Дима Билан, интервью 2010 года
Обладатель шестого места в звездном рейтинге Forbes сообщил в интервью, что он не считает себя богатым и ставит во главу угла творчество, а не зарабатывание денег.
Журнал Forbes включил вас в список самых хорошо зарабатывающих российских звезд. Вы согласны с данными издания, или слухи о вашем богатстве сильно преувеличены?
Могу сказать, что артистам печатание этих данных никак не помогает. Опубликованные цифры меня не очень радуют и в каком-то смысле даже пугают — они чересчур огромные.
Но вы считаете себя богатым человеком или хотя бы обеспеченным?
Я себя считаю человеком, у которого очень большая семья. Ее надо обеспечивать. Родители, подрастает сестра, которой 14 лет... Теоретические подсчеты не всегда соответствуют практическим. Может быть миллионный оборот, а в прибыли ноль.
Артисты любят создавать себе имидж небожителей, ездящих на прекрасных машинах и живущих во дворцах...
Это прошлый век. Я никогда не любил цыганщину. У меня на машине не понтовые номера, я спокойно существую без кича. В том, что создается такой имидж, виновата и пресса. Я иногда вижу фоторепортажи якобы из моей квартиры, хотя снимки сделаны в разных непонятных местах. Читал о том, что я купил машину, хотя брал ее всего лишь на тест-драйв. Иногда это очень раздражает. Не считаю, что хорош любой пиар, лишь бы говорили. Потому что история с ожогом глаза, например, плохо отразилась на моих гастролях в Подмосковье — многие люди думали, что я лежу в больнице и на концерты не приеду.
Как вы относитесь к тому, что люди предпочитают покупке дисков скачивание из интернета?
Цифры продаж дисков уполовинились. Ну что же, артисту важно донести свой материал. Я думаю, будут найдены какие-то формы, как это делать.
Интересно ли попробовать себя в продюсировании?
Вы знаете, у меня был опыт в этом, я оказывал некоторую помощь молодым артистам, но с этого ничего не зарабатывал. Но я не ставлю такой цели. Мне также неинтересно поддерживать дутые проекты, не представляющие из себя ничего в творческом смысле. Не хочется иметь отношение к мыльным пузырям. Такие предложения были, и довольно выгодные и приятные, но я ответил отказом. Пока я не увижу проект, который меня зацепит, вставит, продюсированием заниматься не буду. А когда такое произойдет, я уверен, что деньги в этот момент будут не на первом плане.
У вас есть некоторый опыт работы в Америке. После этого вы можете утверждать, что в России есть шоу-бизнес?
Если начать сравнивать, то будет сложно утверждать, что в России он есть. Прежде всего в России колоссальный дефицит профессионалов. В Америке в любой деревенской студии можно сделать всё от и до. В Москве процесс гораздо сильнее размыт. Ты должен не только понимать, чего ты хочешь добиться, но и держать в голове, кто может помочь в достижении результата: автор, аранжировщик, звукорежиссер — а это всё разные люди, их тяжело собрать в одном месте. Права на части произведения оказываются в разных руках, да и в цене работа возрастает существенно. С другой стороны, у нас мало узких специалистов: все хватаются за всё, даже за то, в чем они, может быть, не очень компетентны и профессиональны. Поэтому запись в России редко бывает праздником, а часто превращается в каторгу.
Кризис повлиял на интенсивность гастролей?
Были тревожные моменты, причем абсолютно у всех. Мне не грустно осознавать, что наша отрасль, как ни крути, относится к сфере обслуживания. И в прошлом году потребность в наших «услугах» у народа заметно снизилась, было некое затишье. Отрадно осознавать, что сейчас гастролей опять немало. Тут дело такое: никакая реклама, антиреклама или пиар не сделает артиста успешным. Нужно лично ездить, общаться с публикой, давать концерты — только так.
Ваш покойный продюсер Юрий Айзеншпис жестко контролировал репертуар и имидж своих подопечных. Сейчас вы работаете с Яной Рудковской, с которой вы скорее компаньоны. Какая модель взаимоотношений для вас предпочтительнее?
До знакомства с Айзеншписом у меня был ролик, снятый на средства моих друзей и раз восемь показанный на MTV. На том этапе карьеры для меня было важно, чтобы процесс начался. Я хотел донести свое творчество, как-то высказаться, поэтому не мог ставить условий Айзеншпису. Я глубоко уважаю его по сей день, но надо сказать, что я не всегда разделял мнение Юрия Шмильевича. Были моменты, когда я уходил и хлопал дверью. Мы проделали с Айзешписом большую работу, но после его смерти я осознал, что вряд ли смогу работать с каким-то другим известным продюсером. Я был уже уверен в своих силах, в правильности того, что делаю — поэтому подчиняться кому-то в принципе не хотел. Тогда появилась та модель, по которой мы сотрудничаем с Яной, и она успешно действует по сей день. Если возникают споры, нам приходится находить компромисс, убеждать друг друга, что результат принесет то или иное решение. А если бы я сейчас работал с Айзеншписом, столкновения были бы неизбежны — мне кажется, мы оба слишком энергично отстаивали бы свои позиции.
Приходится ли отказываться от каких-то рекламных предложений?
А часто и не спрашивают. Лет семь назад я стал лицом презервативов, причем совершенно без моего ведома. Часто вижу тетрадки и блокноты с моими фотографиями, но тоже не имею никакого отношения к их производству. Говорят, хорошо продаются, кто-то зарабатывает на этом. Но мы не в Америке, чтобы как-то через суд решить эту проблему. Если у нас пиратство за столько лет не смогли победить...
Вы осознаете, что западная публика никогда не полюбит вас так же, как здешняя?
Конечно. Но и в России завоевать публику крайне сложно: я делаю это по сей день. Ее любовь требовательна, удержать ее трудно. Я никогда не должен успокаиваться мыслью, что всё, эта публика моя. Если я так подумаю, то жизнь остановится. Нет, это вечный процесс.
Алексей Мажаев, август 2010
