Случилось это оооочень давно. В стародавние времена моего отрочества.
На 15-летие родители подарили мне, наконец, бобинный магнитофон "Астра 207". Кто помнит середину семидесятых прошлого века, тот понимает, что это значило для советского пацана.
Ровно с того момента я заболел тяжелейшей формой меломании. Об одном из синдромов этой мании я вам и собираюсь сейчас рассказать.
Сподобился я однажды обменять на бутылку тридцать третьего портвейна - краснющей, как намокший под дождём пионерский галстук, бормотухи - дюжину магнитофонных бобин у одного своего, юного, но уже сильно зависимого от подобных напитков, приятеля.
Магнитофонные записи остались ему в наследство от старшей сестры. Сестра его (переводчица с инглиша) вышла замуж и уехала за кордон. В близлежащую Финляндию, насколько я помню. Традиционный маршрут для тогдашних питерских "невест".
Сестра была, не в пример моему приятелю, девушка продвинутая, любила она музыку "праильную". Вот только половина бобин оказалась без коробок и каких -либо опознавательных знаков. Пришлось самому разбираться - ху из ху среди сокровищ "шосткинского" происхождения.
Без труда я опознал Cosmo's Factory, Slayed, Sweet F.A., Paranoid, LZ 2, We're an American Band (обычный набор середины 70-х).
Сложнее оказалось идентифицировать неизвестных мне дотоле the Troggs. В их опознании помог польский молодёжный журнал "Танцуем спиваем" (или как-то так он назывался).
А на одной коробке, из числа тех, что всё же сохранились, было написано "Лайза Минелли. Концерт в Олимпии".
К Минелли я тогда относился, мягко говоря, прохладно. Фильм «Кабаре» был мной просмотрен лишь через 5 (примерно) лет, в рамках ретро-показа на МКФ.
Я уже решительно собрался закатать на эту бобину что-нибудь "потяжелее". К чему мне эта Лайза? Я жеж рокер, а не где-нибудь.
Но сначала вздумал проверить качество плёнки. Может и смысла нет на неё что-либо писать. Могла размагнититься в клочья (обычное дело для "Свемы"). И поставил я эту самую Лайму на воспроизведение. Тьфу ты... Лайзу, конечно.
Слушал поздним вечером, зевая и с трудом подавлял в себе желание выключить свою Астру. Но всё-таки нашёл в себе силы дослушать до конца этот гламурный концерт "для богатеньких буржуев". Принцип у меня такой - дослушивать, дочитывать, досматривать.
В конце бобины меня и ждал сюрприз, который стал триггером всей этой истории.
Голосистая Лайза отпелась, а после неё вдруг зазвучала невероятно красивая музыка. Интродукция к какой-то явно не "лайзиной" песне.
На меня полилась из динамиков чарующая гитарная пунктуация. Пульсирующие точки стакато впивались в моё, затрепетавшее в такт, сердце. Я почувствовал сладкую истому влюблённости в музыку... Полагаю, что всякий меломан помнит это юношеское ощущение.
Как и все мы тогда, я был увлечён Пёплом, Зеппом, Слейдом и прочим хардом. Но здесь звучало нечто совершенно иное. Нечто, приоткрывающее мне завесу над каким-то будущим увлечением...
И вдруг всё кончилось. Я замер в столбняке, едва не застонав, когда песня оборвалась на первом же куплете и плёнка беспомощно зашелестела хвостом по корпусу. Кончилось волшебство, не успев начаться.
Раз за разом я проигрывал этот фрагмент на магнитофоне отчаянно пытаясь угадать кто сие исполняет. Я, наивно мнивший себя рок-эрудитом, в свои 16 лет, никак не мог опознать чудесного гитариста. Никак!
Это волшебство не оставляло меня в покое с тех пор. Мучило своей неразгаданностью.
Пару лет я гонял это вступление всем своим знакомым, спрашивал о нём у мало и совсем не знакомых мне людей. Напевал себе под нос мелодию, а иногда и горланил её во всю глотку, пытаясь найти ответ у очередного знакомого.
Всё без толку!
Я отчаянно вслушивался сквозь глушилки во все вражьи радио-голоса, дотошно перелопачивал архивы друзей.
Бесполезно. Не находил я ответа на, ставший моей идеей фикс, вопрос.
Однажды, как оказалось, я побывал в отчаянной близости от разгадки музыкального ребуса. Но судьба включила свою пресловутую иронию.
А дело было так.
В летний выходной день друзья затащили меня "знакомиться с эстонцами". Обычно мои кореша не отличались избыточным гостеприимством. Драки на танцах в местном ДК "Юкки" до сих пор прибывают в почётном статусе "городской мифологии". Легенды о юкковских бойцах не умирают и ныне.
Но к разбившим на берегу озера палаточный лагерь прибалтам парни проявили неожиданную мягкость и даже благосклонность. То ли потому что с эстонцами им не нужно было ничего делить и не требовалось охранять от них священную территорию. То ли тормознуто-похмельные чухны попали в идеальный резонанс с настроением моих друзей. То ли ещё что-то или всё вместе, но факт тот, что произошло натуральное братание. Их совместный процесс опохмела благостно разгорался на моих глазах. Эстонцы угощали.
Сам я тогда не пил не только бормотуху, но и вообще ничего хмельного. Поэтому сей процесс мне быстро наскучил. Но горячие эстонские парни успели обогатить меня неожиданной инфой - они приехали в Питер, чтобы вечером посетить, анонсированный в газете "Ленинградская правда", концерт на Дворцовой площади, с участием американских рок-звёзд. И в моей голове созрел план.
Я был влюблён, друзья мои. Влюблён как можно влюбиться только в 16 мальчишеских лет.
Моя любовь - миниатюрная блондинка с кукольным лицом и гордым нравом - жила на Литейном проспекте.
Покинув весёлую компанию интернациональных опохмельцев, я добрался до ближайшего телефона-автомата, накормил его двушками, и договорился со своей белокурой нимфой о совместном походе на Дворцовую в ближайший вторник (именно во вторник должен бы состояться тот самый концерт) .
Во вторник мы встретились, как обычно, у памятника Ленину. Тому самому, который машет рукой с броневика перед Финбаном, и двинулись к Литейному мосту.
Знал бы я тогда, 4 июля 1978 года, шагая с юной подругой по Литейному мосту на легендарный, но несостоявшийся концерт Сантаны, Джоан Баэз и Бич Бойз на Дворцовой площади, что был в одном шаге от разгадки своей идеи-фикс.
Но концерт не состоялся, вызвав бурную манифестацию возбуждённой и разочарованной толпы, а я вместо отгадки получил струю поливальной машины на свежекупленные первые джинсы, прикрыв собой нарядную подругу.
Судьба отняла у меня тогда верный шанс.
В следующую субботу на танцах в Юкках парни обсуждали сие событие, которое в красках расписывали по Голосу Америки, как пример тоталитарных репрессий. Они пересказывали слухи о массовом избиении толпы, крупном "винтилове" собравшихся и чуть ли не о расстреле на манер "кровавого воскресенья". Я, не без гордости, сообщил корешам что был там с Наташкой. Поливалкой меня окатили, но ужасов я не увидел. Возможно потому, что, несмотря на понятный интерес к происходящему, внял поскуливаниям испуганной моей девочки и увёл её с площади.
Впрочем, о том событии стоило бы рассказать отдельно, но здесь речь не о нём, всё-таки. Вернусь к загадке гитарного вступления.
Отгадка пришла ко мне через пару лет.
Когда я служил срочную в славных рядах Советской Армии, то встретил там огромное количество меломанов со всего Союза и получил массу удовольствия от этого общения.
Золотые были деньки! Споры и обсуждения на пехотных привалах и в каптёрках. Импровизированные концерты ротных певцов и гитаристов в курилках и сушилках. Переводы и переписывания "фирменных" текстов.
И вот однажды, во время одной из таких вечерних посиделок в курилке, я вёл приятную беседу с интеллигентным пареньком из Еревана, будущим педагогом, а на тот момент - моим подчинённым, вторым номером гранатомётного расчёта АГС 17 (так мы ковали кадры будущей армии Карабаха, сами того ещё не зная).
Обсуждали, как водится, любимых гитаристов: Блэкмор, Пейдж, Фарнер, Клэптон, Гилмор и проч. Помню, утончённый армянин тогда открыл мне новое имя - Фрэнк Заппа.
Я, оценив его убедительную подкованность в этом вопросе, тая робкую надежду, связанную с его эрудицией, напел ему гитарное вступление той самой, оборвавшейся для меня, как казалось, навсегда, песни. Благо, напеть эту мелодию было несложно - она запоминалась мгновенно и воспроизводилась элементарно, любым доступным способом.
В ответ парень с пафосно-трагическим именем Гамлет и по фамилии Оганесян мгновенно решил мою проблему, ответив слегка удивлённый моим невежеством:
"ТОВАРИЩ СЕРЖАНТ, ТАК ЭТО ЖЕ САНТАНА!"
Окончание во второй главе ...