Я читаю книгу «Выбор». «Болезненные жизненные переживания – это не бремя, а дар». Дар? ДАР? Что хорошего было в том, что меня, ту маленькую девочку, которой я была, оскорбляли и били ни за что? Какие дары я приобрела? Умение по звуку открывающейся двери опознавать, пьян ли папа и если да, то насколько? Умение сливаться с мебелью в надежде, что тебя не заметят?
Да, автор книги прошла холокост. Она пережила пытки, мучения, бесчеловечную несправедливость, а я всего лишь домашнее насилие. Но ее избивали солдаты, ее пытали те, кто не считал ее за человека, за мыслящее существо. А меня избивал отец. Тот, кто должен был защищать меня, тот на кого я должна была опираться, тот, кто должен был показать мне, как мир может обращаться со мной. Я не пытаюсь мериться травмами, в этой битве мне не выиграть. И не преуменьшаю то, что пережила Эдит. Но когда она пишет, что болезненные переживания это дар, все внутри меня вскипает. Я злюсь, неистово злюсь на то, что она сказала. Моя память восстает, как назло подкидывает в топку моей ярости воспоминания, фрагменты, эмоции. Бессилие, страх, ненависть, отчаяние. Надежда, и лютая злость на саму себя за то, что я ее себе позволила. Мне кажется, костер моей ярости может гореть бесконечно, ведь мне есть, чем его подпитывать.
Я пытаюсь, или мне только кажется, что пытаюсь посмотреть на эту ситуацию под другим углом. Увидеть плюсы в своем прошлом, в своем детстве. Но не могу.
Моя семья не уникальна, таких историй как у меня миллион. Отец алкоголик, который не мог показывать эмоции на своей работе и «бережно» копил негатив, чтобы потом выплеснуть его дома на меня, брата и маму. Мама не защищала, лишь просила не бить по голове. Видимо боялась, что мы вырастим дурачками. Ха! Нет большего стимула хорошо учиться и уехать в другой город, чем желание сбежать из родительского дома так далеко, как это только возможно! Звучит, словно это действительно плюс, положительный аспект домашнего насилия. Но правда в том, что я никогда не узнаю, что было бы, если бы меня не систематически унижали, а поддерживали. Я могла бы поступить в МГУ, возможно заработала миллион к 20 годам, или вышла бы замуж, родила детей и приходила по выходным к родителям пить чай с домашним вареньем и была бы абсолютно счастлива. Мне очень хочется узнать, какой я могла бы быть. Но еще больше мне хочется узнать, какая я прямо сейчас.
Такое ощущение что та злость, которую я испытываю, то сожаление, та печаль по прошлому заставляют меня оставаться подростком в родительском доме, не дают мне эмоционально расти, развиваться. Но и отпустить эти эмоции не могу, ведь я не знаю, что придёт на их место, не знаю, кто я без этих эмоций. Я боюсь, что единственным стимулом становиться лучше, зарабатывать больше, для меня является желание доказать папе, что он несправедливо издевался над той маленькой девочкой. Что она не идиотка, как он говорил, что она смогла добиться чего-то в этой жизни.
Я думала, что смирилась, что отпустила свое прошлое, что оно больше не имеет власти надо мной. Но та буря чувств, которую вызвала такая простая фраза из книги показала, что это не так. Как там писалось, мы сами являемся своими тюремщиками, сами запираем себя в клетке из прошлого, сожалений и страха? Что ж, оказалось, тюремщик я что надо! Я уехала из родительского дома 12 лет назад, это почти целая жизнь. Бежала без оглядки, искренне верила, что достаточно переехать в другой город и все, свобода! Вот она жизнь, жди меня, я собираюсь прожить тебя счастливо. И что в итоге? Я привезла свою тюрьму вместе с собой. И большую часть этих 12 лет мне и в голову не приходило, что со мной что-то не так. Подумаешь, много пила в студенчестве, так кто не пил? Подумаешь не счастлива в отношениях, так много кто так живет, не бьет, не пьет, не гуляет, считай урвала завидного жениха! Подумаешь не способна высказывать свое мнение, боюсь критики, агрессии, силы. Так много «подумаешь», на которые гораздо проще закрыть глаза, чем начать с ними работать.
Сейчас я вижу свою клетку, вижу железные прутья и огромный замок, висящий на двери. Слышу, как он скрипит, когда к нему прикасаешься. Он висит там так давно, что успел заржаветь, как и дверные петли, и, местами, прутья. Знаете, чего я не вижу? Ключа. Я не знаю, как мне выбраться, как освободить себя. Как перестать быть маленькой испуганной девочкой, которая перед сном мечтала о путешествиях, бескрайних горах и морях, о свободе.
Во мне столько запретов, столько установок, что кажется, будто от меня самой ничего не осталось. Оглядываясь назад я понимаю, что сама создала множество из них, вижу, что отчасти бессознательно я постоянно подписывала свою ненависть к папе. Он стал для меня этаким ментальным козлом отпущения: когда я злилась на что-то, когда меня огорчали какие-то люди, поступки или ситуации я воображала разные скандалы с папой, рисовала в голове картины прошлого, которые никогда не происходили. В них я не позволяла себя оскорблять, бить и унижать, в своем воображении я была сильна, могла ударить в ответ, могла наорать так сильно, что папа сжимался в комок от страха. Я не проживала свои эмоции, не пыталась извлечь урок из ситуаций, не расставалась с людьми, которые меня злили - просто мысленно орала на папу. Я словно остановилась в развитии, лишь постоянно повторяя то, что делала в родительском доме, используя те способы подавления эмоций, которые спасали меня раньше. И прутья моей клетки становились лишь крепче и крепче с каждым разом.
Я знаю, что терапия не работает по щелчку пальцев, что невозможно за один день исцелить психику, которая годами подвергалась насилию. И знаю, что до терапии я даже не видела эту клетку, не видела всех проблем, всех страхов, что живут во мне, как знаю, что и сейчас вижу не все. Но невозможно разбить оковы, если ты даже не знаешь о их существовании.
Я надеюсь, что когда-нибудь смогу взглянуть в свое прошлое без такого шквала эмоций, что простая фраза не сможет выбить меня из душевного равновесия на целый вечер. Что смогу найти ключ и выпустить себя из этой отвратительной клетки, потому что жить, сжигая себя в ярости и злости невозможно. Моя терапия не закончена.