По дороге в учебку нас завезли в какой-то полуразрушенный дом, КамАЗ загнали под деревья, а мы пёстрой гурьбой отправились на выдачу обмундирования.
Я смотрел, как старательно люди убирают свою гражданскую одежду в баулы.
А мне нечего было убирать. Да и баула у меня не было.
Поэтому я просто снял зековскую робу и зашвырнул ее в кучу мусора.
Все. Эта страница перевёрнута. Двигаемся дальше.
Надев камуфляж я почувствовал, как ещё немного, оттолкнувшись от дна, приблизился к поверхности.
Хотя более остро я почувствовал это тогда, когда ещё в Ростове надел на шею медальон с надписью ВС России.
Да, был такой символичный период, когда я ехал в кузове грузовика из Ростова в ДНР, на мне ещё была зековская роба, но на шее уже висел минобороновский жетон.
Жетоны шторм Z, к слову говоря, по базам МО не бьются. Его номер это не личный номер военнослужащего, это отдельная база и используют ее только для опознания трупов.
В военкомате по этому номеру не предоставят никакой информации.
Но, тем не менее это был жетон ВС России.
А теперь на мне была и летняя форма ВС России.
Вскоре штатный ее комплект, уже в учебке я сменю на китайский тактикал комбат, это будет такой каприз командира роты. Я буду зачислен в образцово-показательный первый взвод и мы там все будем переобмундированы вплоть до кроссовок вместо берцев, и панамок вместо кепи.
В этой китайской форме я и проведу все бои и походы.
Сейчас она уже ни на что не похожа, ее пришлось стирать раза два, что бы хоть как-то привести в нормальный вид.
Кроссовки я забыл в старом доме при переезде в другой.
Сам с наступлением холодов переоделся обратно в штатную русскую форму. Она плотнее и теплее.
Но на полигоне я тренировался в тактикал комбат. И надо сказать, при жаре, доходящей до 40 градусов, китайская форма была много практичнее нашей.
Мы были размещены в лагере, расположенном в трёх километрах от полигона.
Каждый день, в семь утра, в полном облачении, в броне и касках, с оружием и подсумками с четырьмя магазинами, мы пешком выдвигались на занятия.
Транспорт был, но нас целенаправленно гоняли пешком, в качестве тренировки.
Обратно в 15-00 так же.
Стреляли где-то по 8-10 магазинов в день. Стреляли лёжа, с колена, стоя. Всеми тремя режимами (у АК 12 три режима, уточню, на всякий случай).
Из гранатомёта стрелять не учили, этот гаджет я освою уже за ленточкой.
Шторм Z регулярно вывозят на полигон между боевыми задачами. Я не знаю, как с этим обстоят дела у других подразделений, в частности у подразделений регулярной армии, занимается ли кто-то ими здесь за ленточкой, или нет. Или же считают что "война научит"?
Поэтому скажу только про нас.
В учебке основной упор делался на штурм окопов. В программу входили так же штурм жилой застройки ("жилки") и подземных коммуникаций, форсирование водных преград.
Но до этих тренировок мы не дошли.
Инструкторы не пропускали нас из-за того, что мы не могли очень долго освоить именно штурм окопов.
Выглядело это так: четверка заходит в окоп, проходит его до штанов, срезая углы, кидая гранаты, заканчивая стрельбой в условных опорниках, а потом инструктора сверху говорят "на исходную, вы все покойники".
И объясняют, кого, где и как замочили хохлы во время наших перемещений.
Так продолжалось изо дня в день, пока инструкторы из числа вагнеров не сочли наши навыки удовлетворительными:
"Если в окопах будут сидеть алкаши и пенсионеры, то с ними вы, скорее всего, справитесь".
Время, отведенное на обучению штурма жилки и подземных коммуникаций, было безвозвратно утрачено. Это мы все не прошли, поэтому если меня или кого-то из моих товарищей отправить воевать в какой-то населенный пункт, то нам там будет очень непросто. Это все придется осваивать экспромтом и очень большой кровью.
Много часов было отведено такмеду.
Во время занятий по накладыванию жгута инструктор незаметно подходил сзади и со всей силы бил палкой по руке или ноге. Это должно было приблизительно воссоздать ситуацию ранения при оказании помощи и выработать рефлекс быть готовым получить его. Мы потом долго ходили с багровыми синяками на руках и ногах.
Стреляли из автомата боевыми, в землю при занятиях, около головы условного трехсотого и возле ног того, кто с ним возился.
Учебные штурмы там, в ДНР, мы проходили с холостыми. А за ленточкой уже с боевыми как патронами, так и гранатами. На крайних учениях уже здесь, в Запорожье, одного подорвали. Ну, так бывает.
В учебке, слава Богу, обошлось без жертв.
Кормили отлично. Недалеко от лагеря был пищеблок, откуда мы забирали горячее питание. Это была полноценная домашняя кухня. Довелось мне там один день даже побыть в наряде.
В общем и целом об учебке у меня остались самые теплые воспоминания.
К слову сказать, силком туда никто никого не гнал. Были люди, которые на полигон ходили три раза всего, а все остальное время пинали говно в лагере.
Учеба была построена так: министерство обороны даёт вам две недели на подготовку и условия для нее. Надо — берите. Не надо вам — идите в бой так.
Я взял все, что только можно было взять. Я вытянул максимум из этих двух недель, из инструкторов, из возможностей потренироваться с оружием.
Кое-что мне пригодилось.
Таким образом к августу, т.е. где-то к годовщине моего прибытия на ИК 53, можно было смело констатировать факт: за минувший год я освоил два новых в своей жизни инструмента - швейную машинку и автомат Калашникова.
Недалеко от учебного лагеря был карьер. Изредка нас отпускали туда искупаться вечером.
Это было одно из самых ярких впечатлений и ощущений для меня: вот, кажется, только что я сидел за решеткой, и вот я плыву в теплой воде.
Наверное, именно карьер, а не отсутствие конвоя, подарил мне самое объемное ощущение (или иллюзию?) свободы.
На карьер приезжали местные на каком-то совершенно раритетном автохламе (в России на таком уже не ездят даже в самых нищих краях). Грудастые и жопастые девки в купальниках жеманно потягивали какое-то адское пойло из полторашек.
Проходя мимо них я испытывал какой-то совершенно дикий сюрреализм.
Мало того, что на расстоянии вытянутой руки от тебя стоят настоящие девки с титьками (а девки в ДНР — огонь, это тут в Запорожье какой-то сплошной сухостой, а там — уууух!), что для зека уже само собой нетривиальный объект, так ещё и общий антураж дэнээровщины, отсылающий тебя в Россию 1992 года, абсолютно разрушал реальность происходящего вокруг.
Несколько позже, когда в лесополку под Работино приедет Инна Вальтер с саперами на буханке, я уже адаптируюсь к окружающему миру, но тогда, только что вырвавшийся из клетки, я испытывал просто неописуемое головокружение от всего.
Цвета, вкусы, запахи, визуальные эффекты — все кружило голову и дарило ощущение жизни, а не тоскливого тюремного болота, безвременья, квазинебытия, анабиоза.
Всю эту палитру чувств, эмоций, ощущений я пережил именно там, в учебке, в ДНР.
И как это ни странно, наверное слышать, но даже лютый трэш ЛБС не переплюнул полноту и остроту ощущений того периода.
10 августа, ровно через две недели после прибытия, нас погрузили в автобусы и мы двинулись в путь.
Я последний раз посмотрел на лесной массив, в котором располагался наш лагерь, и мысленно попрощался с Донеччиной.
Ещё одна страничка перевёрнута.
Наступало время упоительнейших историй.