В предыдущей статье мы говорили о происхождении и молодости Петра Румянцева, начале его военной карьеры. Закончена эта статья была коротким рассказом о начале Семилетней войны и битве при Гросс-Егерсдорфе. Сегодня мы продолжим рассказ об этом полководце.
1758 год
Итак, почти сразу же после победы в битве под Гросс-Егерсдорфом русская армия начала отход на зимние квартиры. Новым её командующим стал Виллим Фермор.
В январе 1758 г. уже генерал-поручик и командир дивизии Пётр Румянцев и действовавший совместно с ним генерал Салтыков отправились в Восточную Пруссию, заняв Кёнигсберг. В августе русские осадили крепость Кюстрин, на выручку гарнизону которой поспешил сам прусский король. 14 августа у деревни Цорндорф состоялась новая битва русской и прусской армий, в которой Румянцев участия не принимал. Сражение длилось весь день и, несмотря на большие потери сторон, так и не выявило победителя. На следующий день Фридрих отвёл свою армию в Саксонию, а русские отошли к Висле и далее в Померанию. Румянцев, которому было поручено прикрывать движение основных войск, во главе 20 спешенных драгунских и конно-гренадерских эскадронов сумел в бою у Пасс Круга сдержать 20-тысячный корпус прусской армии.
1759 год и битва при Куненсдорфе
В следующем году у русских вновь сменился командующий – им стал генерал-аншеф Пётр Семёнович Салтыков, который ранее воевал в армии Миниха, а в недавней войне со Швецией – под командованием Ласси и Кейта, был награждён золотой шпагой с бриллиантами. В то время ему было больше 60 лет и выглядел он совсем не воинственно, А. Болотов так описывал его в своих мемуарах:
«Старичок седенький, маленький, простенький, в белом ландмилицком кафтане, без всяких дальних украшений и без всех пышностей, ходил он по улицам и не имел за собою более двух или трёх человек… мы не понимали, как такому простенькому и по всему видимому ничего не значащему старичку можно было быть главным командиром столь великой армии, какова была наша, и предводительствовать ею против такого короля, который удивлял всю Европу своим мужеством, храбростию, проворством и знанием военного искусства. Он казался нам сущею курочкою, и никто не только надеждою ласкаться, но и мыслить того не отваживался, чтоб мог он учинить что-нибудь важное, столь мало обещивал нам его наружный вид и все его поступки.»
В июле 1759 г. русские войска численностью до 40 тысяч человек двинулись к Одеру, рассчитывая соединиться там с австрийскими союзниками. 12 июля произошло столкновение с прусским корпусом генерала Веделя. В его распоряжении было всего 28 тысяч солдат, но русские войска были атакованы на марше. Бой у деревни Кай продолжался около 5 часов, в конце концов Ведель вынужден был отступить. А 3 августа 1759 г. русские и австрийские войска соединились у Франкфурта-на-Одере. 10 августа с юга подошёл Фридрих II, расположивший свою армию у села Кунерсдорф. Особенностью позиции был большой овраг перед фронтом русских и австрийских войск. Дивизия Румянцева оказалась в центре – на холме Большой Шпиц.
1 (12) 12 августа 1760 года в 11 часов артиллерийскими ударами по русским позициям Фридрих II начал Кунерсдорфское сражение. Затем 8 батальонов прусских гренадер сумели захватить холм Мюльберг, вынудив защищавшие его левофланговые русские части отойти за овраг. Если бы прусский король остановился на достигнутом, русско-австрийские войска, вероятно, на следующий день вынуждены были бы отступить. Однако Фридрих решил добиться полной победы и продолжил сражение. Но атаки прусской пехоты при поддержке тяжёлой кавалерии Зейдлица (которая действовала как раз против дивизии Румянцева) оказались безрезультатными. А затем по уставшим и понёсшим большие потери пруссакам ударили Архангелогородский и Тобольский полки, атаку которых возглавил Румянцев, и австрийская конница генерала Коловрата. Пруссаки побежали, бросив значительную часть своей артиллерии, Фридрих II был контужен и потерял треуголку, которую сейчас можно увидеть в Эрмитаже.
За это сражение Румянцев был награждён орденом Святого Александра Невского. Утверждают, что после Кунерсдорфа Фридрих якобы сказал своим генералам:
«Бойтесь собаки – Румянцева. Все прочие русские военачальники не опасны.»
Осенью 1760 года русско-австрийские войска генералов Чернышёва и Ласси (сын российского фельдмаршала) на короткий срок вошли Берлин.
Это событие в нашей стране традиционно переоценивается. Дело в том, что целью этого похода был не захват города, а «требование знатной контрибуции» – по примеру австрийского генерала Гадика, который во главе 14-тысячного отряда совершил свой «набег» на Берлин 16 октября 1757 года. Эти рейды на Берлин в 1757 и в 1760 гг. не имели стратегического значения и не оказали никакого влияния на ход войны.
1761 год и осада Кольберга
Ещё раз сразиться с пруссаками Румянцеву пришлось в августе 1761 года. Возглавляемый им 18-тысячный корпус подошёл к Кольбергу (Колобжег) и с ходу захватил укреплённый лагерь, который защищали 12 тысяч солдат принца Вюртембергского. В это же время к городу подошли корабли Балтийского флота. Осада Кольберга продолжалась 4 месяца, 5 (16) декабря город капитулировал. В плен попали 3 тысячи вражеских солдат и офицеров, трофеями стали 20 знамён и 173 артиллерийских орудия.
Именно тогда, при штурме неприятельского лагеря, Румянцев впервые в военной истории нанёс удар батальонными колоннами. Этот удар позже повторит под Туртукаем Суворов, который, как мы уже говорили в первой статье, называл себя учеником Румянцева. Александр Васильевич ещё много раз будет использовать этот приём, который получит название «колонна – рассыпной строй». Впереди, «рассыпавшись», шла легкая пехота, за ней — несколько пехотных колонн, между которыми находилась полковая артиллерия, сзади шла конница, задачей которой было нанесение удара по одному из неприятельских флангов.
Трагические события в Петербурге и отставка Петра Румянцева
25 декабря 1761 (5 января 1762) года, то есть через 20 дней после захвата Румянцевым Кольберга, умерла российская императрица Елизавета. На трон вступил её племянник – Пётр III, который всегда выступал против войны с Пруссией. Академик Я. Штелин вспоминал:
«Наследник говорил свободно, что императрицу обманывают в отношении к прусскому королю, что австрийцы нас подкупают, а французы обманывают... мы со временем будем каяться, что вошли в союз с Австрией и Францией.»
В данном случае Пётр III оказался просто пророком. Именно Франция выступила союзником мятежников Барской конфедерации в Речи Посполитой и Османской империи во время её новой войны с Россией – той самой, что прославит Петра Румянцева и Алексея Орлова, и на которой одержит первые громкие победы Александр Суворов. Именно французы будут тогда подталкивать турок к новой войне, финансировать их, оказывать помощь в реорганизации и переобучении Османской армии, модернизации артиллерии. И оказывать помощь авантюристке, вошедшей в историю как «княжна Тараканова» – в Рагузе она и поселится в доме французского консула.
Кстати, новый король Франции – Людовик XVI, оценивая итоги Семилетней войны, сказал потом:
«Усилившись прусскими владениями, Австрия получала возможность помериться могуществом с Россией.»
Но не будем забегать вперёд.
О времени короткого царствования Петра III уже давно рассказывают по заезженной и насквозь лживой схеме. Если коротко, ситуация после смерти Елизаветы представляется следующим образом. Преклоняющийся перед Фридрихом Великим слабоумный и вечно пьяный Пётр III предал российские интересы, без всяких условий вернул ему Восточную Пруссию и Кёнигсберг, зато собрался начать войну с Данией за ненужные Шлезвиг и Дитмаршен. Это вызвало возмущение в среде патриотически настроенных гвардейцев Петербурга, которые и свергли этого жалкого императора.
А что же было на самом деле?
В предыдущей статье мы уже говорили, что у нашей страны не было никаких поводов и никаких причин для войны с Пруссией – государством, которое не имело общих границ с Российской империей. И не было внятных целей и задач, которые могли бы быть решены в случае победы над Пруссией. В Семилетней войне Россия выступала в роли кошки из басни Лафонтена, что обжигала лапы, вытаскивая для хитрой мартышки горячие каштаны из костра. Во время этой войны за чужие интересы Россия понесла тяжёлые демографические потери и оказалась на грани финансового краха. Дело дошло до того, что уже и петербургским чиновникам годами не платили жалованье. Не удивительно, что война была крайне непопулярна в российском обществе. А «патриотически настроенные» гвардейцы уже давно не хотели ни с кем воевать и категорически не желали покидать развесёлые столичные кабаки и уютные бордели. Это была не та петровская гвардия, что героически сражалась в битвах Северной войны, а совершенно разложившиеся «янычары», готовые в любую минуту «перевернуть котлы», то есть поднять мятеж против законной власти. Это было известно и понятно всем, французский дипломат Фавье, например, так писал о них:
«Многочисленный и в высшей степени бесполезный корпус гвардейцев, этих янычар Российской империи, гарнизон которых находится в столице, где они как бы держат в заточении двор.»
Завоевание Россией Восточной Пруссии не было бы признано ни одним государством Европы. Официальная аннексия привела бы к войне вроде Крымской. Да и удержать эту провинцию, отрезанную от русских земель территориями Курляндского герцогства и Речи Посполитой, было абсолютно невозможно. Сухопутный путь к Восточной Пруссии в любую минуту мог быть перекрыт, снабжение по морю зависело от позиции Британии и Швеции. Ещё раз посмотрите на карту:
В этой ситуации действия Петра III были весьма разумными и единственно возможными. Выход из ненужной войны с Пруссией всех чрезвычайно обрадовал и приветствовался всеми слоями российского общества. Напомним, что, захватив власть, Екатерина II даже и не подумала продолжать эту войну – и это при том, что русские войска ещё находились в Восточной Пруссии и в Кёнигсберге. Именно она, а не Пётр III, отдала приказ об их выводе – хотя имела полную возможность воевать с Фридрихом дальше.
Но почему же после заключения мира с Пруссией российские войска продолжали оставаться на коренной территории Фридриха Великого? Дело в том, что Пётр III заключил с прусским королём чрезвычайно выгодный договор, согласно которому Восточная Пруссия возвращалась только после установления власти России над Шлезвигом и Дитмаршеном, которые юридически принадлежали Петру III, как герцогу Гольштейна и Штормарна, но были оккупированы Данией. И эти земли были не петербургским «окном в Европу» и не «медвежьим углом» аграрной Восточной Пруссии, а «элитной недвижимостью» в тогдашнем «Евросоюзе», да ещё и с уникальным географическим положением, позволяющим контролировать и Северное, и Балтийское моря. Посмотрите на карту:
Мощная военно-морская база в этом герцогстве превращала Россию в хозяйку Северной Европы.
Для восстановления контроля над Шлезвигом и Дитмаршеном Фридрих II обязался выделить в помощь России 15 тысяч пехотинцев и 5000 конницы. Русскую армию должен был вести блестящий молодой полководец Пётр Румянцев, которому в то время было всего 36 лет. Император присвоил ему звание генерал-аншефа и наградил орденами Андрея Первозванного и Святой Анны. Корпус Румянцева по-прежнему располагался в районе Кольберга и Штеттина, и численность его значительно возросла: теперь в него входили 12 кирасирских, 4 гусарских, 23 пехотных и 11 казачьих полков – всего 59 908 человек. Переговоры с Данией были назначены на июль 1762 г. В случае их безуспешности Россия и Пруссия начинали совместные боевые действия, и у датчан не было и малейших шансов на успех. Но даже после этого Пётр III сохранял за собой право остановить вывод русских войск из Пруссии «ввиду продолжающихся в Европе беспокойств». То есть «Западная группа войск» могла ещё долго оставаться в Восточной Пруссии, гарантируя «послушность» Фридриха Великого. Который, кстати, ещё и взял на себя обязательство поддерживать удобных России кандидатов на троны Речи Посполитой и пока ещё независимой Курляндии.
Вопреки историческим мифам, Пётр III был очень популярен в России. После издания знаменитого «Указа о вольности дворянской», ему даже собирались поставить золотой памятник. А крестьяне ожидали точно такого же указа, который освободит их от крепостной зависимости – и имели основания для таких надежд. Пётр III действительно издал указ об ограничении личной зависимости крестьян от помещиков, который был тут же отменён Екатериной II. Всего же за время своего недолгого правления этот император подготовил и опубликовал 192 закона и указа – более чем 30 в месяц. Кстати, Екатерина II за месяц в среднем подписывала 12 указов, Пётр I – 8. Были изданы указы о свободе вероисповедания, о запрещении церковного надзора за личной жизнью прихожан, о гласности судопроизводства и свободном выезде за границу. По распоряжению Петра III был основан государственный банк, на счета которого он внёс 5 миллионов рублей личных средств – они пошли на обеспечение замены порченой монеты и первых в России банковских билетов. Была снижена цена на соль, крестьянам дозволялось торговать в городах без получения разрешения и оформления документов, что сразу же пресекло многочисленные злоупотребления и поборы. Было запрещено наказывать солдат батогами, матросов – «кошками» (плетьми с четырьмя хвостами и узелками на концах). Екатериной были отменены указы Петра III о «бессеребрености службы», который запрещал награждать чиновников «крестьянскими душами» и государственной землёй – только орденами, о прекращении преследования старообрядцев, о необязательности соблюдения религиозных постов. Вместо упразднённой Петром III страшной «Тайной канцелярии» Екатерина II распорядилась организовать «Тайную экспедицию».
Пётр III успел освободить часть монастырских крепостных, отдав им в вечное пользование пахотную землю, за которую они должны были вносить денежный оброк в казну государства. «За невинное терпение пыток дворовых людей» он приказал постричь в монастырь помещицу Зотову, а её имущество конфисковать для выплаты компенсации пострадавшим. Воронежский помещик, отставной поручик В. Нестеров, был навечно сослан в Нерчинск за доведение до смерти дворового человека.
Общеизвестный, но не афишируемый факт: Екатерина и её сообщники обманули солдат Петербургского гарнизона, сообщив им о смерти императора, даже инсценировали похоронную процессию. Для пресечения мятежа Петру III нужно было всего лишь показаться в Петербурге – как и советовал ему Миних. Или, не теряя напрасно времени, своевременно перебраться в Кронштадт, где просто подождать одну неделю. Современники писали о серьёзных волнениях в Петербурге, которые отмечались вскоре после захвата власти Екатериной II. Протрезвевшие солдаты многих полков поняли, что их обманули, и некоторое время земля буквально горела под ногами заговорщиков. Французский посол Лоран Беранже 10 августа 1762 г. доносил в Париж:
«Преображенский полк должен был вызволить Петра III из тюрьмы и восстановить его на престоле.»
(Но преображенцы, как известно, опоздали).
И в тот же день, 10 августа, прусский Посол Б. Гольц пишет в Берлин:
«Те волнения, о которых я сообщал... далеко не успокоены, а напротив, усиливаются... Так как Измайловский гвардейский полк и конная гвардия... в день переворота всецело предались императрице, то к обоим этим полкам относятся теперь с презрением и вся остальная гвардия, и полевые гарнизонные полки, стоящие здесь, и кирасиры, и флотские. Не проходит дня без столкновения этих двух партий. Последние упрекают первых в том, что они продали своего государя за несколько грошей и за водку. Артиллерийский корпус до сих пор не принял ничьей стороны. Двор, дойдя до крайности, роздал Измайловскому полку патроны, что встревожило остальную гвардию и гарнизон.»
Наконец, Пётр III мог беспрепятственно добраться до Ревеля, сесть на любой корабль и отправиться в Восточную Пруссию – к безусловно верному ему Румянцеву. И скоро он получил бы из Петербурга письмо с известием о том, что Екатерина и её сообщники нетерпеливо ожидают его в казематах Петропавловской крепости или Шлиссельбурга. Мог и ускорить события, двинув армию Румянцева на Петербург: столичные гвардейцы встречали бы настоящих солдат – ветеранов сражений с армиями Фридриха Великого, стоя на коленях. Однако Пётр III, как известно, отказался от борьбы и был убит в Ропше.
Получив Манифест о вступлении на престол Екатерины II, Румянцев долго отказывался давать присягу императрице, так как желал убедиться в истинности сведений о гибели Петра III, а затем подал прошение об отставке, передав командование графу П. И. Панину. К счастью для нашей страны, скоро он вернулся на военную службу. Впереди была очередная Русско-турецкая война, победы в которой обессмертят его имя. Об этом мы поговорим в следующей статье.