойственных демократическим режимам. Он желал направить фашизм по аристократическому пути. Эвола писал, что фашистским лидерам свойственно преувеличивать свое обладание властью, хотя это может свидетельствовать лишь о страхе и неуверенности ее обладателя. Недопустимо применение силы к своим противникам, как было в случае с социалистом Джакомо Маттеоти, подло убитого сторонниками Муссолини в 1924 году. Эвола, основываясь на идеях Платона и Лао-цзы, считал, что править в государстве должны обладающие подлинной духовностью и традиционными (в смысле Традиции) знаниями люди.
- У Италии, по мнению Эволы, выработалась давняя традиция монархической власти. Фашизм добавил к данной традиции особый антагонизм между правовыми установлениями и фактическим положением текущего порядка.
- Например, дуче (или глава Национальной фашистской партии), находясь фактически в центре власти, формально подчиняется и назначается на должность королем Италии. Консультативный орган «Большой Совет» (Gran Consiglio), созданный для контроля действий монарха, фактически превратился в придворный совет и имеет декоративные функции. Представители корпораций и синдикатов, которые избираются в Парламент страны с одобрения фашисткой партии, фактически должны получать согласие народа через процедуру плебисцита.
Более того, в фашистском движении, как замечает Эвола, присутствуют нежелательные левые элементы, связанные с синдикалистско-корпоративным направлением и находящиеся под влиянием идей видного анархиста Жоржа Сореля и социалиста Сен-Симона. Для придания устойчивости режиму Эвола советует опираться на аристократию, взращенную не в рамках социальной и политической данности, а как несущую в себе духовное притязание во главе с принципом «больше – чем жизнь». В этом случае фашизм можно рассматривать не как феномен современности, а в качестве меры приближения к идеалам сакрального аристократического понимания государства, по образцу Империи эпохи римской античности и раннего средневековья.
В 1926 году вместе с Джузеппе Боттаи, боевым товарищем по артиллерийскому полку времен Первой мировой войны, ставшим позднее (с 1936 по 1943 годы) министром образования (любившим цитировать, что «революция – это идея, которая нашла штыки для своей защиты»), Эвола публиковался в журнале «Критика фашизма».
- В 1928 году выходит книга Эволы «Языческий империализм», в котором молодой мыслитель одинаково резко критиковал фашизм, большевизм, американский капитализм, католическую церковь и протестантизм. Подлинное возрождение Рима стало бы возможным при формировании священной монархии, совмещающей материальное и духовное могущество и исключающее союз с иудео-христианской религией.
Позже Эвола признал ошибочность своих нападок на католицизм и смягчил свою позицию по поводу негативного значения христианства для итальянского общества. «Языческий империализм» получил гневные отклики в Италии, но был благосклонно встречен в Германии. Эвола в 1933 году совершил лекционную поездку по Германии, установив контакты со сторонниками Консервативной Революции, находившихся в оппозиции к национал-социалистическому движению (Келлер, де Лупе, Шпанн).
- Одновременно с политическими работами, в это же время выходят в свет исследования Эволы по расологии. После опубликования в 1941 году труда «Синтез расовой доктрины» Муссолини остался доволен книгой и пригласил Эволу для личной беседы. Дуче объявил, что
«видит в изложенных в книге идеях основу для придания формы «независимому и антиматериалистическому фашистскому расизму».
- По приказу Муссолини, книга была переведена на немецкий язык как работа, отражающая официальный взгляд итальянского государства на расовый вопрос.
- В отличие от биологического обоснования расы, проводимого нацистами, Эвола акцентировал внимание на духовной составляющей расы, с преобладанием аристократического подтекста. «Обладание расой» или породой, с точки зрения Эволы, намного важнее для ее носителя, чем интеллект и «естественные» способности. Качество, связанное с духовным состоянием человека, позволяет ему возвыситься над бесформенной толпой. В расовых взглядах Эвола продолжал традицию Гердера с его Volkergeist (дух народа), Фихте и Гюстава Лебона, автора учения о «душе расы» и резко выступал против «биологических» расистов Гобино, Чемберлена и Розенберга. Позже данная позиция позволит Эволе успешно защититься перед судом по обвинению в поддержке национал-социалистических идей.
- Надо подчеркнуть, что Эвола всегда писал о необходимости Германии избавиться от демократического социализма, от «социалистического элемента» в национал-социализме, чтобы он (т.е. элемент) не стал «массовым явлением, сгруппированным вокруг кратковременного авторитета фюрера».
- После вступления Италии во Вторую Мировую войну Эвола стремится попасть на Восточный фронт. Но его отправление затягивается и Эвола связывает эту проволочку с его нежеланием вступать в члены фашистской партии.
- 15 июля 1943 года произошло восстание против Муссолини в Риме и Эвола уезжает с опальным дуче на север Италии, в созданную с подачи Гитлера кратковременную республику Сало, а затем оказывается в Вене.
Метафизика пола
В 1920-х годах Эвола познакомился с Декио Кальвари, президентом итальянского Независимого Теософского Общества, который познакомил молодого человека с тантрическими текстами. Тогда же, в 1921 году, он вступил в эзотерический кружок «Цепь Мириам» под руководством алхимика и мистика Чиро Формизано, известного под псевдонимом Джулиано Креммерц.
Целью Терапевтического магического братства, помимо изучения тантризма, кабалы и средневекового герметизма, было исследование возможности психофизической трансформации человека. Путем проведения тантрических ритуалов у посвященного пробуждался мистический огонь «Руг», активизирующийся с помощью дыхательных упражнений и визуальной концентрации. Божество Мириам оказывалось воплощением амбивалентной богини Шакти, а адепты кружка проходили инициацию через мистическое бракосочетание с Мириам с целью рождения всемогущего андрогина (гермафродита).
- (Как известно из описания, приведенного в «Пире» Платона, андрогин в начале человеческой истории сочетал в себе мужскую и женскую природу. В христианскую эру Иоанн Скотт Эригена утверждал, что в Боге все едино, а деление на полы произошло после первородного греха. На картинах Леонардо да Винчи тема андрогина прослеживается в образах святого Иоанна и Вакха (Диониса)).
- Магия в указанном кружке служила для подчинения женского начала мужскому. Физическое влечение культивировалось между членами общества для превращения человека в «гиперчувственное существо», обладающее тонким телом. При таком состоянии духовное единение любящих приводило их в состояние экстаза. Если для женщины духовное совершенствование заканчивалось на данной стадии, то для мужчины была возможность овладеть силой огня «Руг» и осушить материю от влажности, воплощением которой и была женщина.
Любопытно отметить, что в кружок «Цепь Мириам» входил известный австрийский писатель Густав Майринк, который в романе «Белый доминиканец» описал ритуалы овладения силы огня членами тайного общества, а главную героиню самого известного произведения Майринка «Голем» зовут Мириам.
- Лишь после войны, в 1958 году, Эвола, опираясь на тантризм, практиковавшийся в «Цепи Мириам», индуизм и учение почитаемого с юности Отто Вейнингера, написал свой знаменитый и острополемический труд «Метафизика пола», в котором подверг критике существующие три типа взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Натурализм, или эротическая жизнь, служит обычным средством увековечивания видов. Второй тип – «буржуазная любовь» - оказывается ханжеским браком, характеризующимся респектабельностью, взаимными обязательствами, любовью и чувствами. При третьем типе – гедонизме – удовольствие рассматривается как конечная цель взаимоотношений и данный тип неприемлем для трансцендентных возможностей, свойственных истинной любви.
- С точки зрения тантрической традиции, разделяемой Эволой, в человеческой любви женский принцип должен подчиняться высшему мужскому принципу – одухотворенной воле. Совершенная аскеза, понятие о которой заключается в учении тантризма и индуизма, приводит к отказу от профанических низших переживаний в процессе любви.
К недостаткам работы «Метафизика пола» можно отнести пренебрежительное со стороны Эволы отношение к женщине и отсутствию, по мнению барона, у нее Высшего Я (очевидно влияние на Эволу Отто Вейнингера в данном вопросе).
- Развивая известное в индуизме и тантризме понятие «Левой Руки» (vamacara), Эвола утверждал, что известной триаде «Брама-Вишну-Шива», олицетворяющей силы созидания, сохранения и разрушения соответственно, к сущности женщины (vama) относится разрушительное начало, проявляющееся в оргиазме и практике использования опьяняющих напитков.
- В то же время в знаменитом индийском тексте «Бхагават-Гита» «Путь Левой Руки» служит для оправдания воинского героизма, не гнущающегося убивать врагов ради верности высшему закону. Царю Арджуне, который сокрушался при виде погибающих и вынужденных погибнуть вскоре в упорном сражении воинов двух противоборствующих сторон, Бог Вишну говорит:
«Те, кого ты убьешь, уже убиты во мне – ты только орудие».
Таким образом Эвола доказывает, что «Левая Рука» обладает и положительным значением, дополняя мужскую «Правую руку».
Трагедия и поздняя слава Юлиуса Эволы
Незримая связь Эволы с итальянским диктатором проявилась еще раз в апреле 1945 года.
- В то время как немецкий вермахт и сторонники республики Сало были разбиты союзными войсками, а сам бывший правитель Италии схвачен и казнен итальянскими партизанами, одновременно с указанными событиями в Вене Эвола, бесстрашно прогуливаясь по пустынным улицам, попал под бомбежку союзников.
- В результате налета у Эволы повредился позвоночник и случился частичный паралич нижних конечностей. Придя в сознание в госпитале, он сразу спросил:
«Я надеюсь, что с моим моноклем ничего не случилось?».
После нескольких лет госпитализации, в 1951 году Эвола вернулся в Рим, где безвыездно прожил до самой смерти.
- Реабилитация Эволы произошла во время студенческих волнений 1968 года. В то время как левое молодежное движение выбрало в качестве своего глашатая немецко-американского интеллектуала Герберта Маркузе, сторонники правых взглядов подняли знамя духового совершенствования Юлиуса Эволы. В это время переиздаются его работы, выходят сборники и появляются газетные интервью.
В 1970 году, в результате сердечной недостаточности, у Эволы начался отек легких и он ненадолго впал в кому. Очнувшись, Эвола спросил у персонала больницы:
«Как я себя вел?».
- Обострившаяся болезнь не мешала барону каждый день, облачившись в старомодную изысканную одежду, садиться за письменный стол и работать до поздней ночи.
- 11 июня 1974 года, на восходе солнца, ослабевший Эвола попросил перенести его к окну с видом на холм Яникул. Днем того же дня тело Эволы навеки застыло в позе заснувшего восточного йоги. Врачи диагностировали у него сердечный удар.
По желанию завещателя от 30 июня 1970 года, урна с частью праха Эволы была опущена в расщелину ледника Монте Роза, а другая часть – разбросана по ветру.
Романтика юности в виде страсти к горным восхождениям обрела свой смысл в конце жизни великого мыслителя.
Если Вам понравилась эта история, подписывайтесь на мой канал. Вас ждет еще много интересного!