«Я не смог бы жить в другом городе»
Знакомясь с рассказами о событиях, кажущихся бесконечно далекими с позиции наших дней, хочешь чем-либо подтвердить их достоверность. Если удается отыскать такие первоисточники, то становится очевидным любое искажение в трактовке отдельных эпизодов, хотя собственные ощущения атмосферы происходившего могут совпасть с авторской версией. Ролик на YouTube с черно-белыми кадрами фактического финала первенства штата Рио-де-Жанейро позволяет заметить некоторые неточности в книге «Пеле, Гарринча, футбол…», где описан тот самый восемьдесят восьмой «Фла-Флу», сыгранный в июне 1969 года. Оказывается в рассматриваемом раунде народного дерби, по выражению классика бразильской журналистики «созданного за 40 минут до того, как Господь Бог начал творить мир», команда «Флуминенсе» открыла счет не совсем так, как изложил на страницах своего бестселлера Игорь Фесуненко. Не было там завершающего удара с лицевой линии (то есть с нулевого угла), рассчитанного на слепую удачу. Судя по картинке, нападающий видел панораму ворот, успел прицелиться и точно пробил. Третий и окончательный гол «Флу» вошел явно посредине пространства между штангами, а не в нижний угол, о чем сказано в книге. Два ответных мяча «Фламенго» залетали в сетку по сумасшедшим траекториям, а не просто были «неберущимися». Выходит, автор где-то приукрасил момент, или, наоборот, поскупился на броские штрихи. Другое дело - важны ли подобные ремарки, когда есть эффект погружения, создать который куда сложнее, чем донести до читателя безупречную фактуру? Вы можете не знать футбола и иметь очень смутные представления о самой Бразилии. Но, окунаясь в репортажный поток, затянутые водоворотом фраз международника, будто наяву ощутите энергетику вулканического кратера «Чаша Мараканы», возрастающую с каждой минутой матча, увидите, как с отчаянием смертников бьются на поле игроки, перед выходом из тоннеля на газон осенившие себя католическим знамением. Услышите восторженный вопль в эфире, - «Го-ол «красно-черных»! Гол «Менго»! Ли-ми-нья! Футболка номер во-о-семь!». И, вероятно, проникнитесь сочувствием к болельщику «Фламенго», каменщику из пригорода, мулату Зе да Сильва, кто, экономя на еде, лекарствах, сигаретах, набирает три крузейро, чтобы купить билет на архибанкаду – самый дешевый сектор со стоячими местами, и, наблюдая за поединком клубов-титанов, перемешивает мольбы с проклятиями.
«Так ведь то – Рио! С ними не потягаешься в пристрастии к футболу», - скажет человек со стороны. Тут снова используя интернет, своего рода машину времени, находишь кинохронику с переполненными аренами советских стадионов как неопровержимым доказательством того, что «король спорта» правит не только там, где футбольные клубы мирового класса завлекают поклонников из когорт ливерпульских докеров или рабочих автомобильных заводов «Фиат» в Турине. Открытие «Лужников» в 1956-м и матч с венграми вызвали вавилонское столпотворение: на трибунах тогда уместилось 102 тысячи зрителей. А что творилось в Ленинграде, Киеве, Тбилиси в дни важных игр? Конечно, этим городам по статусу полагалось быть витриной достижений, но и Саратов держал марку и в промышленном производстве, и в культуре, и в спорте. Не какой-то безликий Целиноград, где от скуки сильно запил Игорь Численко, знаменитый «край» столичного «Динамо» и сборной, занесенный в эти казахские степи судьбой тренера, а, по-настоящему амбициозный город открывается здесь на полосе между возвышенностями и величавой Волгой. Что может особенно удивить при просмотре документальных кадров, сделанных в Саратове 60-х годов, когда благосостояние граждан страны росло все ощутимее, так это модницы с портативными киноаппаратами в руках. Эти девушки точно не иностранные туристки, имея в виду закрытость региона, и внешний шарм явно выдает местных жительниц. Симпатичные женские лица мелькают в запечатленных Нижневолжской студией эпизодах с Привокзальной площадью, подъезжающими троллейбусами, откуда потоком выходят люди, стремясь на футбол. Август 1967-го, четвертьфинал Кубка СССР «Сокол» - «Черноморец» (Одесса). Стадион битком. Из-за уплотненности зрительских рядов его овал напоминает темную грозовую тучу, и гости из класса «А», хотя видавшие всякое, вероятно, все-таки побаиваются. Одесситы прижаты к воротам. Отрывки в киножурнале, впрочем, не поясняют матчевую картину. Нельзя понять, как забивались голы: только что был на скорости игрок с мячом, и вот уже мяч в сетке крупным планом, человек при погонах, зайдясь от восторга, на трибуне бешено аплодирует, меняется счет на табло. Неважного вида с обширными проплешинами газон на саратовском «Локомотиве» бросается в глаза, однако, в целом, видеоряд, пожалуй, не помощник тому, кто хочет воссоздать детали игры, а не один ее антураж. Соседям из Куйбышева-Самары повезло в этом смысле гораздо больше: их футбол богаче именами, достижениями. Не случайно режиссер фильма «Танго Виктора Карпова» - о мастере, ставшем легендой и в нашем «Соколе», - поэт и журналист Сергей Лейбград, набрал столь интересный материал для целого цикла телепередач, посвященных сакральным фигурам самарских «Крыльев Советов». В Саратове скупо снимали футбол на кинопленку, видео. Не сохранилось и секундных фрагментов записей матчей «Сокола», которые изредка транслировались областным телевидением в 80-е и в начале 90-х. Среди фотографий команды обращают на себя внимание высоким качеством и сюжетной динамикой те снимки, что сделаны в 1972 году на играх дома с «Зенитом (Ижевск) и «Рубином» (Казань). Вратарь Владимир Литовченко вспоминал – тогда готовили подборку для очередного выпуска киножурнала «Волжские огни»: упомянутые фото не что иное, как яркие ее кадры, сама же кинолента по имеющимся сведениям находится в закрытом архиве Ярославля. Итак, с отдельными информационными источниками мы разобрались. Теперь перейдем к атмосферности – понятию, в котором так многое слилось.
Природа, окружающий ландшафт, безусловно, накладывают отпечаток на общественную жизнь, включая футбол. Нечто необъяснимое и, вместе с тем, реально существующее заложено в том, что на планете Земля любой личностный конструкт находится в зависимости от места проживания человека, его происхождения, языка, традиций. Поэтому-то нельзя механически заимствовать чужой опыт, о какой бы сфере деятельности ни говорилось. Вряд ли стоит противопоставлять одну присущую конкретной стране или региону систему другой, на первый взгляд тождественной, однако имеющей те отличия, которых нет, и не может быть в вашем доме родном - точно так же, как не существует в мире двух совершенно одинаковых людей, пейзажей или хотя бы снежинок. Описывая событие, характеризуя личность, всегда полезно обратить взор к тем корням, что питают душу народа, выдвинувшего из своих недр определенного представителя либо идею. Ведем речь о футболе? Тема, будто бы, узкая. Но, погружаясь в нее, обнаруживаешь столько разных срезов, и столько вопросов встает перед тобой! Попытки дать на них ответ даже могут увести в дебри мистики. Как истолкуешь связь футбольной школы наряду с другими местными институтами и элементов естественного мира? Пожалуй, эта задача останется уравнением со многими неизвестными. Все, что можно тут предложить, дабы приблизиться к истине – сделать рисунок с натуры.
В книгах о бразильском футболе Игорь Фесуненко фотографически точно воспроизводит облик покрытой нефтяными пятнами бухты Гуанабара, необозримого в своих размерах пляжа Копакабана, горы Корковаду с венчающей ее статуей Христа, который словно обнимает мегаполис Рио. О фавелах, характерной для Латинской Америки обители маргиналов, - их постройки из подручного материала лесенкой спускаются с холмов к самому океану, автор говорит не только, как о рассаднике всех мыслимых пороков. Вообще бедные кварталы, вероятно, по сей день остаются главным кадровым источником для местных футбольных клубов. Уличный футбол здесь называется – пелада. В этих играх «мяч желателен, но отнюдь не обязателен». По крайней мере, во время работы Фесуненко собственным корреспондентом в Бразилии было так. Гоняя ногами апельсины, консервные банки или набитые тряпьем дамские чулки вместо мяча, быстро взрослевшие в теплом климате негры, мулаты и потомки европейцев осваивали дело, способное дать единственно возможную путевку в жизнь выходцам из трущоб, «генералам песчаных карьеров». На других широтах собственными силами не воспроизвести опыт героев пелад, манеру их игры, положим, в «Ботафого», клубе, за который болел Игорь Фесуненко. Впрочем, в любой стране мира человека в профессиональный футбол приводят амбиции, стремление самому себе доказать – он личность и достоин большего, чем быть статистической единицей, кто, прозябая в безвестности, живет на гроши. Схожие мысли наверняка посещали Виктора Чернышкова, спешившего на заводскую смену: зимними утрами выходил в кромешную тьму района из каморки, где в холода постель примерзала к деревянной стене помещения. Много ли по здравому размышлению было шансов выбиться в люди, не стосковаться, не погибнуть от разных причин? Но с уверенностью можно утверждать – на ноги становились преимущественно те, кто ощущал тесную связь со своей землей, различал главные запросы общества. Как бы трудно ни приходилось, какие бы разочарования ни обрушивались, Чернышков не изменял собственным принципам, не терял любви к малой родине. «Я не смог бы жить в другом городе», - произнес он в одном интервью.
Персонаж в исполнении актера Виктора Павлова по дороге в вагонном купе рассуждает о том, что не следует копировать зарубежных «звезд» игры, а надо взращивать свой русский футбол, который в принципе не уступит любой другой разновидности футбола. Раздумывая же о силе, рождающей таланты, обратившись к примеру саратовской земли, известной большим числом выросших на ее просторах незаурядных людей, соотносишь это обстоятельство с тем, что называется первоосновой, субстанцией, природной стихией.
Пожалуй, наиболее ярко изображал на полотнах нижневолжскую панораму художник Владимир Кашкин, выходец из Саратова. Живописцу удавалась сложная композиция: передавал все особенности пейзажа с яхтами, баржами, лодочными пристанями, безграничностью неба и водной поверхности с тонкими полосками дальних побережий, с горизонтом, манящим неизведанными впечатлениями. В его картинах мастерски отразились игра света и тени, капризы погоды, будь то осенняя хмурость или порывы ветра, наполненные свежестью, смягчающей летнюю жару. Жизнь его выдалась короткой, однако творческое наследие, видимо, не иссякнет. На пленэры в область, особенно в Хвалынск, съезжаются из всех уголков России приверженцы изобразительного искусства. А где еще встретишь такие виды?
Не так-то просто отыскать на географической карте другой регион с подобным разнообразием природы, памятников культуры, богатством палитры населяющих его этносов. Саратовская область уникальна. На обширной ее территории размещаются массивы хвойных и лиственных лесов, крутые холмы с озерными падями и равнины, у границы с Казахстаном переходящие в полупустыню. Тут есть места с количеством солнечных дней в году большим, чем в Астрахани, которая южнее почти на 600 километров. И есть районы, напоминающие Скандинавию крепкими морозами, глубиной снежного покрова, что не тает до майских праздников, и раздольем для посетителей горнолыжных баз. Если в гимне Швеции звучат слова, - «Я хочу жить и умереть на Севере», то какой душевный порыв мог бы выразиться в симфонии, посвященной саратовскому краю?!
На той же параллели, что и Саратов, частью лежат Британские острова. Но эстуарий реки Мерси, порт, скопления океанских судов у причалов, где, вероятно, слышны как отдаленные раскаты грома отголоски матчей на стадионе «Энфилд», не производят столь же величественного впечатления, какое приносит Волга в районе села Ровное. Вывод смелый, а согласиться с ним можно. В этой зоне водохранилища, рукотворного моря, противоположные берега разделены тремя десятками километров и, находясь на одной стороне потока, увидишь другую только в бинокль. Правый берег – в Красноармейском районе, когда-то был весь в яблоневых садах: здесь вдоль по течению он выгнут в дугу, нависает над рекой утесом Степана Разина, скрывающим в себе еще неразгаданные тайны. Волжское русло походит на сосуды песочных часов, соединенные перемычкой – коренным ложем, за ним ширь - архипелаги островов самых причудливых форм, бесчисленные бухты, лабиринты проток, откуда не выберешься, не зная местности. Взгляните на карту акватории в районе Саратова, и – все поймете.
Четко разграниченные сезоны – холодный и теплый, сменяющие друг друга при довольно резких скачках погоды, присущи этому региону, который, что называется, южнее Севера и севернее Юга. Лето вянет в сентябре на глазах: из-за Волги начинают наползать тучи, река меняет свой цвет, и вот уже наблюдаешь с набережной, как проплывающий мимо катер борется с волной, переваливаясь через вздутые ветром водяные горбы, черпая бортами влагу и задирая нос, по-казачьи – «чердак». При шторме поднятые брызги долетают до второго яруса украшенной ротондой эспланады, а в заливе у Сабуровки, вверх по реке, волны вздымаются на три метра в высоту. Сам Саратов, точнее его центр, привлекателен в любое время года. В метель, ложась пеленой, снег набрасывает мантию на деревья, покрывает тяжелым одеялом улицы, крыши домов, а свет запорошенных фонарей, пробиваясь сквозь поволоку белых хлопьев, придает картине флер таинственности. Такими вечерами, скрывшись от непогоды, особенно приятно уединиться в своей комнате для чтения книги, сюжет которой уводит за дали дальние. И все же любой странник рано или поздно возвращается к родному очагу. "Я дома". Слова простые, а заложенный в них смысл не выразить обычным способом: толком и не объяснишь, почему именно эта местность крепко удерживает тебя, несмотря на имеющийся выбор. Наверное, это чувство и есть то, что зовется голосом предков.
Проникнуть в макрокосм и постичь значение спрятанных в нем информационных полей, которые могли бы объяснить связь людских судеб и почвы, где прорастают и дают всходы семена дарований, никому не дано. Саратов же всегда был полон противоречий, однако высшие его проявления, какой бы темы ни касаться, означают превосходную степень.
Ставя в этих рассуждениях точку, возвращаешься к образу Волги. Ни одна другая река не ассоциируется с Россией столь же тесно, как она – «кормилица, красавица, матушка». В литературе, кинематографе, песнях, былинах и преданиях Волге не конкурент даже «Славное море – священный Байкал». Плавным течением названной в честь солнечного бога реки Ра, согласно легенде, любовался сын Ноя, библейский Иафет.
Завоеватель Тамерлан разорил поселение Укек на современной окраине Саратова. Не менее знаменитый разбойник Емельян Пугачев предал город огню и разграблению, а побывавший здесь литератор из Франции Александр Дюма покидал Саратов со слезами благодарности за оказанное гостеприимство и щедрые подарки. Какие еще деятели оставят свой след на этих берегах, и что за картины нарисует воображение в попытке заглянуть на столетия вперед?..
Наше повествование продолжается. На календаре - вторая половина 1950-х. Тогда еще не существовало ни ставшего символом автодорожного моста, ни благоустроенной набережной на месте купеческих лабазов в городе. Только-только стало заполняться водохранилище, образованное плотиной гидроэлектростанции в Волжском. У саратовской пристани все еще швартовались колесные с деревянной палубой пароходы, в числе которых «Володарский», «Усиевич» и «Память Азина» прослужили до конца восьмидесятых годов. Но подобные артефакты истории неумолимо теряли свое значение. Страна жила в ритме бурных перемен. И в их контексте роль футбола была первоочередной.
Продолжение следует
Саратов, ноябрь - декабрь 2023 года.