Когда мы задумываемся о начале чего либо, если это вообще случается, то очень сложно оказывается войти в поток явлений, ведь начало в таком случае это точка, вполне определенная и которую мы должны выбрать. Если говорить о философии, то у нее есть как общепризнанное начало, так и своя предыстория. Здесь мы зайдем в нее, остается выбрать слова, решить, как начать. Конечно, нужно оговориться, что философию Востока мы фактически оставляем в стороне, пока что. Другие темы, не философские, также обрету свой черед, а пока что…
Ровное течение воды, единый поток, всегда в чем-то похожий, всегда и другой, переливаясь в лучах солнце, или играясь с отблесками Луны, он течет откуда-то и куда-то. Остается лишь одно - войти в него и отправиться в путь. Быть может мы что-то обретем, быть может сумеем поднять парус. Быть может мы утонем, но даже если случится последнее, мы все равно будем стараться всплыть. Чтобы узнать – куда может привести – поток.
Некогда исследователь античной философии Корнфорд описывал раннюю греческую философию так, словно Фалес вдруг упал с неба, и, очутившись на земле возгласил: «Все состоит из воды!». Стоит, однако, преодолеть подобный подход, ведь явления, вне зависимости от своего масштаба, никогда не происходят в изоляции, словно в вакууме. И у греческой, пусть и самой ранней, философии, был период созревания, некая цепочка феноменов культуры, которая логичным (а порой и алогичным) образом привела к появлению философии. На самом деле, в деле преодоления «внезапности» ранней философии, сдвиг был обозначен довольно давно, когда еще в 1934 Вальтер Кранц, ученик и последователь филолога Дильса, впервые издавшего «Фрагменты Досократиков» (полный перечень фрагментов и упоминаний, дошедших до нас от самой ранней философии), предложил дополнить введение к этим фрагментам выдержками из ранних представлений греков – из сочинений, которые в строгом смысле философскими не являлись, но при этом содержали и космологические и астрономические взгляды. Эта идея была реализована Вальтером Кранцем в рамках пятого издания «Фрагментов Досократиков». Таким образом, досократическая философия получила свою собственную предысторию.
Врезка 1. Фрагменты досократиков Дильса-Кранца
Герман Александр Дильс (18 мая 1848 – 4 июня 1922). Дильс был немецким филологом и историком античности, профессор и одно время ректор Берлинского университета. Высшее образование Дильс получил сначала в Берлине, затем в Бонне. Докторскую диссертацию он посвятил изучению античного врача Галена. Долгое время работал в Италии, позже возглавлял комиссию по изданию корпуса комментариев к Аристотелю. Основным научным предприятием Дильса была попытка восстановить тот источник, который лежал в основе античной доксографической традиции (то есть традиции изложения мнений ранних философов, которые только и известны в подобных пересказах). Дильс пытался по более поздним текстам восстановить исходный корпус подобных мнений, который он возводил к ученику Аристотеля – Феофрасту. В 1903 году Дильс завершил работу над монументальным трудом «Фрагменты досократиков» - созданном на уникальном по уровню качества справочником по упоминаниям ранних греческих философов. Книга неоднократно переиздавалась (начиная с 5-го издания за редактирование отвечал ученик Дильса – Вальтер Кранц) и до сих пор не утратила своей актуальности.
Но между ранними греческими писателями, со всеми их «наблюдениями» и философами, что появились позже пролегала и существенная граница – ее впервые увидел еще в древности Аристотель. Он говорил о том, что были писатели, что описывали мир в терминах мифа и сверхъестественного – и их он называл теологами. Первые же философы (начиная с собственно Фалеса) были – физиками, и описывали мир, пытались объяснить его исходя из естественных причин. И Аристотель говорит о Фалесе из Милета, как о «зачинателе такой философии»[1]. Аристотель был прав, и подобную границу между интеллектуальной историей и ее предысторией провести можно, и провести – смело. Аристотель был научно-ориентирован, пусть в будущем его учение и станет значительной преградой на пути развития наук, и он в ранних философах видел именно революционеров, которые обозначили существенный сдвиг в постижении мира. Аристотель приветствовал своих далеких предшественников из Ионии (где и располагался Милет – первый город философов. Ныне западная Турция) как тех, что начали поиск причин явлений, причин, которые бы имели характер общих законов. Франкфорт писал: «Мы сознаем явления не благодаря тому, что придает им индивидуальность, но благодаря тому, что делает их выражениями всеобщих законов. Но всеобщий закон не может полностью выявить индивидуальный характер каждого события. А индивидуальный характер события – это именно то, что человек далекого прошлого наиболее ярко переживает»[2]. Именно в зазоре между индивидуальным характером явления и абстрагированием от него и начинается первая (ранняя) философия – в удивительном порыве к абстракции, попытке (пусть и всего лишь – попытке) увидеть законосообразность за хаосом многообразных явлений.
Переход от «теологической» к «естественной» точке зрения есть рождение философии и науки, и происходит это событие, зачинается оно в Милете, Фалесом, и позже его согражданами (и возможно здесь была и преемственность ученичества) Анаксимандром и Анаксименом – и три эти человека, три философа, составляют то, что позже получило наименование Милетской Школы философии. В поддержку наименования «школой» выступает то обстоятельства, что время жизни этих философов частично совпадает, совпадает и место жительства, и, наконец, в их теориях, в той мере в какой мы о них знаем и можем судить, присутствует нить преемственности. Тем не менее это все, о чем мы знаем, и говорить с уверенностью, что они были соединены узами наставничества-ученичества мы не можем.
Первых философов волновали следующие вопросы:
1. Можно ли свести хаотичный и многообразный мир к более простым, исходным принципам, которые дали бы нашему сознанию представление о том, как мир устроен и как в нем все происходит?
2. Как происходят изменения в мире?
3. Из чего он (мир) создан?
4. Почему развивающиеся вещи приходят в упадок и умирают?
Милетские философы были первыми людьми, кто посчитали, что на подобные вопросы можно найти ответы с помощью мышления, с помощью наблюдения над миром. Милетцы покинули удобную и привычную гавань мифологического мышления и соответствующий путь ответов на вопросы, и предприняли дерзкую попытку проложить иной – интеллектуальный – путь познания. У.К.Ч. Гатри пишет следующее в отношении первых философов: «Возможно, за действиями природы скрывается божественный разум, а возможно и нет, но мыслители уже не могли удовлетвориться ответом, приписывающим возникновение бурь гневу Посейдона, а причиной смерти объявляющим стрелы Аполлона или Артемиды»[3]. Им – мыслителям – была уже не по нраву мысль о том, что в мире все свершается по прихоти неких антропоморфных богов. Они провозгласили, что в основе своей мир упорядочен и познаваем, и что для описания его процессов, совсем не нужна хаотичная воля неких высших существ. Но прежде, чем мы обратимся к биографиям и учениям первых философов, давайте бросим взгляд на то самое место, где протекали их дни, ведь от окружающей нас обстановки во многом зависит, какую деятельность мы развиваем, и милетские философы не были исключением, вокруг них была не «мерзость запустения», а один из самых продвинутых на тот момент в культурном плане полисов Древней Греции.
[1] Аристотель. Метафизика.
[2] Франкфорт. До философии. С. 24.
[3] У.К.Ч. Гатри. История греческой философии. Т.1. с. 135.