— Сергей Иванович, тебя просил зайти Петрович, — сказал проходивший мимо акробат.
Сергей Иванович, мужчина средних лет, администратор цирка жил один в двухкомнатной квартире. Два неудачных брака, кровяное давление в норме, самочувствие согласно возрастных данных. Лет двадцать назад окончил институт по специальности «инженер-механик», перепробовал много мест работы, понял, что техническая стихия — это не его дело, и кривая вывела на место администратора цирка, где Сергей работал третий год. Это устраивало его и морально, и физически. Он подошёл к кабинету директора Ивана Петровича. Дверь открылась, вышла озадаченная бухгалтер цирка. Иваныч заглянул внутрь и вошёл. Петрович сидел за столом и бормотал себе под нос:
— Не сходится, не сходится, когда же у неё сойдётся этот баланс?
— Петрович, звал?
— Садись, Сергей Иваныч, дело есть. Новосибирский цирк с гастролями уехал, — сказал Петрович, чиркая карандашом по балансовому отчёту. — Вот так.
— А клоуны остались? — с усмешкой спросил Сергей Иваныч.
— Если бы! Клоунов всегда не хватает, особенно хороших, — задумчиво ответил Петрович и посмотрел на фотографию Юрия Никулина с дарственной надписью в рамке, висевшую среди других фото на стене. Понимаешь, Иваныч, от сибиряков осталась обезьяна шимпанзе, вроде его Мишкой зовут. Я созвонился с ними — специально оставили, сукины дети. Говорят, старый, пристройте куда-нибудь. Вот такой каламбур.
— Да, весёлый номер после представления, — ответил Иваныч.
— Я вот что подумал, — Петрович поправил очки на переносице. Ты живешь один, а он тихий, возьми его на пару дней к себе. У нас держать его негде да и на баланс не поставишь.
— А мне-то что с ними делать? — удивлённо спросил Сергей.
— Да ничего, всего-то на пару дней, пока я его определю. Выделим тебе на питание из фонда материальной помощи.
Иваныч ухмыльнулся:
— Твоя личная просьба, Петрович?
— Да, прошу, выручай!
Сергей Иванович подошёл к кладовке со списанным инвентарем, заглянул. Мишка сидел на куче старья и отрешённо смотрел в выходящее во двор цирка окно.
— Вставай, брат, — сказал Иваныч и протянул руку.
Обезьяна посмотрела на него, неохотно взяла за руку, и они пошли по коридору к выходу из цирка. Сели в старенький «москвич» и поехали к Иванычу домой. По дороге купили бананы. Мишка ходил по квартире и внимательно осматривал новое жилище. Потрогал кровать, заглянул в туалет, зашёл на кухню и взял со стола банан. Весь день шимпанзе просидел на корточках в кресле, положив ладони рук на голову, изредка что-то щебетал, глядя по сторонам, а иногда выходил на кухню выпить воды. Чувствуя угнетенное состояние шимпанзе, Иваныч не пытался с ним говорить, а только наблюдал, пытаясь угадать, чем же может помочь Мишке. Так прошло два дня.
— Вставай, брат, пошли на прогулку, — по-дружески сказал Иваныч.
Они вышли во двор. Летний вечер, детки с мамашами в песочнице, подростки на карусели и на качелях. Мишка ковылял, озираясь по сторонам. Как только увидели удивительную пару, подростки сбежались к ним.
— Дядь Серёжа, а кто это? Он из вашего цирка? А он надолго у вас? А можно его погладить?
В глазах Мишки мелькнули искорки воспоминаний: цирк, арена, много детей, аплодисменты. Он запрыгнул на лестницу, покрутился на турнике и прошёл по металлическим брусьям, спрыгнул и поклонился. Детской радости не было конца, они обнимали его, гладили, целовали, а Мишка как будто ожил и отвечал детишкам: «Г-хо, г-хо», что на обезьяньем языке означает приветствие.
Прошла еще неделя. Состояние Мишки стало меняться в лучшую сторону. Иваныч узнал, что он умеет мыть посуду, стирать бельё и даже делать уборку в отличие от бесшабашных молодых шимпанзе, от которых бардак и разорение. А Мишка был по-обезьяньи — аксакал.
И тут директор вызвал Иваныча и сказал:
— Всё, мучения закончились, я договорился, Мишку возьмут в городской зоопарк. Извини, что долго, бюрократия, бумажная волокита.
Иваныч не знал: радоваться ему или так. За это время он привык к Мишке. Директор заметил настроение адми- нистратора и спросил:
— Что, привык? Жалко отдавать? Ты сам подумай, уедешь на гастроли, а его куда?
— Так-то оно так, и все же, — грустно ответил Иваныч.
Меряя шагами квартиру из угла в угол, Сергей думал о Мишке. «Завтра поеду в зоопарк, заберу его». Это он решил ещё во время гастролей и ждал момент, когда цирк вернётся домой.
Был выходной, и народ с ребятишками толкался у звериных клеток. Иваныч подошёл к вольеру с шимпанзе. Мо- лодые обезьяны бегали, суетились. Взрослые сидели парами и вычесывали руками из шерсти друг у друга букашек и соринки. Мишка одиноко сидел в углу, отвернувшись к стене.
— Мишка, брат, привет, это я, — крикнул Иваныч.
Мишка повернулся и стал искать подслеповатыми глазами среди толпы, ориентируясь на знакомый голос. Увидел Иваныча, подбежал к ограде и, просунув руки, обнял того за шею.
Сергею Иванычу показалось, а может, так и было, на глазах у Мишки выступили слёзы.
Обратная волокита с бумагами, но уже в другую сторону — на получение. Прошла неделя. Смотритель зоопарка вывел Мишку из вольера.
— Ну что, брат Мишка, пойдёшь домой? — спросил Иваныч.
Миша посмотрел на Иваныча, что-то пролепетал на обезьяньем языке, запрыгнул на него и, охватив руками за шею, а ногами за пояс, прижался и умильно щебетал в ухо.
В щебетании еле уловимо прозвучало «Постарел, брат». Сергей оцепенел.
— Да, да, я тебя понял, Мишка! — сказал Иваныч.
«Не зря Дарвин говорил, что мы с тобой ближайшие родственники», — подумал Сергей.
— Будем жить, — сказал он громко.
Мишка ласково посмотрел на своего человеческого друга, Иваныч на Мишку, и они пошли домой, а посетители зоо- парка останавливались и дружелюбно смотрели вслед.
Иваныч вернул Мишку в цирковое сообщество. На представлениях шимпанзе выносил реквизит клоуну Яшке, по- могал униформистам, а в антрактах Сергей выходил с ним в фойе, и Мишка с удовольствием в обнимку с детьми фото- графировался. По его движениям и радостному щебетанию можно было понять, что он очень доволен своей нынешней жизнью.
