Не знаю, пойдет ли это вообще. Не слишком ли печально, или даже жутко. Но хотелось уйти. От всех этих крысиных, поросячьих и жабьих морд нашей власти. Устал, честно, не хочу. Хотя, если кто из вас принесет мне соответствующие картинки, посмеемся вместе. Потом, а сейчас в Ленте мне вот это выбросили. Канал ПЕРЕВАЛ. Или Татьяна Гамалеева: “Общение и творчество”. Статья под названием
ПОНИМАЕШЬ, УХОДИТ ОСЕНЬ…
Почти понятно, почему мне. Гитара. Туман осени, когда уходят на юг последние стаи гусей. Когда и под ногами, бывает, ни черта не видно. Добрался ли ты уже хоть куда-то? Знакомые и знаковые фамилии. Визбор, Кукин, Егоров, Никитин. Ирину Левинзон и Владимира Туриянского не слышал, позже узнаю. Могу добавить к этому списку другие имена. Могу, но не хочу. Зайти к ним на огонек не хочу. Зачем?
Смотрим картинки. Оттуда. Вполне довольные собой, нарядные тетеньки. Единственному дяденьке, похоже, плохо. Ну, налили бы ему, - оно, даже если нельзя, поначалу очень помогает.
Кто они, откуда они? Те, у кого, похоже, нет проблем ни с ипотекой, ни с деньгами вообще. И мужья, надо полагать, у всех на загляденье – сидят дома и чистят картошку, поглядывая иногда на осеннюю картинку в ноутбуке. Одинокий печальный дяденька - не в счет. А дети у них уже взрослые. И ни одна из их дочерей не подсела на дурь, и не скурвилась в ожидании своей очереди на выборе моделей для усыхающих мощей владельцев земли русской. И ни один из их сыночков не попал туда, за ленточку. Когда его маме потом просто жить никак. Когда тошнота и страх за него не дадут уснуть до утра. А утром ведь надо на вот это заседание.
Кто они – не сказано. Творческие люди, так написано было.
Оставлю их. И не пойду к ним даже с единственным злым комментарием. И не буду кричать здесь, что вот это – очередная подстава от кого-то. Типа, от Суркова-тире-Дудаева. Тихо, ребята!
Пусть так. Пусть будет Оазис, волею Бога. Светлый, теплый и уютный. Они пели и поют о свершениях. О перевале, до которого не сумели, или не хотели добраться. Ну что же, не каждому ведь. Но пусть поют. Ведь их кто-то слышит, и возможно, дойдет. Пройдет сквозь туман, и начнет спускаться к нам. Ведь нам это уже очень нужно. Кому нам? Мне одному?
Нет. Мои все рядом. Те, кто смог подняться на гребень, и уйти за Перевал. Так далеко, насколько сил хватило. Имена подлинные – им все равно.
Вовик Ефимов. Инженер и магнитчик от Бога. Один из антарктических сезонов отработали именно на его самодельном магнитном датчике. Качественно намотанном на бутылке из-под водки, которую он предварительно выпил, чтобы не мешала. Другие его подвиги освещать не буду – там у меня про него много чего написано. Но потом, когда-то, вдруг высвистали меня. Не потому, что лично я уж так был нужен, а просто: Вовик уходил. Он успел вколотить в меня все особенности магнитометра ММС-214, и я работу сделал. Но, когда из Антарктиды вернулся, его уже не застал.
Боря Фрейдкин. Начальник нашей опытной партии, и настоящее еврейское чудо. К работе его можно было подпускать только в наручниках, и с замотанной скотчем физиономией. Иначе он все, даже что и не надо, переделает и улучшит. Еще не было сигналов от GPS, как и самой GPS тоже не было, но мы уже работали по электронным сигналам с Земли, и летали по красиво нарисованным на экране монитора маршрутам. “Красиво нарисованным” – это я, конечно, лихо загнул. Монитором являлся экран телевизорчика “Электроника ВЛ-100”, но тем не менее. Маршрут и первые метры отклонения от него на более, чем стокилометровых дальностях – это вам как? А шо сигналы не со спутников, а с моих трех радиодальномеров, стоящих по краям района работ, так в чем же дело, господа-товарищи! Давайте спутники, а мы вот щас!
Дали. Нашу спутниковую систему “Шхуна”. Боря тут же ее прибрал…или украл…не знаю. Наладились. Мне там тоже досталось – надо было залепить чем-то истинным пустые дырки в записи координат. Сгонял в Мурманск, замазал. Отработали. Вышли на союзный уровень, но.
Еще один знатный еврей у нас был. Начальник экспедиции. Так вот, он как-то понял, что еще полчаса – и начальником станет не он, а Борис Аронович.
Разогнали нас, и разбежались мы кто куда. Но друг друга не теряли. Боре Фрейдкину я часто звонил, и отметился когда-то перед отлетом на Мадагаскар. А он срочно захотел встретиться. Удивило, конечно, что говорил он со мной свистящим напряженным шёпотом, но…что я сейчас могу? Пообещал сразу по прилету. А когда через три месяца вернулся, его телефон замолчал навсегда. Замолчал и телефон Андрюхи Попкова, который должен был быть третьим на нашей встрече. Тоже интересный человек, магнитчик, и сын того самого, репрессированного Попкова из “Ленинградского дела”. Но, не смотря на идеологические разногласия, и Север и Антарктиду мы с ним прошагали душа в душу.
Еще, вроде бы обычный человек. Колька Верещагин. Никакой специалист, кроме как выгнать самогонку. Но всегда готов помочь любому. Поэтому наладить для него его же вариационную станцию всегда было нашей обязанностью. Но однажды его загнали в предгорья антарктического массива Гров с целью создания аэродрома подскока для нашей Аннушки. И лучшего, чем он, коменданта базы, я никогда не видывал.
Вот странно. Песни одни и те же, а ощущения от них абсолютно различны. Что сразу понятно. Там, на Перевале это просто песни. Спел – и забыл. А у нас и звуки и слова всем известных песен прилетали откуда-то с небес, и мучительно пытались встроиться в эту нашу, далеко не совсем праведную жизнь. И, когда получалось, их было уже не отодрать. Ни от кожи, ни от сердца.
Различны и люди: те, которые на фотографиях, и те, о которых я здесь говорю. Вот еще. Мальчик-С-Пальчик, с которым мы когда-то изображали фальшборта уже почти затонувшей шлюпки. И добрались, таки, до судна. Или Сашка-Сникерс – вы читали про него, а он уже год, как пропал. Или вот. Неизвестный мне добрый человек, но он уверял, что видел меня в 1980 году. В гастрономе поселка Эгвекинот на Чукотке. Что неудивительно, ведь меня можно было увидеть в любом гастрономе Вселенной, за исключением, пожалуй, Омана. Там попросту взять нечего.
Вроде бы, Грей его звали. Старше меня, гораздо. Жил там же, в Эгвекиноте, и ходил с женой по тем же местам, что и я. Типа, вечерний променаж. Знал, где находятся плантации золотого корня, и вознамерился прислать мне целый мешок оного продукта. Еле я его отговорил. Уже где-то полгода его нет. Прошел я вчера по всем своим северным статьям, искал хоть единственный его комментарий, - не нашел. Пропали. Боюсь за него, честно. И еще жду, что он проявится.
Но я помню всех и каждого. И спеть им хочу, хотя уже и не могу. Пусть споет этот товарищ.
- Что было, то забудется едва ли.
- Сорокалетье взяв за середину,
- Мы постоим на этом перевале
- И молча двинем в новую долину.
- Там каждый шаг дороже ровно вдвое,
- Там в счет идет, что раньше не считалось.
- Там нам, моя любимая, с тобою
- Еще вторая молодость осталась.