Над рекой царила идиллия. Зед лениво зевнул и с наслаждением хрустнул костяшками. Старый паром под ногами негромко заскрипел, требуя очередную порцию внимания. Зед усмехнулся. За много лет он успел превосходно изучить характер своего суденышка. Стервец ненавидел подолгу стоять без дела.
С берега кто-то тихонько откашлялся. Зед поднял голову. На песочке, неловко переминаясь с ноги на ногу, стояла белокурая девушка в легком ситцевом платье в цветочек. Заметив внимание в свою сторону, она вспыхнула, стушевалась и опустила долу пронзительные серые глазищи. «Новенькая», — со светлой грустью подумал Зед. Девушка выдохнула.
— Дедушка, — ее голосок спугнул пару стрекоз, устроившихся на перилах мостков, — вы можете мне помочь?
Зед молчал. Это вообще было не в его правилах – говорить с пассажирами. Посмеешься с одним, поболтаешь с другим и все, прощай спокойствие, привет нервы. А он это самое спокойствие ой как любил. Девушка вздохнула.
— Мне рассказывали, что вы не отличаетесь особой разговорчивостью, — заметила она несколько разочарованно и решительно тряхнула головой, — Мне надо на ту сторону, дедушка. Я оплачу!
Зед сделал приглашающий жест рукой. Незнакомка радостно (и немного облегченно) улыбнулась, подобрала лежащий у сандаликов букет с полевыми ромашками и смело шагнула на дощатую палубу. Зед оттолкнулся увитым засохшими цветами шестом ото дна, и старый паром неспешно поплыл к противоположному берегу, маячащему вдали неясной дымкой.
— Меня Лада зовут, — девушка чинно пристроилась на единственный ящик у низкого бортика и аккуратно разгладила складочки на подоле. Деревянная коробка не имела стенки и, потому, использовалась исключительно как табуретка, — а вас как?
Зед не ответил. Вода пела под кормой о чем-то своем, умиротворяющем. Ветер гнал по голубоватой глади легкие волны. Они бились о деревянные борта, рассыпаясь мерцающими искрами света. Зед ностальгически вздохнул. Он помнил ночь, когда с небес на землю падали звезды. Они разбивались о паром серебристыми брызгами, разлетались мириадами лучиков-осколков, оседали сияющей пылью на его длинной густой бороде. Он тогда улыбался, Зед точно это помнил. Улыбался и пел вместе с ветром и редким ночным туманом. И река пела. И цветы на шесте, казалось, ожили, затрепетали, закачались в такт мелодии. В тот миг он снова почувствовал себя молодым.
Лада оставила попытки завязать любой разговор. Теперь она просто сидела, болтая ногами в прорехе из проломанных досок, и тихонько мурлыкала что-то себе под нос.
«Упала ранняя звезда, в полях прохлада,
Плывет паром, поет вода о чем-то рядом.
И там, где светится река у тихой рощи,
Соединяет берега седой паромщик…»
Зед аккуратно причалил к настилу мостков. Девушка встрепенулась, подхватила ромашки и зашарила глазами по берегу, словно выискивая кого-то. Он терпеливо ждал. Голубоватая стрекоза дважды перелетела с места на место, когда Лада наконец радостно ахнула и подалась вперед. Под длинными ветвями плакучей ивы, уронившей свою зеленую крону в реку, ее ждал высокий парень в коротких бежевых шортах и старой ленинградке. Букета в его руках не было. «Не поплывет», — машинально отметил для себя Зед. Лада обернулась и широко улыбнулась.
— Спасибо, дедушка! — она аккуратно извлекла из собственной пахучей охапки ромашку и протянула ее Зеду, — Плата, как и обещала!
Зед ласково погладил цветок по стеблю и бережно оплел им шест. Остальные растения приветливо заколыхались, здороваясь с новичком. Девушка перепрыгнула бортик, и счастливая побежала к дереву. Зед улыбнулся в густые серебряные усы, пристраиваясь на сломанный ящик. Молодые люди растворились в прибрежных кустах, и он закрыл глаза, наслаждаясь минутным отдыхом. Сухая роза на вершине шеста внезапно встрепенулась и налилась свежестью с новой силой, а за спиной прикорнувшего старика раздалось смущенное покашливание. Зед вздохнул и поднял веки…
«…Разлук так много на земле и разных судеб,
Надежду дарит на заре паромщик людям.
То берег левый нужен им, то берег правый.
Влюбленных много — он один у переправы…»