ВОСПОМИНАНИЯ О НИКОЛАЕ ВЛАДИМИРОВИЧЕ ТИМОФЕЕВЕ-РЕСОВСКОМ
К.А. Склобовский
ЧАСТЬ I
Знакомство
Приблизительно через полгода после появления в институте НВ, в Обнинск переехала и Елена Александровна ТР, которая после Миасова жила в Свердловске с сыном Андреем и его женой. Тимофеевым выделили трехкомнатную квартиру № 17 на третьем этаже в доме №1 по Солнеченой. Теперь это ул. Лейпунского, сейчас на доме установлена мемориальная доска в честь Николая Владимировича. Квартиру № 16 на втором этаже занимала наша семья. В тот момент я был знаком с НВ, так сказать, односторонне, - видел его в служебном автобусе, на чужих докладах в кинозале, которые он непременно посещал; он же меня не знал, поскольку я работал в химической лаборатории (синтеза лекарственных препаратов фармотдела), а с химиками в те времена НВ не контактировал, -«Химия зело вонюча!». Мой же завотделом, профессор Константин Станиславович Шадурский, ранее тесно связанный с КГБ, от НВ шарахался.
В первые дни войны молодой медик из Томска, потомок ссыльных поляков, К.С. Шадурский, пошёл на фронт добровольцем, попал в плен в Белоруссии, и в 1942 году немецкой администрацией был освобождён из лагеря и направлен в качестве сельского врача на предотвращение эпидемий среди местного населения. Вскоре у него появились контакты с партизанами, он снабжал их медикаментами и консультировал раненных, и, после заочной проверки на «Большой земле», его выкрали в спецотряд НКВД, который не столько воевал с немцами, сколько осуществлял надзор и за полицаями, и за партизанами. После войны КСШ, защитивший ещё перед войной докторскую диссертацию по фармакологии, с помощью своих соратников - кгбешников стал профессором фармакологии в Минском мединституте, а в 1953 году, во времена «дела врачей-отравителей», был переброшен на кафедру фармакологии Первого московского мединститута, которой до этого заведовал акад. Закусов, обвинённый по этому делу: якобы он снабжал «отравителей» отравой.. Несмотря на то, что пребывание КСШ в Москве было недолгим, - он занимал кафедру всего несколько месяцев, - поскольку в связи со смертью Сталина «врачей-отравителей» не успели расстрелять, и Закусов вернулся на свою кафедру и со скандалом выгнал КС обратно в Минск, никто из коллег - фармакологов ему руки не подавал, и до конца жизни он так и остался периферийным профессором.
Вероятно, я так и не познакомился бы с НВ и ЕА ТР, но судьба решила иначе. Вскоре после вселения в новую квартиру, ЕА понадобилась какая-то «мужская» помощь, она постучалась в нашу дверь и я, схватив инструменты, поднялся этажом выше. Так я попал в эту квартиру, причём надолго.
В «хорошей квартире»
По воспоминаниям о НВ ТР известно, что он был очень общительным человеком, точнее сказать, был предельно выраженным экстравертом.
Где бы ни был НВ, всюду он становился центром притяжения окружающих. Так происходило и в во времена его обучения в Московском университете, и в Европе, где вокруг него концентрировались и биологи, и физики, дискуссии с которыми заложили основы и радиобиологии, и радиационной генетики и, даже, будущей молекулярной биологии, и в камере Бутырской тюрьмы, где он рассказывал сокамерникам о генетике, и во всех институтах, где ему пришлось работать позже. Обычное общение НВ называл «трёпами» или, если вспыхивала дискуссия, – «орами» (от «орать»; ср. «Дрозсоор» - «Совместное орание о дрозофиле» – название его первого семинария по формальной генетике с использованием дрозофилы в качестве объекта исследований в МГУ в середине 20-х годов).
У НВ всегда существовало несколько кругов общения. В обнинские времена это были сотрудники отдела, аспиранты, которым он читал не только лекции по всем областям биологии, но и учил их слушать музыку и поэзию, видеть живопись, коллеги из Москвы и других научных центров; каждый приезжающий в центр с Урала считал своим долгом появиться в Обнинске. После Миасовских летних лагерей и молодёжных школ в Мозжинке к нему тянулась вся биологическая молодёжь, и ни для кого двери квартиры не были закрыты. Особенно много было гостей на два праздника: на именины НВ на Николу Зимнего, который НВ отмечал вместо своего дня рождения, и на Пасху. Много народу было и на Новый Год.
В гостях у НВ я видел практических всех генетиков. Хорошо помню представителей старшего поколения, - Р.Л. Берг и В.П. Эфраимсона, и «младших» Н.Н. Воронцова, А.А. Яблокова. Бывали и яркие «небиологические» люди: Александр Солженицин, знакомый с НВ по бутырскому сидению, Лев Гумилёв, когда тот писал свою «Этносферу», Михаил Ромм, Даниил Гранин; к сожалению, я не присутствовал во время визита отца Александра Меня, который состоялся незадолго до смерти НВ, когда он уже последний раз лежал в клинике
Был и ещё один круг общения, собиравшийся в квартире ТР в дни отсутствия официальных мероприятий и визитёров. Это был маленький тихий домашний кружок. Собирался этот кружок спонтанно, обязательного присутствия не предусматривалось, поэтому его состав менялся. Чаще всего участниками его были Владимир Ильич Иванов (партийная кличка «Ильич»), ближайший сотрудник НВ и ЕА, начинавший ещё аспирантом НВ на Урале, с женой Таней, Владимир Иванович Корогодин, заведующий лабораторией радиобиологии, входившей в отдел НВ, с женой Юлией Викторовной, Николай и Рита Глотовы (партийные клички «Профессор» и«Барыня»), аспиранты и научные сотрудники НВ: генетик Женя Зяблицкая, Алла Николаевна Летова («Каменная барыня» названная так за знание минералогии). Вероятно, году в 66 появился и стал абсолютно незаменимым в этом кругу молодой иммунолог Александр Александрович Ярилин (далееАЯ). Бывали и громогласный биоцнеолог-почвовед Анатолий Никифорович Тюрюканов («Тюрюканыч»), Елизавета Николаевна Сокурова, попавшая вольнонаёмным сотрудником ещё в Сунгульскую шарагу, Николай Григорьевич Горбушин, тоже приехавший с Урала, и другие. Не часто, но бывали и «молодые», - в основном тогдашние аспиранты отдела радиобиологии, - Николай (?) Свирежев, Женя Гинтер, Юра Капульцевич. Однако, чаще всего собиралось очень маленькое чисто мужское общество: два Володи, - Иванов и Корогодин,- Коля Глотов, Саша Ярилин.
Именно в этот, самый малый кружок удалось попасть и мне. Почему это получилось, - не знаю. Вероятно, я был «созвучен» духу этого круга общения. Кроме того, для того, чтобы попасть в гостеприимную в самом прямом смысле этого слова квартиру, двери которой днём не запирались, мне не надо было надевать выходной костюм, которого, кстати, у меня никогда и не было, а достаточно было подняться по лестнице на один этаж вверх. Во время новогодних или пасхальных праздников, уложив детей, мы с Ритой шли наверх и через какое-то время по очереди бегали смотреть, как спят дети.