С развитием России как государства, увеличивалось количество образованных, просвещенных людей, большинство из которых трудились самоотверженно на благо государства и народа. Но было много и таких (в основном, из дворян), которые не знали, чем заняться и куда себя девать. Народные и семейные традиции приелись, Православие с его жесткими правилами стало раздражать. Молодым людям претил образ жизни родителей, хотелось чего — то нового, возвышенного, что могло бы наполнить жизнь новым содержанием.
Вспомнились незабвенные масонские призывы к «свободе, равенству и братству», вскоре подоспела дарвиновская теория, отвергавшая Бога, а затем и марксистско - ленинское «руководство к действию», предлагавшее простые способы для решения сложных проблем.
Все это смущало неокрепшие молодые души, а абсолютное незнание жизни и поверхностное образование способствовали вовлечению дворянской молодежь в революционный процесс. С конца XIX века к процессу подключились «разночинцы» - выходцы из других сословных категорий, получивших доступ к образованию. Сложилась единая прослойка, ранее отсутствовавшая в стране — интеллигенция, которая очень быстро стала терять национальное самосознание, духовную опору в виде Православия, и стала средой, родившей революционеров — от народников до большевиков.
Разные были у них политические платформы и взгляды, но было нечто, их объединяющее - фанатичная уверенность в своей правоте и безответственность, которые сходны были с симптомами массового помешательства. Не задумываясь о губительных последствиях своей разрушительной деятельности, долгие годы они фактически воевали против легитимной государственной власти - Самодержавия.
Знаменитый монархист, депутат Государственной Думы Н. Е. Марков писал о зловещей роли русской интеллигенции в революционных событиях начала ХХ века:
- Тут за дело взялись не бомбометатели из еврейского Бунда, не изуверы социальных вымыслов, поносители чести русской армии Якубзоны, а самые заправские русские помещики, богатейшие купцы, чиновники, адвокаты, инженеры, священники, князья, камергеры и всех Российских орденов кавалеры.
В итоге русская интеллигенция, десятилетиями раскачивающая лодку русской государственности, в полной мере испытала на себе злую иронию истории, вкусив все прелести знаменитых масонских лозунгов «свободы, равенства и братства».
Долгожданную свободу она получила в виде полнейшей разнузданности и беззакония со стороны «революционного народа». Тысячами погибали учителя, врачи, писатели, журналисты и адвокаты, не говоря уже о бывших титулованных особах, в первые месяцы после большевистского переворота от холода, голода и болезней. Поводом для ареста и даже убийства часто служил только более – менее опрятный внешний вид и чистые руки. Под пьяные крики: «Ах ты, контра!» - интеллигенты ставились вооруженным сбродом к ближайшей стенке и «пускались в расход» без всяких разбирательств и следственных действий. Причем это было следствием не столько разнузданности «революционных масс», сколько выполнением указаний большевистских правителей - произвол и беззаконие были возведены в ранг государственных директив. Указания Ленина на этот счет были конкретными:
- Война не на жизнь, а на смерть богатым и прихлебателям, буржуазным интеллигентам… с ними надо расправляться, при малейшем нарушении… В одном месте посадят в тюрьму… В другом — поставят их чистить сортиры. В третьем — снабдят их, по отбытии карцера, желтыми билетами… В четвертом — расстреляют на месте… Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт…
Зажиточные граждане подвергались грабежам под видом «экспроприации экспроприаторов». Вооруженные солдаты и матросы врывались в дома и днем и ночью, «реквизируя» любые ценности. Протестовать и жаловаться на произвол было бессмысленно - эти бесчинства благословлялись на самых высоких вершинах власти.
Уцелевшие в ходе кровавой вакханалии представители «просвещенного общества» получили свободу погибнуть от голода. В городах продовольствия в свободной продаже не было вообще, а продовольственные карточки выдавались только тем, кто работал в советских учреждениях.
Многие невостребованные советской властью интеллигенты таких карточек не получали и вынуждены были голодать. Купить продукты можно было только на черном рынке, но там они стояли баснословно дорого. На рынок выносились золотые украшения, изделия с драгоценными камнями, произведения искусства, которые отдавались за бесценок, в обмен на продукты. Затем в ход шли носильные вещи, вплоть до нижнего белья. Когда запасы более – менее ценных вещей иссякали, невостребованные советской властью академики, профессора и доценты умирали от голода вместе с членами своих семей. Особенно косил голод так называемых «бывших», принадлежавших до революции к аристократии — шансов выжить у них практически не было. Особенно тяжелой была зима и весна 1919 года. В Петрограде и Москве суточные нормы выдачи хлеба составляли 50 – 100 гр. в день.
Свидетелей людоедской политики большевиков было множество. Послушаем одну из них – мать известного белого генерала барона Врангеля баронессу М. Д. Врангель. Пять лет, прожитых баронессой в СССР, пока она не сбежала в соседнюю Финляндию, жизнью назвать было нельзя - это было нищенское, полуживотное существование.
Сама она еле выжила, а многие её знакомые погибли от голода. В своей книге она приводит множество таких случаев:
- Масса выдающихся общественных деятелей и научных деятелей погибли от разстрелов и голода…Знаю, что умерли от истощения академики Лаппо – Данилевский и А. А. Шахматов и другие, целый список имен. Можно составить обширный мартиролог погибших во цвете лет, сил и дарований от руки большевиков…
Лишенные продовольственных пайков, за 1918 – 1922 г.г. умерли от голода семь действительных членов Академии наук, в том числе математик А. Марков, востоковед Б. Тураев. В Одессе в 1918 году застрелился один из основоположников теории автоматического управления А. Ляпунов.
Кроме продуктов, в зиму 1918-1919 г.г. пропало и топливо. Для обогрева использовали небольшие железные печки, называемые «буржуйками», трубы от которых выводились в окна. На дрова шли сараи, заборы, а когда они кончились, на топливо шли мебель, паркет и книги.
Лозунг «равенства» реализовался для русских интеллигентов в виде «уплотнений» и принудительных выселений из квартир. Это называлось – «освобождение больших городов от классово чуждых элементов». При выселении «бывшие» часто лишались самого необходимого. Один из очевидцев тех событий М. Смилгъ – Бенарио писал в своих записках:
- К буржуазии принадлежала, ведь, так же и наша интеллигенция. Учителя, врачи, адвокаты должны были часто очищать вместе с семьями свои квартиры, причем часто выселяемым разрешалось брать лишь часть своего белья.
Квартиры и дома выселенных тут же занимались представителями новой власти. В рамках этой кампании из городов было выселено более миллиона русских интеллигентов.
Среди белого дня устраивались облавы, и задержанные интеллигенты направлялись на самые грязные работы - должны бы убирать нечистоты в виде человеческих фекалий, которыми по свидетельству очевидцев, были завалены все общественные места столицы – дворы, трамвайные остановки, и просто улицы. С садистским наслаждением комсомольская молодежь заставляла профессоров колоть дрова, убирать снег, подметать улицы, а их жен и дочерей – мыть туалеты в красноармейских казармах. Это называлось «коммунистическим перевоспитанием» «недорезанного буржуйского класса».
Все эти унизительные процедуры напрямую вытекали из Кодекса законов о труде (10 декабря 1918), который устанавливал всеобщую «трудовую повинность» и отношения к интеллигенции Ленина, которое он выразил в письме А. М. Горькому 15 сентября 1919 года: «Интеллигенция — это не мозг нации, а говно».
Призыва к «братству» со стороны большевиков к интеллигенции не прозвучало: большевики не хотели видеть старых интеллигентов своими братьями. Советские вожди решили просто избавиться от старой интеллигенции. Уцелевшие после диких расправ, холода и голода профессоры, писатели, философы и деятели науки специальным указом Ленина осенью 1922 году на немецких пароходах насильно были вывезены из страны. Эта акция получила название «Философский пароход» — собирательное имя для двух рейсов немецких пассажирских судов «Oberbürgermeister Haken» и «Prussia». Среди высланных наиболее высокий процент составили преподаватели вузов и лица гуманитарных профессий: профессора, педагоги, экономисты, агрономы, кооператоры, юристы, инженеры, студенты. Среди пассажиров были философы Н. А. Бердяев и И. А. Ильин, протоиерей Сергий Булгаков, профессор МВТУ В. И. Ясинский, ректор Казанского университета Александр Овчинников, академик Н. А. Котляревский, писатель Борис Зайцев, религиозный философ Л. Карсавин и другие светлые умы России. Среди изгнанников был Питирим Сорокин, который считается «отцом» социологии.
Троцкий так прокомментировал эту акцию: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно».
Множество ученых и инженеров добровольно поспешили эмигрировать из «коммунистического рая». После большевистского переворота эмигрировал в США талантливейший авиационный инженер Игорь Сикорский, ещё в начале ΧΧ – го века построивший самые большие самолеты в мире – «Илья Муромец» и «Русский витязь», которые принимали участие в Первой мировой войне. В Америке он организовал собственное конструкторское бюро и быстро наладил производство самолетов и первых вертолетов. До сих пор в США производятся вертолеты и самолеты под маркой «Сикорский». Как и какими цифрами можно выразить ущерб для России от потери этого гениального инженера?
Не вернулся из командировки в США замечательный инженер, изобретатель телевидения Владимир Зворыкин.
В октябре 1918 года после краткосрочного ареста Петроградским ЧК эмигрировал один из основоположников экспериментальной аэродинамики, руководитель Аэродинамической лаборатории в своем имении Кучино под Москвой, член – корреспондент Французской Академии наук Дмитрий Павлович Рябушинский.
Навсегда покинул Родину ученый - химик В. Н. Ипатьев, разработавший технологию получения высокооктанового бензина, который во время Великой Отечественной войны поставлялся нам по ленд – лизу в качестве авиационного топлива.
Уже за рубежом получили Нобелевские премии создатель неравновесной термодинамики физик Илья Пригожин и экономист Василий Леонтьев – за создание метода экономико – математического анализа.
Так Россия по воле большевиков утратила право называться родиной величайших в истории человечества изобретений и разработок.
Страшные потери понесла русская культура. Не вернулся в Советский Союз гениальный певец Федор Шаляпин. За рубежом создавали свои гениальные произведения русские писатели: получивший Нобелевскую премию Иван Бунин, Иван Шмелев, Борис Зайцев, Александр Куприн, Алексей Ремизов, Владимир Набоков, поэты Константин Бальмонт, Владислав Ходасевич и другие.
За рубежом были вынуждены создавать свои произведения талантливые русские музыканты: С. В. Рахманинов, А. К. Глазунов, И. Ф. Стравинский, С. С. Прокофьев.
Оставшиеся в Совдепии литераторы оказались в сложнейшем положении - большевистские власти ввели жесточайшую цензуру, которая была несравнима с пресловутой царской. По словам князя Жевахова, даже одна заглавная буква в слове «Бог» вела к конфискации всего издания. Большевистская цензура доходила до маразма – даже театральные плакаты с надписью «не курить», «запасный выход» были помечены визой цензуры, разрешающей плакаты к продаже.
Потерявшие Родину ученые, инженеры, писатели, поэты, музыканты хотя и тосковали по России, но были счастливы - им удалось вырваться живыми из большевистского ада. Травля уцелевшей интеллигенции в СССР не прекращалась долгие годы - плоские шутки по поводу очков, шляпы, галстука, начищенных ботинок переполняли страницы большевистских газет и журналов.
Страшную цену заплатила русская интеллигенция, ослепленная масонскими лозунгами и заигравшаяся в демократию - забыв и предав свой народ, его культурные и духовные традиции, она была фактически уничтожена.
Впрочем, уже сразу после эмиграции русские интеллигенты начали прозревать. Признавая огромную вину русской интеллигенции в гибели исторической России, русский философ Г. Федотов писал в 1926 году:
- Мы не хотели поклониться России – Царице, венчанной Царской короной. Гипнотизировал политический облик России – самодержавной угнетательницы народов. Вместе с Владимиром Печериным проклинали мы Россию, с Марксом ненавидели её. И она не вынесла этой ненависти…Государство русское, всегда пугавшее нас своей жестокой тяжестью, ныне не существует. Мы помогли разбить его своею ненавистью или равнодушием. Тяжко будет искупление этой вины.
Подавляющая часть русской интеллигенции, как в эмиграции, так и оставшаяся в Советском Союзе постоянно, с грустью, печалью и с небывалым самобичеванием вспоминала «царскую тиранию». Доходило до того, что даже «царские сатрапы» - жандармы и городовые, по сравнению с чекистами, вспоминались …как образцовые охранители порядка. С огромным душевным страданием писал покаянные слова писатель И. Наживин:
- Я считаю долгом своей совести теперь же покаяться в своей грубой и общественной ошибке – не Царь был виноват перед нами, а мы перед Ним, за нас пострадавшим. За нашу ошибку мы пострадали очень строго, но все же нет тех страданий, которыми мы могли бы до конца искупить наше преступное легкомыслие и смыть с наших рук и душ кровь наших жертв, бедного Государя и его близких.
Прозрела и русская аристократия. В 1922 году княгиня Ольга Палей, морганатическая супруга великого князя Павла Александровича, расстрелянного большевиками, писала:
- То, что рассорило Царя и общество, не стоило выеденного яйца! А сегодня любой из нас отдал бы всё, чтобы этого не случилось, чтобы Государь с Государыней жили и царили нам на радость и чтобы красный террор, который сегодня давит и душит Россию, рассеялся бы, как кошмарный сон.
Но раскаяние запоздало – все роли были уже сыграны, занавес опустился… Русская интеллигенция и аристократия долго не могли понять: «Как смогли большевики удержать власть? Почему они победили в гражданской войне?» Эти вопросы были у всех на слуху в эмигрантских кругах и чтобы ответить на них, нужны были честность и мужество. Честно и нелицеприятно ответил на эти вопросы барон Меллер – Закомельский в эмиграции, в 1923 году:
- Страшную внутреннюю болезнь мы пытались лечить наружными средствами. Мы боролись с большевизмом как с явлением политическим…Но в глубокой скорби о своем бессилии, в горестном изгнании и оторванности от родной земли многие из нас поняли, наконец, что большевизм есть лишь острый кризис вековой болезни духа влюбленной в Запад русской интеллигенции.
Остается только добавить: пусть эти слова послужат грозным предостережением для современных российских интеллигентов, в огромной своей части заигрывающей в ХХI веке с либерально – масонскими «гуманными ценностями», точно так же, как их предшественники в не таком уж и далеком 1917 году…